Брачная игра

«Дорого же я заплатила за твои тарелочки», – подумала она.

Пикеринг, который пользовался любой возможностью, чтобы напомнить Елизавете о себе, тоже считал, что герцог утомил королеву своим душным вниманием. Себя же он считал утонченным и галантным. Чтобы не обижать старого друга, Елизавета согласилась прогуляться с ним, и… конечно же, они наткнулись на Роберта. Лицо у шталмейстера было чернее тучи. Елизавета весело улыбнулась Роберту и пошла дальше под руку с Пикерингом.

Труднее было с Кэт. Той очень не нравились «вольности», допускаемые Елизаветой. До сих пор удавалось избегать столкновений с бывшей гувернанткой. Не хотелось напоминать Кэт, что теперь она королева и находится выше чьих-либо осуждений. Как-то утром, когда Елизавета встала и собиралась покинуть спальню, туда вдруг зашла Кэт и, кряхтя, плюхнулась на колени.

– Госпожа моя! Моя дорогая Бесс. Умоляю тебя: ради бога, выйди ты замуж и положи конец этим гнусным слухам о тебе и лорде Роберте. – Голос пожилой женщины не позволял сомневаться в ее искренности. – Это в твоих же интересах. А то вокруг столько злословят о твоем поведении.

Глаза Елизаветы вспыхнули. Она не потерпит подобных речей даже от дорогого ей человека.

– Если я и оказывала знаки внимания лорду Роберту, он это заслужил благородством своей натуры и своими поступками. Я просто в толк не возьму: как может кто-то возражать против нашей дружбы? И уж меньше всего я ждала подобных речей от тебя. Меня повсюду сопровождают фрейлины и придворные дамы…

Елизавета осеклась, увидев, что Кэт кусает губы.

– Не повсюду, – вздохнула камер-фрау.

– Если они не рядом, то поблизости, – возражала Елизавета, чувствуя, что краснеет. Она не хотела уступать Кэт. – Если бы между мною и лордом Робертом произошло что-то предосудительное, они бы первыми об этом узнали.

Разговор начинал ее сердить.

– Вот что я тебе скажу, Кэт. Если бы у меня имелись склонности к неправедной жизни, если бы я находила в этом удовольствие, никто не посмел бы ставить мне запреты. Даже ты. Но я знаю: Бог никогда не допустит, чтобы я пала столь низко, и этого никто не увидит.

Кэт переживала так, словно перед ней стояла беспутная дочь. Она заламывала руки, готовая расплакаться:

– Бесс, но эти слухи губительны для тебя. Если я позволяю себе говорить подобное, то лишь из любви к тебе. Ты ведь не захочешь оттолкнуть от себя народ. Особенно после такого блистательного начала, когда ты видела в их глазах искреннее восхищение тобой. А при дворе уже складываются две партии: одна надеется получить выгоду, поддерживая лорда Роберта, другая настроена против него. Неужели ты желаешь, чтобы твой двор, а за ним и королевство разделились?

Елизавета пожала плечами, едва сдерживая свое нетерпение:

– Кэт, твоя преданность мне выше всяких похвал. Что же касается замужества, я не могу решиться на такой шаг, не взвесив тщательно все «за» и «против». Иначе я была бы не королева, а дурочка!

– Тогда не следует ли тебе отдалиться от лорда Роберта и дать надлежащий ход переговорам?

– Кэт, ты говоришь мне очень дерзкие вещи. А ведь ты мне не мать.

Эти слова вырвались у Елизаветы сами собой. Она вдруг почувствовала, что сама готова заплакать. Если бы Анна была сейчас жива, если бы могла она утешить и дать настоящий материнский совет. Но отдалиться от Роберта? Он был ее радостью, утешением, островком в бурном море постоянно меняющихся союзов.

– Кэт, не бей меня так больно. Ты заменила мне мать. Ты была рядом в самые мрачные минуты моей жизни. Да, мне необходимо постоянно видеться с Робином. Постарайся понять, почему я это делаю. В мире, где я живу, столько горя и страданий и так мало радости.

– Успокойся, мой ягненочек, – заворковала Кэт, поднимаясь с колен и торопясь обнять Елизавету. – Прости, если сказала тебе что-то обидное. О каком горе и страданиях ты говорила?

Елизавета вздрогнула. Такое случалось и прежде, и как раз сейчас она вдруг почувствовала себя подавленной и одинокой.

– Многие мечтают быть королем или королевой. Но смотреть на тех, кто носит корону, куда легче и безопаснее, чем носить ее самому. Только дураки усматривают в этом удовольствие! У меня полным-полно врагов, и многие из них улыбаются мне и говорят любезности. Моя корона не только привилегия, но и тяжелая ноша. Вокруг достаточно тех, кто хоть сегодня сбросил бы меня с трона, если бы смог. Достаточно и тех, кто стремится помыкать мною. Есть одна причина, почему я не решаюсь выйти замуж и почему лишаю себя покоя, который, как говорят, женщина обретает в браке. Я отличаюсь от других женщин. Я королева и королевой намерена оставаться.

Выплеск эмоций принес облегчение. Елизавета снова почувствовала себя собранной, сильной, уверенной в избранном пути. Да, у нее бывают моменты слабости, когда начинает казаться, что возможен какой-то другой путь.

– Дорогая моя, я просто тебя умоляю: будь осторожна, – заклинала Кэт. – Не далее как вчера барон Брейнер пытался выведать у твоих фрейлин, часто ли ты бываешь наедине с лордом Робертом. Естественно, они клялись и божились, что ты всегда помнишь о чести королевы, но барон усматривает лорда Роберта как угрозу его усилиям сосватать тебе эрцгерцога. А мы с тобой, Бесс, отлично знаем, как часто ты уединяешься с ним.

Елизавета пристально посмотрела ей в глаза:

– Я уединяюсь с Сесилом, с Бэконом, Сассексом и другими, однако почему-то никто не обвиняет меня в прелюбодеяниях с ними.

Она даже захихикала, представив себе добропорядочного семьянина Сесила, кувыркающегося с ней в постели.

– А насчет барона Брейнера ты, Кэт, не беспокойся. Он и меня спрашивал про лорда Роберта. Спросил напрямую, люблю ли я его. Я ответила барону, что предельно загружена государственными делами и королевскими обязанностями и у меня просто нет времени на любовь.

Успокоившаяся Кэт ушла. Елизавета слукавила: в действительности она почти ни о чем другом не думала.

Пришло известие, что принц Эрик отплыл в Англию, полный решимости очаровать королеву, однако не утихавшие на море бури заставили его вернуться в Швецию.

– Хвала Господу, оберегающему меня, – объявила Елизавета своим советникам. – Бог не хочет, чтобы я выходила замуж.

– Ваше величество, у меня голова кружится от подсчета числа ваших претендентов, – с заметным раздражением произнес Сесил. – Могу ли я смиренно просить вас, чтобы вы подумали о нуждах королевства и остановили свой выбор на одном из них?

– Дорогой Дух, Господь подал мне знак, – с пафосом сказала Елизавета. – И пусть тебя не страшит, что я могу забыть о нуждах королевства. Об этом я помню всегда.

Однако Эрик не усмотрел в буре перст Божий. Он предпринял вторую попытку отправиться в Англию, и снова буря, потрепав корабль, погнала судно к шведским берегам. Вскоре от него пришло письмо, непостижимым образом добравшееся до Англии. Прочитав послание, Елизавета скривила губы:

– Принц Эрик пишет, что злая судьба не позволила ему приплыть ко мне по морю и завоевать мое сердце. Но он намерен при первой же возможности пробиться через вражеские земли, явиться в Лондон и признаться мне в своей вечной любви. – Она оглядела советников. – Похоже, что сейчас принца удерживают дома не столько вражеские армии, сколько дела его государства. Он не может приехать, но отсылает сюда своего брата в надежде получить желаемый ответ.

Через несколько часов Сесил сообщил Елизавете, что в Лондон тайком приехал герцог Арранский.

– Я разместил его в своем виндзорском доме. Нельзя, чтобы при дворе он затерялся в толпе претендентов и обнадеженных посланников. Полагаю, вам стоит встретиться с ним наедине. Герцог не слишком любит шумные беседы ни о чем.

Сесил был прав. Ее двор становился слишком… перенаселенным. Впору уподобляться султану и заводить гарем!

Через пару дней Аррана тайно привезли на встречу с королевой. Герцог оказался человеком вполне заурядной внешности, без придворного лоска. Было трудно поверить, что французы усматривали в этом леноватом экземпляре угрозу Марии Стюарт. Пожалуй, более неудачный претендент на руку королевы Елизаветы еще не попадался. Тем не менее она не собиралась его отталкивать. Никогда не знаешь, кто и когда пригодится тебе ради интересов государства.

Они говорили (если это можно было назвать разговором) об опасностях, исходящих от Шотландии и Франции. Арран слушал вполуха. Похоже, его больше занимала пчела, жужжавшая возле окна. Елизавета предприняла новую попытку вернуть его в русло политики.

– Господин Арран, это угроза не только для Англии. Это угроза всему протестантскому миру, и мы должны быть готовы ее отразить.

Пчела жужжала. Арран неохотно оторвался от созерцания ее пируэтов и кивнул:

– Я в полном распоряжении вашей светлости.

Никак она ослышалась? Он назвал ее «ваша светлость»? Очень хотелось напомнить, кто она такая, но Елизавета заставила себя сдержаться.

– Вам необходимо вернуться в Шотландию и возглавить сопротивление лордов-протестантов правлению королевы-регентши. – Елизавета пыталась хоть на чем-то сосредоточить его внимание. – Они с нетерпением ждут вашего возвращения. Совместными усилиями мы можем свергнуть власть католиков в Шотландии и разрушить их союз с французами. С вами поедет Томас Рэндольф, мое доверенное лицо.

Сопровождающий был как нельзя кстати, иначе герцог мог заблудиться и поехать совсем в другом направлении.

Арран поклонился и поцеловал ей руку.

– Постойте, а как же мое предложение? – вдруг спросил он, будто во время их разговора находился в другом месте.

– Об этом мы поговорим позже, – твердо, но с ослепительной улыбкой ответила Елизавета.

Похоже, этот дурень не в ладах с головой. Пусть Рэндольф зажмет его в угол и простыми, односложными словами объяснит, чту ей надобно от него. Затем оставалось молить Бога, чтобы герцог все это уразумел и смог осуществить ее замысел. Однако после встречи с ним Елизавета сильно в этом сомневалась. Ни о каком браке с Арраном не могло быть и речи. Ей хватило пяти минут разговора, чтобы вычеркнуть его из числа претендентов.