Утро с любовницей

– Всего доброго, лорд Трент, – прошептала Шарлотта вслед Себастьяну Марлоу, чувствуя себя так, словно видит его в последний раз.

Но это было не так; завтра она, вероятно, снова повстречается с ним, ведь Шарлотта всегда приходила увидеться с Гермионой. Но с этого момента у нее больше не оставалось ни надежд, ни мечты, ни желаний в отношении Себастьяна Марлоу, виконта Трента.

– Скатертью дорога, – проворчала кузина Финелла. – Никогда не пойму, что ты находишь в этой семье.

Шарлотта не стала ничего отвечать. Возражать кузине Финелле бесполезно – у леди была строгая четкая линия, определявшая, что правильно и допустимо, и любого отклонения от нее, малейшего намека на непристойность было достаточно, чтобы лишить даже самые высокопоставленные семьи расположения кузины Финеллы.

Правда, нельзя сказать, чтобы кто-то из высшего света обращал хоть какое-то внимание на то, что думает о них Финелла Аппингтон-Хиггинс, но Финелла продолжала верить, что она единственный страж приличий в Лондоне, и следовала своему долгу с усердием охранника Тауэра.

В это дневное время Беркли-сквер была заполнена экипажами – счастливые пары, модные повесы и беззаботные светские джентльмены направлялись в парк на дневной променад.

Заметив просвет в движении, Финелла уже собралась потянуть Шарлотту, чтобы перейти улицу, но в этот момент сквозь скопление экипажей на бешеной скорости пронеслась двуколка. Финелла дернула Шарлотту назад, а увидев кучера, скомандовала:

– Отвернись, детка. Это мадам Форнетт.

Шарлотта поступила, как ей было велено, только потому, что это позволило ей еще один раз увидеть Себастьяна, который собирался свернуть за угол.

Миссис Коринна Форнетт была одной из самых известных лондонских куртизанок, и ее появление, будь то на улицах в элегантном экипаже со знаменитой упряжкой вороных или в личной ложе оперного театра, всегда вызывало всеобщий интерес.

Казалось, оно заинтересовало и лорда Трента. Шарлотта в изумлении увидела, как исключительно добродетельный и нравственный виконт, единственный Марлоу, никогда не дававший обществу ни малейшего повода для сплетен, приподнял шляпу перед этой скандально известной женщиной. Несмотря на предупреждение, она обернулась и посмотрела на миссис Форнетт, только чтобы узнать, что же привлекло внимание виконта и подтолкнуло к такому несвойственному ему поведению.

Леди была одета в красное – такое платье, разумеется, явилось неожиданным для дневного выезда, но в нем она была подобна трепещущему пиону среди поля незабудок, – а на голове у нее красовалась модная шляпа с дорогими перьями и широкой черной лентой, спадавшей вниз ей на спину.

Конечно, любая женщина, одетая в такой экстравагантный для середины дня наряд, могла остановить движение, но Шарлотта мгновенно поняла, почему Коринна Форнетт держала в плену всех лондонских мужчин.

Задрав вверх нос и с озорным блеском в глазах от сознания того, что из-за нее происходит, миссис Форнетт сидела на месте кучера и с неповторимой грацией свободно держала в руках поводья, невзирая на то что лошади были готовы понести при малейшем недоразумении.

Миссис Форнетт нельзя было назвать красавицей; она не так уж отличалась от Шарлотты цветом каштановых волос и светлых бровей, но уверенность, с которой она держалась, выделяла ее из всех других женщин на улице.

Все экипажи сторонились, давая ей дорогу, как въезжавшей в Рим Клеопатре, и миссис Форнетт принимала это как должное, словно имела на это право по рождению, и не важно, что, по слухам, она была внебрачной дочерью контрабандиста и служанки. Мнение кузины Финеллы или мелочные сплетни достопочтенных матрон никак не влияли на леди, она не считалась с правилами морали – скорее, наоборот, позволяла своей знаменитой и весьма дурной репутации волной распространяться впереди нее самой.

Немного выпрямившись, Шарлотта успела бросить последний взгляд на Себастьяна, пока он не скрылся за углом.

Он тоже еще раз оценивающе посмотрел на миссис Форнетт, а потом перевел взгляд на цветы, которые держал в руке. Легкая улыбка исчезла с его губ, и он продолжил свой путь к мисс Берк.

«Если бы только... – страстно подумала Шарлотта. – Если бы только... я могла стать женщиной, которую он любит».

Неожиданно уличный шум и гам куда-то исчезли, и Шарлотта ощутила себя в полной пустоте. Кольцо у нее на пальце вдруг стало странно теплым, ее охватил приступ головокружения, и она пошатнулась и заскользила на неровных булыжниках.

«Господи, что происходит?»

Шарлотта подумала, что сейчас впервые в жизни потеряет сознание.

– Ну-ну, – с несвойственной ей заботливостью сказала Финелла и, взяв Шарлотту под руку, поддержала ее. – Представляю, какой трудный был у тебя день. Бедное дитя. Пойдем домой, и если твоя мать перестала ныть, мы покончим со всем этим. Все равно ничего не поделаешь.

Последние слова Финеллы мгновенно вывели Шарлотту из ее странной отрешенности, и так же быстро, как необычные ощущения охватили ее, они исчезли. Лондон снова ожил вокруг нее, и ей не осталось ничего другого, кроме как в ногу с Финеллой торопливо зашагать домой.

К безрадостной жизни, к будущему без надежды на любовь.

– Я в этом не уверена, – остановившись, прошептала вслед Шарлотте пожилая женщина, продававшая цветы. – Я очень в этом сомневаюсь.

Глава 2

10 мая 1810 года

Четверг, довольно примечательный

Проснувшись на следующее утро, Шарлотта почувствовала на лице тепло солнца, но не стала открывать глаза, чтобы еще на несколько мгновений отложить встречу с наступавшим днем.

Весь прошлый вечер ее мать ругала жестокость тетушки Урсулы и сетовала на то, что старая леди многие годы обманывала их, обещая Шарлотте бесценное наследство, а потом оставила ей только ничего не стоящее кольцо.

Леди Уилмонт дошла даже до того, что потребовала у дочери предмет своего разочарования с твердым намерением предать огню жалкий кусочек золота. Но, как ни странно, Шарлотта не смогла снять с пальца маленькое колечко. Несмотря на хорошую порцию мыла и сала, оно оставалось у нее на руке и тем самым еще больше раздражало леди Уилмонт. По тихому совету кузины Финеллы Шарлотта отправилась в кровать и нашла спасение в ночном сне без сновидений.

Она слегка потянулась под одеялом, жалея, что нельзя провести весь день в усыпляющем тепле постели, и ее пальцы вдруг уперлись во что-то теплое и твердое – и живое, потому что оно зашевелилось рядом с ней.

– Ой! – Шарлотта вздрогнула и мгновенно открыла глаза. И затем так же внезапно ее удивление тем, что что-то – или вернее, кто-то – находится возле нее, превратилось в ужас – она была не в своей постели.

И эта комната, безусловно, была не ее спальней.

Поморгав, Шарлотта с изумлением посмотрела на роскошную и красочную обстановку, возможно, больше пораженная окружавшей ее неправдоподобной роскошью – красными парчовыми шторами, золотой бахромой с фестонами, красно-белыми китайскими обоями на стенах – чем тем, что кто-то делит с ней постель.

Ее растерянный взгляд остановился на огромном, вставленном в позолоченную раму портрете обнаженной женщины, выглядевшей удивительно знакомой. О, если бы она не была уверена, что это не так, то сказала бы, что на портрете изображена...

– Лотти? – пробормотал глухой сонный голос рядом с ней. – Лотти, моя любовь, где ты? – Крепкая мужская рука обхватила ее за талию и под одеялом привлекла в теплые объятия.

И сразу же ее окутал запах лавровишневой воды и какой-то еще, исключительно мужской запах, затрагивающий ее чувства, вызывающий желание глубоко вдохнуть его и манящий придвинуться ближе.

– М-м, вот ты где, – произнес мужчина и, потершись носом о ее шею, другой рукой нашел ее грудь и кончиками пальцев погладил сосок.

– О Господи! – вскрикнула Шарлотта, стараясь избавиться от его объятий и вывернуться из этой путаницы, несмотря на то что он притянул ее еще ближе и под одеялом улегся на нее, накрыв своим телом – абсолютно нагим.

Но без одежды был не только он один, ее ночная сорочка отсутствовала, а это означало...

Жгучая, опустошающая краска стыда залила ее от пальцев босых ног до розовых губ... Шарлотта вздрогнула и впала в панику, а этот подлец продолжал поглаживать ее без всякого соблюдения приличий.

Она была благодарна только тому, что одеяло накрывало их обоих и ей не было видно этого наглого мужчину. Шарлотта изо всех сил старалась не обращать внимания на слегка неуместную и очень непристойную мысль, что «только один взгляд» не принесет вреда.

«Нет!» – одернула она себя, крепко ухватившись за все уроки владения собой, которые получила от кузины Финеллы. Все, что ей сейчас необходимо, – это набраться мужества и закричать, поднять тревогу. Но когда Шарлотта уже сделала глубокий вдох, его губы закрыли ей рот поцелуем.

Но не тем поцелуем, который она себе представляла, – мягким и нежным, полным любви и честных намерений, – а ненасытным и жадным, напористым и требовательным, словно мужчина обладал правом на нее и получал то, что ему причитается.

И когда его язык скользнул по ее губам, дразня ее и заставляя открыться ему, по спине Шарлотты пробежала нервная дрожь – как воспоминание о чем-то, на что она не имела права претендовать, и такое же мрачное, опасное и неизменное, как то, о чем когда-то шептались ее мать и кузина Финелла, но без всего остального страшного, описываемого ими как «причиняющий боль», «ужасный» и «раздувшийся дьявол».

Нет, ее тело нежилось в приятном тепле, от которого она чувствовала себя одновременно расслабленной и взволнованной.

Боже, что с ней случилось? Ей нужно немедленно освободиться от этого человека. Сжав кулаки, Шарлотта колотила его по широким плечам, стараясь вывернуться из-под него, но ее усилия только вызвали взрыв смеха.

– Лотти, – недовольно проворчал он ей в ухо знакомым и сладострастным голосом, – ты сегодня утром опять в одном из тех настроений? Гм... Все, что угодно, леди.