Королева секретов. Роман об Анне Клевской

– Лютер во многом говорит разумные вещи, – возразил отец. – В Церкви действительно творятся ужасные вещи, и она нуждается в очищении.

– Милорд запретил труды Лютера, – быстро проговорила мать.

– Да, дважды, – подтвердил герцог. – Но некоторые обвинения, выдвинутые им против Церкви, справедливы. Никто не должен платить священникам за отпущение грехов и спасение от Чистилища; неправильно, что князья Церкви живут в роскоши, когда наш Господь был простым плотником. Но отрицание пяти таинств – это уже чистая ересь.

– Ваш зять не согласился бы с этим, – сказал дядя Отто.

– Курфюрст Саксонии держится радикальных взглядов, – с болью в голосе ответил отец, – и я боюсь, Сибилла заразилась ими, ведь жена обязана следовать за своим мужем. Курфюрст призывает меня вступить в его Шмалькальденскую лигу германских лютеранских принцев, но я никогда этого не сделаю.

– И тем не менее вы породнились с ним благодаря браку дочери, – не уступал дядя Отто. – Вы связаны с лигой, нравится вам это или нет.

Настал черед матери принять страдальческий вид: замужество дочери с протестантом шло вразрез со всеми ее убеждениями. Казалось, разгорается ссора, но тут колокол на вершине башни Йоханнистурм во внутреннем дворе пробил четыре раза, и герцогиня Мария ухватилась за открывшуюся возможность избежать дальнейших пререканий. Анна полагала, матери не хотелось, чтобы ее отпрыски слушали разговоры, направленные против Церкви и истинной веры, в которой она их взрастила.

– Дети, – бодро проговорила герцогиня, – почему бы вам не показать кузену Отто остальную часть замка?

Все повскакивали на ноги. Анна втайне возликовала.

– Мы с удовольствием сделаем это, – честно признался тринадцатилетний Вильгельм. Анна понимала, что скоро Отто прослушает лекцию об архитектуре Шваненбурга и славной истории Клеве, и не ошиблась. Пока они шли назад через парадные залы, Вильгельм, наделенный всеми добродетелями, кроме чувства юмора, гуманности и сочувствия к другим, разглагольствовал о том, что родился здесь, в Шваненбурге, и похвалялся богатством и процветанием герцогства Клеве.

– Нашего отца прозвали Иоганн Миролюбивый, потому что он правит весьма мудро, – хвастал Вильгельм. – Когда он женился на нашей матери, она принесла ему Юлих, Берг и земли, которые тянутся на четыре сотни миль. Став герцогом Клеве, я унаследую все это и буду таким же мудрым, как мой отец.

Анна увидела, что Отто подавляет улыбку.

– Отто приехал сюда не затем, чтобы выслушивать все это, Bruder[2 - Брат (нем.).]. Сегодня такой прекрасный день, и вас освободили от послеобеденных уроков. – Она повернулась к Отто и почувствовала, как ее бросило в жар. – Хотите подняться на Шванентурм? Оттуда открывается прелестный вид, и я расскажу вам легенду о Лоэнгрине.

– Слишком жарко ползти туда по всем этим ступенькам, – надув розовые губки, капризно проговорила Эмили.

– Какая же вы лентяйка, сестрица, – вздохнула Анна.

– Но я очень хотел бы полюбоваться видами, – сказал Отто, не сводя сверкающих глаз с Анны, – и физическая нагрузка пойдет нам на пользу.

– Думаю, Отто больше понравится осмотреть Шпигельтурм, – вмешался Вильгельм, как будто Отто ничего не говорил. – Архивы герцогства – это самое интересное.

– О Вильгельм, вы всегда настаиваете на своем! – воскликнула Эмили.

– Вы можете сводить туда Отто позже, – твердо сказала Анна. – Но сперва он хочет подняться на Шванентурм.

– Тогда ведите его сами, – начальственно заявил Вильгельм. – А я пойду и поищу то, что хочу показать ему.

– Я пойду с вами, – присоединилась к брату Эмили. – Помогу искать.

– Просто вам лень подниматься наверх, – хмуро пробурчал Вильгельм, вовсе не обрадовавшись тому, что двенадцатилетняя сестрица решила составить ему компанию.

– Пойдемте. – Анна протянула руку Отто. – Оставим их, пускай препираются.

И она решительно повела своего кузена к башне. Вильгельм не успел остановить ее. Вот повезло!

Вся жизнь Анны строилась вокруг правил, ритуалов, бесконечного шитья и проходила под строгим материнским надзором. Возможность провести немного времени наедине с прекрасным юношей превосходила любые ее самые буйные фантазии. Невероятно, что все сложилось так легко, без всяких усилий с ее стороны. Это была эскапада, которую мать наверняка не одобрила бы, ведь она неустанно твердила, что юная леди никогда не должна оставаться наедине с мужчиной, чтобы не скомпрометировать свою репутацию. Хотя ни разу не объяснила, что именно может произойти, впрочем, было ясно: речь шла о чем-то ужасающем. Но ведь Отто не в счет, правда? Он член семьи и ненамного старше Анны.

Могучая башня Шванентурм возвышалась над ними, на мощеный двор падала ее квадратная черная тень. Анна остро ощущала, что по пятам за ней идет Отто. Она радовалась, что надела новое красное шелковое платье с золотым лифом, расшитым петлями из жемчуга. В этом наряде и с распущенными по спине светлыми волосами Анна чувствовала себя красавицей. Сибилла, изображенная на портрете с раскосыми глазами и длинными золотистыми локонами, которые пленили курфюрста, считалась главной красоткой в семье, все соглашались с этим, но сегодня Анна упивалась мыслью, что тоже может выглядеть прелестно.

Стражники у дверей взяли на караул при их приближении.

– Эту башню построил мой предок, герцог Адольф, – сказала Анна, налегая на тяжелую дверь.

– Позвольте мне, – вмешался Отто и тоже приложил силу.

Анна пошла вперед, приподняв пышные юбки, чтобы удобнее было подниматься по ступенькам.

– Старая башня рухнула лет сто назад, – продолжила она, пытаясь спрятать свою нервозность за стеной фактов. – Герцог Адольф сделал ее выше прежней.

– Да, она и правда высокая! – поддакнул Отто. – Эти ступеньки, наверное, никогда не закончатся. Давайте немного передохнем.

Анна повернулась и поймала на себе восторженный взгляд юноши.

– Вы очень милы, – сказал Отто, – и это платье вам к лицу.

Глаза его совершили путешествие от ее стройной талии к выпуклостям груди под бархатным лифом.

Затрепетав от похвалы, Анна улыбнулась, просто не могла удержаться. Она знала: нельзя позволять ему говорить такие интимные вещи, а себе – принимать комплименты. Но ее так и распирало от радости; она не могла сдвинуться с места, уйти и испортить этот момент.

Оба они слегка запыхались, когда преодолели последний лестничный пролет, который вел к туррету[3 - Туррет – вертикальная надстройка в виде башенки на углу главной башни или стены средневекового замка.] наверху башни, и вошли в узкую, почти ничем не обставленную комнату с окнами в каждом торце. Турецкий ковер в свое время, наверное, обошелся предкам Анны в целое состояние, но теперь был потертым. Девушка подошла к окну с видом на реку. Внизу перед ней простирался город Клеве – лоскутное одеяло из красных крыш и шпилей.

Отто остановился сбоку от нее.

– Прекрасный вид, – сказал он, глядя поверх ее плеча. Анна чувствовала его дыхание, оно нежно касалось уха. – Так поведайте же мне о Лоэнгрине. – Голос Отто был как ласка.

Анна попыталась сосредоточиться на легенде, которую обещала рассказать, но разум ее был переполнен этим странным, головокружительным чувством. Неужели это любовь? Она видела, как сильно любят друг друга ее родители, и знала, наслушавшись болтовни фрейлин и горничных, что любовь иногда бывает похожей на помешательство и толкает людей на глупые поступки, как будто они лишились рассудка. Любовь способна сделать человека невероятно счастливым или бесконечно несчастным. И теперь, стоя в этой пыльной комнатушке, впервые оказавшись наедине с молодым человеком, Анна поняла, что такое сильное влечение к кому-то. Чувство было восхитительное, но и пугающее, словно ее тянуло к чему-то грандиозному и опасному, и она не знала, как остановить себя.

Но она должна! Скоро ей предстоит стать замужней женщиной, и Анна научена хранить верность своему будущему супругу.

– Вы знаете, почему эту башню называют Лебединой?[4 - Шванентурм (нем. Schwanenturm) – в переводе Лебединая башня.] – спросила она у Отто, заставив себя собраться с мыслями и продолжить разговор. – Не думаю, что в Лимбурге вы слышали легенды, которые известны в Клеве.

– Когда я был маленьким, мать рассказывала мне разные истории, но я почти все забыл.

– Над нами, наверху туррета, есть золоченый флюгер, – сказала Анна, слегка задыхаясь. – На нем сидит лебедь, которого в старину изображали на своих гербах графы Клеве в честь Рыцаря Лебедя, загадочного Лоэнгрина. Взгляните сюда. – Она повернулась и вытащила из-под лифа эмалевую подвеску. – Это моя личная эмблема. Два белых лебедя обозначают невинность и чистоту.

Отто взял руку Анны в свою и наклонился, чтобы рассмотреть, что лежит у нее на ладони. И вдруг легонько поцеловал ее запястье. Анна вздрогнула от удовольствия.

Она еще не обезумела – пока нет. Была научена, что добродетельная женщина не должна позволять мужчине целовать себя, пока не станет его нареченной невестой. Анна отдернула руку, и Отто выпрямился.

Слегка дрожащим голосом она продолжила рассказ:

– Два белых лебедя направляли лодку Лоэнгрина, когда он плыл по Рейну давным-давно, чтобы посетить графиню Клеве по имени Эльза. Она пребывала в большой печали, потому что ее супруг умер и какой-то деспот пытался занять его место, принудив несчастную вдову выйти за него замуж. Лоэнгрин пришел на помощь. Он сверг тирана и женился на Эльзе.

Отто во все глаза глядел на Анну.

– Если она была так же красива, как другая принцесса Клеве, которую я могу назвать, тогда я снимаю перед Лоэнгрином шляпу. – Голос его звучал немного хрипло.