История Артура Трулава

Когда она была маленькой, то всегда смотрела по телевизору «Соседство мистера Роджерса»[4 - Популярная детская передача, выходившая на канале PBS в 1968–2001 гг.]. Отец усаживал ее на диван, давал печенье в виде зверюшек и сок, а сам исчезал в спальне или в подвале, где мог побыть один. Мэдди помнила и маленький паровозик, и кукол, и постоянных гостей… Уютный голос ведущего – как бы она хотела, чтобы отец был таким же. Однажды мистер Роджерс посмотрел как будто прямо на нее. «Ищи того, кто поможет, – сказал он. – И надежда никогда не оставит тебя». Она сперва вздрогнула, потом замерла, не шевелясь, не дыша. Она бы не удивилась, если бы он протянул ей тогда руку из телевизора. Тот день навсегда запечатлелся в ее памяти, как если бы кто-то бросил спасательный трос прямо с экрана.

Мэдди иногда ощущает присутствие мамы – в какой-то вспышке в мозгу, в ударе сердца, в едва слышном шепоте. Временами она появляется и по-другому, вот как сейчас эта олениха, вышедшая из леса будто специально в такой момент – пусть на расстоянии, но все же побыть рядом. Это немое утешение словно подтверждает обещание мистера Роджерса. И Мэдди действительно чувствует надежду, хотя уже не такую яркую, как когда-то прежде. Та будто поблекла со временем.

Сглотнув, девушка поднимает руку.

– Пока.

И уходит по дороге.

Добравшись до дома, Мэдди бесшумно влезает в окно. Оказавшись внутри, включает настольную лампу. На краю кровати сидит отец.

– Где ты была?

Внутри только пустота. Страха нет.

– Бегала на свидание с парнем.

Отец кивает и пристально смотрит на дочь, которая стоит перед ним со скрещенными на груди руками, закрывая разбитое сердце. Потом…

– Иди сюда, – говорит он, похлопав по кровати. Мэдди подходит и садится, глядя прямо перед собой.

Отец откашливается. Он кладет свою ладонь на ее. У девушки все внутри сжимается. Он так редко проявляет чувства к ней, что в такие минуты она обычно напрягается или старается уклониться. В его ласках не чувствуется тепла, они воспринимаются только как нечто чуждое, вторжение в личное пространство. Лишнее напоминание о том, чего она всегда была лишена и чего ей так не хватало – по крайней мере, когда-то. С годами она отгородилась от отца, ничего больше от него не желая. И теперь уже поздно. Непреодолимая стена между ними дает ощущение безопасности.

– Послушай, – говорит он. – Знаю, я… Наверное, это не очень заметно, но я люблю тебя. Пожалуйста, никогда так больше не делай. Ты меня напугала. Я очень боялся за тебя. Обещаешь мне, что этого не повторится? Так нельзя. Парни не уважают девушек, которые так себя ведут. Договорились?

«Не уважают, это точно…»

– Договорились, – отвечает Мэдди и убирает руку.

– Никогда больше так не делай, – повторяет он. Подняв на дочь глаза, хочет сказать что-то еще, но осекается. – Доброй ночи.

Он устало поднимается – слишком устало, даже для такого позднего часа. Уже на пороге оборачивается и спрашивает:

– Может быть, хочешь о чем-нибудь поговорить?

Та качает головой.

– Я завтра собирался в магазин за продуктами. Тебе что-то нужно?

– Нет.

– Точно?

– Я же сказала – нет!

Поколебавшись, отец снова повторяет:

– Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Какие прекрасные слова. Доброй. Ночи.

Мэдди залезает под одеяло, не раздеваясь. Она не станет думать об Андерсоне. Чего еще она от него ждала? Нет, она не будет о нем думать. Лучше о чем-нибудь хорошем, добром. И о ночи.

Утром Мэдди сядет в школьный автобус, но в школу не поедет, а отправится на кладбище. К тем, кто ей ближе.

Прежде чем отправиться на автобусную остановку, Артур решает заглянуть к Люсиль. Надо извиниться. Скажет, что вчера почувствовал недомогание, но постеснялся признаться. Теперь все в порядке, и они могут вечером поболтать. Он надеется, что та поймет и, возможно, скажет даже: «Подожди минутку, я сейчас дам тебе кое-что к обеду». И принесет пакет с печеньем. Кажется, она вчера говорила об апельсиновом. Наверняка отличное. От одной мысли сразу слюнки текут. Печет Люсиль что надо! О чем, правда, и сама не преминет напомнить, но почему бы и не похвастаться своим талантом? Когда она готовит торт с карамелью, запах даже до дома Артура долетает.

Пройдя через свой участок, он поднимается по ступенькам к веранде соседки и стучит в дверь. Внутри слышится движение, и Артур приглаживает волосы на затылке. Не зная, куда девать руки, убирает их назад, потом снова возвращает на место. Покачивается взад-вперед на носках. Стучит еще раз. На этот раз тишина. Звонит в дверь, но хозяйка все не идет. Уж не случилось ли чего? В их возрасте вопрос не праздный. Артур еще раз звонит, затем чуть приоткрывает створку:

– Люсиль?

Наконец-то! Та спешит навстречу, с легким румянцем на щеках. Это хорошо…

Хотя нет, не очень.

– Ты что себе позволяешь?! Почему открываешь дверь без спросу?!

– Я… Ты не отвечала, и я испугался, что ты могла упасть или еще что-нибудь…

– Упасть!

– Ну да, Люсиль, я опасался, что ты упала.

– Я в жизни никогда не падала, с самого детства!

– Что ж, рад это слышать.

Следует пауза, потом женщина говорит:

– Мне нужно идти, у меня дела.

– Ладно. Тогда увидимся, наверное…

Она захлопывает дверь. Видимо, все-таки злится. Может, постучать еще раз, извиниться, спросить, не хочет ли поговорить? Нет уж. Теперь Артур и сам не хочет. Вот еще! У него тоже дела – пора ехать к Ноле. Это лучшее, что осталось в его жизни, и ему плевать, кто что подумает.

И все же, спустившись с веранды, он оглядывается – не шевельнется ли занавеска в окне.

В автобусе он чувствует себя немного подавленно, однако стоит пройти через ворота кладбища, как настроение вновь поднимается. День чудесный, воздушные белые облака бегут по голубому небу. Оба цвета – такие, как и должны быть, все так, как надо. Артур прибавляет шагу. Сегодня он взял с собой на обед арахисовое масло и виноградное желе, к ним молоко в термосе и фруктовый салат в маленьком стаканчике. Если когда-нибудь приестся вкус арахисового масла с желе – ну, видимо, уже и правда пора отправляться на небеса. К Ноле. Артур надеется, что там действительно что-то есть. Что он сможет снова ее увидеть. Как бы он хотел взглянуть на нее прямо сейчас! Если бы только мог! Он никому бы не сказал, пусть бы это был их маленький секрет – его и Бога. Все на свете бы отдал, лишь бы снова увидеть ее лицо, хотя бы на секунду, посмотреть в ее глаза… До конца жизни хватило бы этого мгновения.

Ну что ж… Артур доходит до ряда надгробий.

Аннет Макалистер. Восемьдесят лет. Немало пожила, скажет кто-то, однако сама она вряд ли бы согласилась. Артур слегка склоняется над могилой. «Незабудки, – всплывает у него в голове. Наверное, любимые цветы покойной. – Сильный артрит, все пальцы в шишках. Однако не расставалась со спицами. Возле кресла у нее всегда стояла желтая миска с арахисовым грильяжем. Терпеть не могла маленьких детей».

Артур выпрямляется. Терпеть не могла! Нет, конечно, о мертвых или хорошо, или ничего, однако он просто не выносит тех, кто не любит маленьких. Да, возможно, иногда они капризничают, но всегда есть причина: устали, голодны или напуганы. Многие из наших неприятностей тоже, наверное, можно было бы решить здоровым сном, вкусной едой или вовремя предложенным утешением. Просто взрослые любят все усложнять, такова уж их природа. Они привыкли слишком серьезно ко всему относиться и говорить, говорить, говорить. Не то чтобы сам Артур был тут безгрешен. Он, например, всегда был тяжел на подъем. Нола часто на это сетовала. «Рванем куда-нибудь на машине!» – говорила она. «Когда?» – спрашивал он. «Да прямо сейчас». – «Куда именно?» – «Все равно!» Ну нет, сейчас он не может, отвечал Артур. В конце концов она перестала предлагать, потому что реакция всегда была одной и той же. А ведь на самом деле он мог! Мог и должен был сесть и поехать! Если спросить ребенка: рванем куда-нибудь на машине? – что он ответит? Да! Пошли на рыбалку? Да! Поиграем в поиски клада? Да! Давай кружиться до упаду? Да! И, честно говоря, с детьми Артуру всегда было легче, чем со взрослыми – исключая Нолу.

Он шагает дальше в сторону ее ряда надгробий. Гарольд Лоутон. Генри Олсон. Останавливается у могилы Хайди Мюллер. «Родилась 14 марта 1922. Умерла 25 декабря 2011». На Рождество. Непростое для кого-то выдалось, наверное. Артур замирает, сжав руки в кулаки, сосредоточившись. «Трофейная невеста». Приехала сюда с мужем-солдатом. Светлые вьющиеся волосы, голубые-голубые глаза… Когда колонна военных грузовиков входила в ее городок в самом конце Второй мировой, Хайди смотрела на них из-за кружевной занавески. Нацисты запугивали женщин: избегайте американцев – те обязательно попытаются вас изнасиловать или угостят отравленным шоколадом. Однако она все равно заговорила с одним из них, у которого из нагрудного кармана торчали три зубные щетки. Новая тогда была роскошью, вот до чего дошло. Солдат согласился подарить одну, если Хайди его поцелует. Она отказала, чем очаровала его еще больше. Тот, родом из Нью-Йорка, столько всего навидался на войне, что эта женщина показалась ему прекрасной розой на холодном снегу. Американцам запрещалось «братание с врагом», и солдата наказали, но это ничего не изменило. Ему хватило одной той встречи…