Осторожно, детка!

– Не сейчас. Сейчас мне хорошо одной, уйди, пожалуйста.

– Кошка, я так не думаю.

Говорить с ним она не могла и не хотела. Почему у него такой добрый голос, что хочется ещё больше плакать? Почувствовала спиной, что Матвей не ушел, а сел на кровать.

– Лиз, пожалуйста, закрой это чертово окно и ложись, еще очень рано!

– Хорошо, – вздохнула девушка, продолжая смотреть в небо, аккуратно, еле заметно вытирая одной рукой слезы. Не хотелось, чтобы он видел.– Все, я закрыла, уйди, пожалуйста.

– Ложись! Я не смотрю, сижу к тебе спиной.

– Матвей, я серьезно не хочу разговаривать ни с кем.

– Я тоже не хочу.

– Могу сама выйти, а ты останешься, и будешь спать здесь, в своей спальне, – еле слышно прошептала Лиза.

– Лиз, не отталкивай. Меня тебе точно не стоит бояться. Я не прошу даже говорить со мной, ложись и молчи. Не думай ни о чем, я посижу рядом немного. Ты можешь ещё часа три спокойно спать, даже больше.

Лиза подошла и улеглась, накрылась одеялом. Она начала дрожать от холода, только сейчас почувствовала, как замерзла и какая холодная стала постель.

– Ты умница.

Уткнувшись в подушку, она прошептала сквозь слезы:

– Я никто Матвей, я тень на чужом счастье.

– Ты так себя чувствуешь?

– Мне жаль, что я такая. Слишком много места он занимает в моем сердце.

– Ты влюбилась. … Зачем ты в него влюбилась, кошка? Он же ничего для тебя не сделал. Это он тень на твоей жизни, а ты свет моих очей. Успокойся и засыпай. Тебе что, холодно?

– Очень холодно. Влюбляешься не потому, что кто-то что-то сделал, Матвей.

– Могу просто обнять и погреть. Я не пьян и не влюблён, не бойся. Скажу больше, у меня сегодня … были … три совершенно разных девушки, – он закончил фразу шепотом и усмехнулся.

– Не надо, сейчас я не хочу. Мне это не поможет. Иди спать, ты устал.

– Очень устал. Не открывай больше настежь окна. Воздуха ей захотелось…. Будь умницей. Будь сильной. Хочешь, чтобы стало легче – сегодня проведи время не одна, а с подружками своими, могу к ним отвезти. Или со мной. Разбуди часа через четыре и поедем.

Матвей не признался, что после бессонной ночи ему показалось, что ещё секунда, и он опоздает. Был готов перелететь через кровать и схватить. Пришёл в себя, понял, что этого не может быть! Не может она так сильно его полюбить, думает же девчонка о родителях! Зачем в окно?

Хоть на первый этаж переезжай! Вот как теперь быть спокойным!

Не стал он говорить и том, что ему очень не понравились слова о том, как она жалеет Макса.

Парень на грани, в отчаянии, но человек сильное существо, с инстинктом самосохранения. Жив ли такой инстинкт у влюбленных, неизвестно, но Макс в сознании, дышит и не вступает с Эльзой в отрытый конфликт. А до появления Лизы был почти всегда милым, выполнял, что хочет его подруга.

Смешно, но когда Матвей первый раз увидел эту Лизу – представил, как они целуются. Эльзу сразу начал переобувать. Долго уговаривал, повторяя: «Смогу влюбить, она наивна. Поиздеваюсь и брошу, это будет интересней, чем просто на одну ночь». Обещал, что очень жёсткое расставание устроит этой наивной зайчихе. А когда на свадьбе приблизился, почувствовал, что наивным стал сам. Лиска умнее взрослого мужика.

Эта девушка… Еще ночью, возле машины, при первых словах, при звуке ее голоса и взгляде невинных, спокойных глаз сердце забилось, желание сводило с ума. «Ты можешь улыбнуться?…» Матвей растерялся и задумался о смысле появления этого женского создания в жизни. За что с ним такое случилось?

Он вздохнул, обнял подушку и не заметил, как провалился в глубокий сон.

***

– Макс, дорогой, посмотри на меня. – Эльза медленно проводила рукой от его плеча по груди, гладила. – Ты стал моим мужем, а я выполнила свое обещание.

– Но ты ее тронула! Привела на свадьбу, отдала на растерзание этому зверю, даже пригласила их вместе к себе домой!

– К нам домой, дорогой! – Эльза жестко перебила.

– Это твой дом! Я сказал, что сделаю все, что захочешь, если ты не тронешь ее больше, а ты …. Ты ее касалась Эльза, и он тоже! – парень лежал на кровати и смотрел на неё с упрёком. Эльза стояла над ним в позе модели, одна ее рука лежала на талии, а вторая нервно теребила тяжелую цепь с кулоном на груди.

Она вкрадчивым голосом проговорила:

– Главное, чтобы ты не касался. Я безумно хочу ее уничтожить и еле сдерживаюсь, поэтому не смей! Ни звонка, ни взгляда… Не смей даже думать!

– Разбей мне голову, и тогда я не смогу думать. – Макс отвернулся.

– Пока я ее не разбила, скажи, о чем ты сейчас думаешь?

– Эльза… Ты отдала ее, как игрушку, заплатила человеку, который использует профессионалок, проституток, считает всех продажными, никого не ценит.

– Он всё правильно ценит! Всё имеет свою цену, Макс.

– За что? Почему ты не можешь оставить ее в покое??? – крикнул он, – Ты мне обещала!!!!

– Уже оставила, теперь она живет с профессионалом, которого достойна. Это подарок для неё! И твое животное счастлива, что на нее обратил внимание такой, как он. А ты – мой. И никто не встанет между нами больше, иначе убью. Ты знаешь, я сделаю это.

– Эльза, тогда меня не будет. Ты тоже знаешь. Я сделаю это.

– Тогда веди себя так, чтобы не прикоснулась! Я хочу отдохнуть и расслабиться. А в тебе мне нравится всё. К Матвею… совсем другие чувства, и вчера я это поняла. Можешь не ревновать и не бить ему лицо.

– Не буду. Я знаю, что он для тебя продажный мужчина на час. Отзови от нее своего пса, Эльза, я прошу. Я еще раз тебя прошу! Умоляю тебя!!

– Поздно. Они спелись. Спарились. Ты опоздал, Макс. – Эльза сказала это зло и встала. Она начала собирать вещи, косметику, психанула, и с туалетного столика полетели флаконы и украшения. – Не доводи меня, понял? Еще слово о ней услышу и … уничтожу её, плевать на тебя! Ты понял???

– Я знаю, что нужен тебе. Дай то, что я хочу, и буду с тобой вечно, Эльза.

Девушка медленно подошла и, не в силах сдерживаться, дала пощечину. Потом обняла и прижалась. Макс медленно, задумчиво провел рукой по волосам, он представил, что гладит не ее, совсем другого человека, закрыл глаза и обнял.

Как же часто он возвращался к тем счастливым временам, когда мать была жива, Кристинка была юной девицей и смеялась над ним. Вспоминал, как Лиска выглядела на сцене, накрашенная, как будто ей лет шестнадцать, какой у нее был сладкий, яркий голос.… А из воды вышел ребенок, мокрая, маленькая, худенькая…

«Я тебя боюсь»…

Детка, совсем еще детка, как и сейчас. Только бы ничего не случилось с ней, детка моя…. Надо было удержаться, не трогать, не прикасаться.