Все мое тело скрутило, как плохо смотанную веревку. Я выдавила из себя басовитый смешок, который больше напоминал кашель.
– Надеюсь, это единственное, в чем мы схожи. В конце концов, я умею шить, а она – нет.
Евнух согласно что-то крякнул, после чего кинул моему отцу мешочек с цзенями.
– Садись в экипаж, – приказал он мне.
Кетон прав. Люди видят только то, что хотят видеть.
Бросив прощальный взгляд на отца и брата в окне, я забралась в карету, не имея ни малейшего представления, что ждет меня впереди. Только зная, что я должна преуспеть – любой ценой.
Глава 3
Дорога от Порт-Кэмалана до Летнего дворца заняла пять дней. Меня немного разочаровало, что мы не отправились вплавь, поскольку, хоть моя юность и прошла в портовом городке, я никогда не путешествовала на корабле. Впрочем, как и в карете, по крайней мере так долго. Ноги и спина затекли от долгого сидения на месте, но жаловаться я не смела. Меня переполняла радость. И волнение.
Достаточно ли я хороша, чтобы шить для императорского двора? И увижу ли я в Летнем дворце императора Ханюцзиня? Наверняка, если буду его портнихой. Я не знала, какие чувства испытывать по этому поводу.
Мне мало что было известно о нашем правителе. Он родился в год Дракона, как Финлей, а значит, ему двадцать три. Поговаривали, что он свирепо сражался во время Пятизимней войны, мог завоевать преданность воина кивком головы и что его красота могла ослепить само солнце. Все, кто встречался с ним, приходили от него в восторг.
Но я сомневалась в правдивости этих историй.
Будь император действительно таким расчудесным, он бы не начал войну в Аланди, даже чтобы спасти страну от разделения на два лагеря. Даже чтобы спасти свой трон от предательского шаньсэня.
Хороший император не лишил бы меня братьев.
Я впилась пальцами в колени и скривилась. Боль помогала не распадаться на части – а это желание возникало каждый раз, как я вспоминала, чего стоила моей семье эта война.
«Парни не плачут», – упрекнула я себя, после чего повернулась к окну и вытерла нос тыльной стороной ладони.
Нужно было сосредоточиться на чем-то другом. Безделье всегда меня нервировало, поэтому я заняла себя тем, что начала вязать свитер. Дело шло быстро, и, закончив, я распустила пряжу и связала еще один, после чего решила попрактиковать вышивку на лоскутке хлопка.
Министр Лорса ни разу не ответил на мои малочисленные вопросы и не пытался начать беседу. Он спал как медведь, вонял вдвое хуже и отрыгивал после каждой трапезы. Посему большую часть пути я высовывалась в окно кареты и наслаждалась меняющимися запахами местностей Аланди, пока шила.
На пятый день вдалеке замаячил Летний дворец. Отсюда он был размером с ноготок и ютился в большой долине между Поющими горами, идущей вдоль реки Цзинань. Я была наслышана о его величии – покатых золотых крышах, киноварных колоннах, стенах цвета слоновой кости – и трепетала от восторга, глядя на то, как его очертания постепенно увеличиваются и становятся более реальными.
Над нами парил черный ястреб, не считая кончиков крыльев, которые будто припорошило снегом. На его когтях блестело что-то золотое – как кольцо или браслет.
– Какая странная птица, – задумчиво произнесла я. – Она принадлежит императору? Наверняка, с таким-то кольцом. Что она делает так далеко от леса?
Мой голос разбудил Лорсу, и он окинул меня недовольным взглядом.
– Смотрите. – Я показала в окно. – Там ястреб!
– Помеха, – пробормотал министр, когда тот издал крик. – Проклятая птица.
Ястреб спикировал и раскрыл свои большие крылья, подлетая к карете так близко, что я смогла рассмотреть его глаза. Они сияли желтым и казались удивительно умными – птица смотрела так, словно изучала и запоминала мое лицо.
Я уставилась в ответ. Его глаза были… почти как человеческие. Я завороженно протянула руку, чтобы погладить его по шее.
Ястреб резко дернулся и взлетел обратно к небу, после чего исчез за деревом на территории дворца.
Карета остановилась у основания холма. Глициния раскачивалась на легком ветерке, распространяя свой аромат вокруг восьмидесяти восьми ступенек, ведущих к служебному входу. Подъем, как я позже узнала, был способом напомнить о нашем месте, которое находилось гораздо ниже императора Ханюцзиня, Сына Неба.
Я размяла ноги и испустила тихий стон – мои голени затекли от столь долгого сидения в карете.
– Наверх тебя никто не понесет, – усмехнулся Лорса.
Я не поняла, что он имел в виду, пока не вспомнила о трости Кетона.
– О… не беспокойтесь обо мне.
Лорса определенно не беспокоился. Он быстро пошел по ступенькам, оставляя меня позади.
Я кинулась следом. Хоть мои плечи и ныли от тяжести узелка, а ноги дрожали и подкашивались – я не знала, как пользоваться тростью Кетона, – на передышку времени не было.
Здесь все и начнется. Я верну доброе имя семьи. И докажу, что девушка может быть лучшей портнихой в Аланди.
Летний дворец был лабиринтом из павильонов с золотыми крышами, извилистых мощеных дорожек и невероятно оформленных садов. Повсюду цвели бутоны всех оттенков розового и фиолетового, вокруг порхали бабочки.
Куда ни глянь, стояли мужчины в серо-синих туниках и с длинными жиденькими черными бородами – слуги и мелкие чиновники. Они ходили слегка сгорбленно, словно в любой момент были готовы склониться в поклоне. В то же время евнухи в ярко-голубом ходили с прямыми, как игла, спинами, держа в руках сложенные веера. Некоторые приветствовали меня добрыми улыбками, пока Лорса на них не зыркнул, но дышать все равно стало легче. Возможно, не все в этом дворце такие же неприятные, как министр.
Мимо прошла служанка с блюдцем миндального печенья и горячих каштановых тортиков, и у меня заурчало в животе. Чем дальше я шла за Лорсой по узкой тропинке, тем сильнее теснились друг к другу здания, а деревья и кусты становились менее ухоженными. Мы попали на территорию прислуги.
Лорса уже начал терять терпение, когда я наконец поравнялась с ним у широкого прохода под аркой.
– Это – Зал Высшего Прилежания, – объявил он, – тут ты и будешь работать.
Я проковыляла внутрь – у входа меня приветствовали скульптуры легендарных ученых Аланди, Трех Великих Мудрецов, выполненных в натуральную величину. Пол зала был холодным, как фарфор, по стенам висели разрисованные свитки: большинство с любимыми афоризмами его императорского величества, но были и с пионами, сомами и журавлями. Через незастекленные зарешеченные окна доносилось пение настоящих птиц – не ястребов, а жаворонков и дроздов, даже несмотря на то что день уже клонился к вечеру.
В таком огромном помещении я еще никогда не бывала. Оно было как минимум в десять раз больше кухни отца Цалу и в три раза больше храма в Порт-Кэмалане. В углу стояли прялки, посередине – двенадцать столов, оснащенные ткацкими станками, пяльцами, корзинками с нитями, иглами и булавками. Рабочие места отделялись складными деревянными ширмами с крючками, чтобы вешать и драпировать ткань.
Одиннадцать из них уже заняли мужчины, которые уставились на меня и начали перешептываться.
Я потупила взгляд, но затем вздернула подбородок и нахмурилась.
– Они тоже императорские портные? – спросила я у Лорсы, ковыляя вслед за ним так быстро, как только могла.
– Останется только один. – Евнух продолжил идти в противоположную часть зала, куда падало меньше солнечного света. Затем указал на стол. – Это твое рабочее место до тех пор, пока тебя не отстранят.
«Отстранят?»
– Простите, сэр. Я немного не понимаю.
Лорса покосился на меня.
– Ты же не думал, что будешь единственным портным, которого позвал его величество, верно?
– К-конечно, нет, – ответила я с запинанием.