Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы

Александр считал, что сын просто издевается и манипулирует матерью, и старался воспитывать ребенка в строгости. За годы семейной жизни мужчина привык к пытке молчанием. Поначалу его выводила из себя тишина в квартире, но спустя несколько лет он примирился с тем, что единственный голос, который можно было услышать в их квартире, принадлежал диктору Кириллову.

Сереже было четыре года, когда Лариса в один из дней попросила мужа отвезти ребенка в сад. Александр отнекивался, сколько мог, но в итоге сдался. Молча взяв за руку мальчика, отец повел его к автобусной остановке. Тем морозным утром мужчина испытывал отвращение к целому миру, но в первую очередь к сыну, из-за которого пришлось в такую рань выйти из дома. Сережа же в семь утра пребывал в прекрасном расположении духа, и даже раздраженный отец не мог испортить ему настроение. Всю дорогу до сада он бродил по автобусу, садился то на одно пустующее место, то на другое, а потом и вовсе забрался на сиденье с ногами.

– Слезай, я сказал, – в очередной раз прикрикнул отец, но Сергей не обратил на это никакого внимания. На них уже начали неодобрительно поглядывать пожилые женщины, которым вечно куда-то нужно попасть ранним утром. – Значит, дальше сам доберешься, я из-за тебя позориться не собираюсь, – провозгласил мужчина, когда автобус затормозил на очередной остановке. Ребенок только в этот момент осекся и начал сползать с сиденья, но было уже поздно. Двери захлопнулись, и фигура отца начала стремительно удаляться. Мальчику стало нечем дышать, а его глаза наполнились слезами. Он бы бросился на пол в истерике, но перед кем было ее устраивать здесь? Кто бы его сейчас стал слушать?

В этот момент автобус остановился, и Сережа увидел в отдалении знакомое здание детского сада. Он беспомощно оглянулся в поисках человека, который поможет ему спуститься по высоким ступенькам, чтобы выйти из автобуса, но желающих прийти на помощь не оказалось. Пассажиры, которые укоризненно качали головой из-за того, что ребенок прыгает по салону, теперь сосредоточенно глядели в окно.

Мальчику удалось благополучно добраться до сада, но спустя какое-то время ситуация повторилась. Правда теперь, когда ребенок начал баловаться, отец вышел из автобуса, не произнеся ни слова. Сережа так и не понял, что произошло. К тому моменту он уже напрочь забыл о том, как в прошлый раз расшалился и разозлил отца, который так и не объяснил, в чем было дело. Пытка молчанием и одиночеством стала излюбленным инструментом давления в их семье. Сереже приходилось догадываться, чего именно хотят от него родители. Всякий раз, когда сын появлялся в поле зрения, они тут же умолкали. Если мальчик делал что-то не то, мать с отцом переставали с ним разговаривать до тех пор, пока он не исправится. Сережа был не против сделать все правильно, но чаще всего он просто не понимал, чем именно вызвал гнев взрослых.

Когда человека перестает устраивать окружающая действительность, он ищет убежище в мире собственных фантазий. Невыносимыми являются две вещи: непредсказуемость и равнодушие. Все остальное можно пережить. Однако эти факторы не просто угрожают жизни, они ставят под сомнение саму возможность оставаться личностью и продолжать существовать дальше. Тебя не замечают, а от твоих поступков ничего не зависит. Есть ли ты на самом деле? Родители Сережи по незнанию и врожденной холодности оставили мальчика в вакууме эмоционального отчуждения, подбросив туда чувство стыда и собственной неполноценности. На людях Лариса демонстрировала материнскую любовь, оправдывая ожидания окружающих, но, оказавшись один на один с ребенком, переставала его замечать. Сын был для женщины своего рода дорогой вазой. Такую вещицу можно поставить где-нибудь в углу, иногда стирать пыль и проверять, все ли с ней в порядке. Если вдруг понадобится, достаточно просто подойти и взять ее в том же месте, где оставил. У вазы не может быть чувств и мыслей, вазу не нужно обнимать и поощрять. В те годы считалось, что хвалить ребенка в принципе неправильно, так как он загордится и будет ставить себя выше других, захочет выделиться из коллектива.

В психологии такой тип людей, как Лариса, получил название «шизофреногенной матери». Шизофренией, вопреки первоначальной теории Фромм-Райхман[2 - Фрида Фромм-Райхман (1889–1957) – немецкий и американский врач, психоаналитик и психотерапевт, пионер в аналитически ориентированной психотерапии психозов и представитель неопсихоанализа. Содействовала формированию неофрейдизма. Автор теории шизофреногенной матери. Первая супруга Эриха Фромма.], заболеть из-за этого невозможно, а вот расстройство личности по данному типу почти гарантировано. Такой комплекс особенностей развития характеризуется отчужденностью, отгороженностью от мира, уплощением эмоциональной сферы. Проще говоря, человек оказывается перед выбором: реальность или собственные фантазии – пусть ужасные и пугающие, но предсказуемые, понятные и контролируемые. Если вдуматься, никакого выбора здесь нет: когда до человека никому из окружающих нет дела, он всегда предпочтет иллюзорный мир.

Обычно считают, что психопаты – это люди без жалости, совести и чувств. На самом деле их эмоции и чувства никуда не деваются. Они просто искажены. При разных типах психопатий нарушение аффекта выглядит по-разному, но в случае шизоидной психопатии оно происходит по так называемой формуле «дерево-стекло». Стоит отметить, что дихотомия «дерево-стекло» является общей почти для всех видов расстройств личности. Человек может спокойно воспринять новость о смерти близкого человека, оставаясь жестким, как дерево. Но если он, к примеру, потеряет любимого плюшевого мишку или кто-то без спроса прочтет его дневник, то это может привести даже к самоубийству. В такой ситуации тот, кто страдает шизоидной психопатией, оказывается хрупким, как стекло. Никакой логики. Может показаться, что невозможно предсказать, как он отреагирует на ту или иную ситуацию и какие эмоции продемонстрирует, но это не так. Представьте себе, что вы смотрите фильм, в котором умирает главный герой. Что вы почувствуете, узнав о гибели Джеймса Бонда? Наверное, расстроитесь. Особенно ранимые натуры даже всплакнут, но уже минут через пятнадцать выкинут грустные мысли из головы. Психопат может воспринять так смерть близкого: нечто важное, но происходящее на экране, ненастоящее. Плюшевый мишка или дневник – вещи, играющие важную роль в тщательно выстроенном мире их фантазий. Они и есть настоящее. Это новость из главного для них мира.

Ну и что страшного? Недолюбили, недохвалили и недообнимали в детстве, потом все выправится. Верно? Достаточно сходить на пару тренингов личностного роста, попадать на чьи-нибудь руки в рамках упражнения на доверие, и все переменится. К сожалению, это так не работает. Выраженное расстройство личности, давшее о себе знать в детстве, затрагивает моторные нейроны. Мы с рождения учимся понимать других людей, распознавать их мимику и жесты, реагировать в соответствии с тем, чего от нас ждут. На лице собеседника гнев – лучше уклониться от общения. Он улыбается – нужно улыбнуться в ответ. Идущий вам навстречу двинулся вправо – вы делаете шаг влево, чтобы не столкнуться. Мы считываем эти сигналы машинально, не обдумывая и не анализируя, потому что научились этому с детства. Если же человек не видит каждый день лица близких, не слышит обращенную к нему речь, эмоциональные реакции окружающих могут означать и то и другое, а их слова – вообще что-то третье. Моторные нейроны при этом тормозят и буксуют: понимать и видеть сигналы других людей оказывается невыполнимой задачей. Так рождаются неловкость и неуклюжесть, непонимание намеков, подтекста, сарказма и еще тысяч других сложных структур, благодаря которым происходит полноценное общение. Конечно, можно всему научиться и все скомпенсировать – при должном уровне мотивации, самоотверженности и героизма, разумеется. Но зачем? Вспомните, как тот, кто не умеет плавать, ведет себя на пляже. Сидит на берегу и наблюдает. Возможно, он отважится подойти к воде и помочить ноги. Но не дай бог его окатит большой волной. Это будет фобия на всю жизнь. Человек отбежит на сто метров. Найдутся и те, кто все же решится войти в воду и хотя бы попытается плыть по-собачьи. Вот только в воде сотни других людей, которые могут начать тонуть, увлекая за собой оказавшихся рядом пловцов. А вдруг начнется шторм и волна накроет с головой? Как поступит не умеющий плавать? Он поспешит на берег в поисках места, с которого видно воду, но куда брызги не долетают, постарается не жить, но наблюдать. Именно так выглядит коммуникация для человека с этим видом психопатии. Сережа отчаянно желал быть принятым в обществе, найти друзей и даже врагов, обрести настоящую жизнь, но всякий раз, когда он пытался это сделать, его накрывало волной.

2

Как он это сделал?

1965 г., Москва

Шестилетнего Сережу Головкина в детском саду считали отстающим в развитии ребенком. Он неплохо справлялся с заданиями на интеллект, но совершенно не умел работать в команде, так и не завел друзей и часто болел. Более того, мальчик то и дело мочился в штаны, из-за чего в детском саду стали требовать давать ему с собой сменную одежду. Воспитательницы были уверены, что Сережа пока не готов к школе. Однако отец, похоже, вознамерился воспитать из сына сверхчеловека, а Лариса, маленькая, невзрачная женщина с отрешенным взглядом, кажется, совсем не интересовалась жизнью ребенка. Она всегда выслушивала все, что ей говорили о Сереже, тяжело вздыхала и начинала пересказывать медицинскую карту, в которой были представлены практически все известные заболевания детского возраста. Затем Лариса благодарила воспитателей и забирала ребенка домой. Впрочем, самым примечательным было то, что мальчик больше не радовался приходу родителей. Когда мать появлялась в дверях игровой комнаты с притворной улыбкой на губах, он с преувеличенным интересом продолжал собирать конструктор.

В тот вечер Лариса с сыном вернулись домой как раз в тот момент, когда отец семейства уже допил бутылку водки, приготовленную женой с утра, и благополучно храпел на продавленной тахте. Такое теперь случалось примерно раз в два-три месяца. Александр Головкин принадлежал к числу тихих алкоголиков, которые никому, кроме домочадцев, проблем не доставляют. Лариса выдохнула с облегчением, увидев мужа мирно спящим в комнате, и отправилась на кухню, чтобы накормить сына ужином. Как и всегда в таких случаях, она включила радио, и по кухне разлился мерно журчащий поток не вполне понятных ребенку слов. Женщина наполнила тарелки едой, а потом пошла в коридор, взяла позорный мешок с вещами из детсада, бросила укоризненный взгляд на сына и принялась за стирку. Сережа страшился этих материнских взглядов сильнее, чем любой физической расправы, но чем больше он их боялся, тем чаще Ларисе возвращали испачканные вещи.

Вечером мать постелила сыну вместо простыни клеенку. В детском саду тоже так делали, и это воспринималось как высшая форма унижения.

– Теперь всегда так спать будешь, надоело стирать белье по три раза в неделю, – с плохо скрываемым раздражением сообщила она.

Сергей залез под одеяло и уткнулся лицом в подушку. Клеенка неприятно шуршала под ним.

Часа в три ночи в малогабаритной квартире с ее картонными перегородками раздался жуткий грохот. Александр Головкин очнулся от алкогольного забытья и, превозмогая себя, пополз в уборную. Зайдя в ванную, он снес головой недавно постиранные детские вещи. Увидев слетевшие с веревки детские колготки и трусы, мужчина сразу понял, что случилось, и рассвирепел. В следующую секунду он ворвался в детскую, сорвал с Сергея одеяло и зарычал:

– Я тебя научу, как нужно себя вести! Я тебя научу! Ты терпила или человек? Терпила или человек?! Отвечай!

Сергей с ужасом наблюдал за тем, как нависший над ним огромный монстр с внешностью отца стягивает с себя тренировочные штаны, чтобы научить его чему-то. Монстр ужасно пах, его лицо было искажено злобной гримасой. Озверевший отец принялся хлестать сына по щекам. Так он пытался привлечь внимание ребенка, но мальчика каждый из этих ударов буквально отправлял в нокаут.

– За слабость нужно отвечать! Я тебя научу, как приходится за слабость отвечать…

Сергей не заметил, когда случилась очередная «катастрофа», лишь ощутил, как клеенка под ним стала постепенно теплеть. Головкин-старший увидел растущую лужу в центре кровати и скривился от отвращения. Это чувство оказалось столь сильным, что отрезвило его. Моментально навалилось тяжелое похмелье. Он бросил презрительный взгляд на сына, смачно плюнул на пол и вышел из комнаты. Лариса в тот раз так и не проснулась или не захотела признаться себе в том, что не спит.

В СССР вопрос детского энуреза относили к области возрастного развития, а иногда и вовсе предлагали изучать в рамках педагогики. Причины этой проблемы если и изучались, то только с точки зрения физиологии. В Штатах уже в те годы заметили определенную взаимосвязь между энурезом и социопатией, а в 1963-м была опубликована статья о так называемой триаде Макдональда. Согласно этой теории, энурез, зоосадизм и пиромания свидетельствуют о предрасположенности к совершению преступлений. Впрочем, причину и следствие потом поменяли местами. Энурез обычно возникает на базе чувства стыда и вины, это своего рода судорога психики. Ребенок так сильно боится опозориться, что мочится под себя регулярно, каждый раз получая все бо?льшую травму. На этой почве рождается социопатия, которая предполагает повышенный риск совершения преступлений.

Спустя несколько дней все вновь вошло в обычную колею. Александр Головкин стал по утрам уходить на работу, а по вечерам слонялся по квартире, выискивая недочеты. Он мог часами наблюдать за тем, как жена прибирается по дому, а потом начинал вдруг все переделывать, критикуя каждое ее действие. То же повторялось с готовкой, стиркой или подготовкой домашних заданий для группы детского сада. Александр никогда не повышал голоса, если был трезв. Он мог раз за разом методично повторять одно и то же, рассказывать, что Лариса неправильно закручивает банки с соленьями, не так вытирает пыль или готовит обед. Как именно нужно действовать, знал только он. Рано или поздно Лариса взрывалась, и остаток вечера превращался в пародию на скандал. Их ссоры никогда не переходили на повышенные тона, но супруги могли часами перебрасываться едкими комментариями и оскорблениями, а потом замолкали на день или даже неделю. Сына женщина считала недостаточно взрослым собеседником, поэтому на такие периоды в квартире воцарялась почти абсолютная тишина, прерываемая лишь звуками радио или телевизора.

Вечером в субботу по первому каналу показывали документальные передачи про Великую Отечественную войну. Эти моменты Сережа любил больше всего. Александр никогда не пропускал такие программы. Он всегда заранее усаживался перед громоздким цветным телевизором, смотрел новостной выпуск, а затем погружался в рассказы ведущего о чудовищных пытках в концентрационных лагерях или о сложных тактических военных операциях. Лариса устраивалась в кресле и принималась за рукоделие, вышивая очередную картину. Сереже разрешалось сидеть на полу возле ног отца. В конце концов, что плохого в том, что ребенок с детства изучает историю?

Сережа не интересовался описаниями военных стратегий, но всегда завороженно слушал рассказы об истязаниях узников в лагерях смерти. На экране возникали искореженные болью, страхом и отчаянием лица. Он впитывал эмоции этих людей, жадно следил за ними. В повседневной жизни он не видел никаких проявлений чувств. Лариса всегда ходила со скорбной гримасой безразличия на лице, а отец – с презрительной ухмылкой. Ни громкий смех, ни слезы навзрыд у них в семье не были приняты. Что подумают соседи, в конце концов? Они же все-таки в приличном доме живут, по соседству профессора и директора заводов. Лишь иногда, в дни запоя, Александр преображался. В такие моменты Сергей наблюдал за искореженной злобой физиономией отца. Подобные гримасы он замечал в фильмах про пытки в концлагерях. Эти эмоции Сереже были знакомы, он их распознавал и понимал. Со временем они начинали интересовать его все больше. Вскоре мальчик уже в любом фильме ждал сцен, где герои будут страдать, и очень расстраивался, если таких эпизодов не было.

Мне нравились фильмы о Второй мировой, я смотрел про концлагеря много передач. Еще с детства. Наверное, в этом причина. Это сделало меня таким, хотя отец считал, что эти передачи полезные и познавательные.

    Из показаний Сергея Головкина

Через несколько месяцев Сережа должен был пойти в школу. Детский сад выдал ему нелестную характеристику, согласно которой ребенку вполне можно было бы поставить задержку в развитии. Однако каким-то чудом мальчику удалось успешно выполнить все задания вступительного собеседования, и вскоре его зачислили в первый класс общеобразовательной школы № 167. Она считалась одной из лучших не только в районе, но и во всей столице. Там учились дети профессоров Московского авиационного института, сотрудников разнообразных НИИ, а также партийных работников. Головкина взяли в эту школу по той простой причине, что он ходил в детский сад при ней. Директору потребовались бы весомые причины, чтобы отказать ребенку в поступлении. В тот год наблюдался недобор учеников, поэтому решили не искать черную кошку в темной комнате и записали Головкина в первый класс.

Оставалась одна большая проблема: энурез у него не только не прошел, но и усугубился. Лет до трех ситуация казалась более или менее типичной, однако потом мальчик начал мочиться в постель с завидной регулярностью. В школе не принято прерываться на дневной сон, однако с определенного времени с Сергеем начали случаться «эксцессы» в самых разных ситуациях, причем далеко не всегда критических. Он легко мог обмочить штаны, если слышал поблизости громкий смех или крик, делал это в момент, когда на него обращали слишком много внимания. Чудом можно назвать тот факт, что он не описался во время вступительного собеседования.

На тестировании три незнакомые полные женщины бесконечно долго требовали от него то расставить картинки в правильном порядке, то сосчитать палочки, то прочитать по слогам стихотворение. Кроме того, за последней партой сидела мать. Она не выражала никаких эмоций, не пыталась ему помочь, подсказав правильный ответ, что нередко делали другие родительницы. Женщина просто наблюдала за тем, как справляется с заданиями ее сын. Сереже казалось, она буквально ждет его провала, а когда все закончилось, Лариса выглядела слишком разочарованной для матери будущего первоклассника элитной школы с математическим уклоном.

Придя домой, Сережа почти сразу уснул под аккомпанемент привычных унизительных разговоров о себе и под шелест клеенки.

– Удивительно, как он это сделал? Я была уверена, что ему не справиться ни с одним заданием. Знаешь, как он обычно впадает в ступор? Как бы теперь в классе не описался, а то ведь исключат, – вполголоса бубнила мать.

– Что за странная проблема? Он же знает, где туалет и как им пользоваться, – раздраженно возражал муж.

– Недержание мочи так называется, потому что моча не держится в организме.

– Нужно учить держать. Это все от недостатка спорта. Сидит весь день в четырех стенах, поэтому такой хилый и вырос. Закаляться нужно. Это ты чашки расставляла? Кто так делает? Говорил же, что они должны стоять ручками вперед…

– Наверное, – тихо и невпопад отвечала женщина, явно с трудом сдерживая раздражение.

В ту ночь Сережа спал безмятежным сном. Отец только недавно вышел из запоя. В первые пару недель после этого он неизменно испытывал чувство вины перед семьей и вел себя спокойнее обычного, изредка дарил подарки и преподносил жене цветы. Такие дни мальчик любил. Можно было выпросить несколько лишних минут перед телевизором, а иногда даже взять книгу из отцовской библиотеки. В основном там были скучные издания про пиратов или путешествия, без картинок и с большим количеством текста на странице. Сергей пока был не способен их прочитать, но все равно очень радовался, когда отец торжественно вручал ему одну из таких книг.

– Подъем! – Крик Головкина-старшего ворвался в самые недра сознания и буквально разорвал сон в клочья. Так обычно происходило, когда отец появлялся в детской в период запоя, но сейчас ведь не такое время…

Мужчина рывком стащил сына с кровати и приказал немедленно следовать в ванную. Сергей, ничего не понимая спросонья, подчинился. Отец зашел следом и потребовал от ребенка, чтобы тот разделся и встал в ванну. В следующую секунду он открыл кран с холодной водой. Мальчик оцепенел от обжигающего холода. Александра реакция сына не удовлетворила, и поэтому он выкрутил кран до максимума.

Отныне этот ритуал повторялся почти ежедневно. Сергей возненавидел обливания, а вместе с этим стал ненавидеть просыпаться по утрам, а также саму школу, из-за которой ему теперь приходилось страдать.

Отец заставлял обливаться холодной водой в ванной. Очень неприятные ощущения. Мама в конце концов запретила ему это делать, но я с тех пор как-то не люблю все водные процедуры, не купаюсь и даже душ принимать разлюбил. Вдруг холодная вода пойдет, понимаете?

    Из показаний Сергея Головкина

Стыд и унижение стали главными связующими звеньями его отношений с людьми. Всякое общение грозило тем, что он может опозориться и это вызовет гнев и брезгливость. Эти чувства Сергей научился легко распознавать в людях и постепенно стал узнавать в себе. Радость, восхищение и восторг тоже существовали в окружающем мире, но они отходили на второй план. Впереди шли гнев и брезгливость. Плачущий капризный мальчик в грязных пеленках пробуждал в родительских сердцах лишь раздражение и неприязнь. Чуть позже он стал вызывать те же чувства из-за своего энуреза. Почему так происходило? Человеку жизненно необходимо осознавать, что он существует в глазах других людей, играть свою роль в семье или в любой другой группе. Страшнее всего быть непринятым коллективом, осмеянным и исторгнутым из общества. Не зря вместо смертной казни в большинстве примитивных обществ практиковалось изгнание из племени. Такого наказания боялись больше смерти. Впрочем, есть кое-что похуже отверженности – не быть вовсе. Если тебя ругают, значит, замечают. Именно поэтому многие дети, не получив похвалы, начинают капризничать, рушить все вокруг, совершать неблаговидные поступки, делать все возможное, чтобы заявить о себе. Сергей знал только гнев и брезгливость, но чтобы вызвать их, ему всякий раз нужно было сталкиваться со своим главным страхом. Головкин добивался внимания только посредством собственного унижения, и впоследствии, когда окружающие проявляли к нему интерес, он вспоминал об этом унижении. И все же пока он оставался человеком и не хотел становиться невидимкой.

3

На севере Москвы

1965–1970 гг.

В начале 1960-х в Левобережном районе предпочитали не вспоминать о том, что еще недавно это место считалось глухой деревней. Один за другим здесь возводились белые блочные дома с абсолютно одинаковыми фасадами. Несколько магазинов, напоминавших сельпо, закрыли, и вместо них появились универсамы и универмаги. Открылось метро, построили кинотеатр «Нева», облагородили несколько стихийно образовавшихся парков, отреставрировали старинные усадьбы. В пятиэтажках обычно жили сотрудники близлежащих заводов и фабрик, а вот в новых, девятиэтажных домах давали квартиры научной интеллигенции, поэтому очень скоро район превратился в своего рода наукоград: интеллектуальный островок в черте города.

Сережа Головкин стал учеником школы № 167 имени маршала Говорова. Первого сентября 1967 года мальчик в новой школьной форме и с большим букетом гладиолусов в руках вошел в класс. Вслед за другими учениками он положил цветы на стол учительницы и выбрал место за партой. Последовал классный час, а затем три первых урока. На переменах дети с шумом носились по классу и школьным коридорам, которые учительница называла «рекреациями». Сережа оставался сидеть на своем месте. Никто из знакомых по детскому саду к нему так и не подошел, а сам он боялся к кому-то приблизиться. К концу второго урока ему нестерпимо захотелось в туалет, но он боялся поднять руку и отпроситься. Собственно, такой вариант ему даже не приходил в голову. У него не было ни малейшего понятия, где в школе расположен туалет. Как же он туда пойдет? Покидать класс во время урока строго запрещено. Никто еще не осмеливался выйти посредине занятия. Сережа приготовился к позору, о котором без конца твердили родители. Ему представилось, как отец с утроенным энтузиазмом начнет обливать его ледяной водой, а мать теперь всегда будет смотреть тем взглядом бесконечного разочарования и усталости, которым она обычно одаривала его, когда он делал что-то не так. Еще утром он был полон решимости ни за что не допустить этого, но сейчас его решимость куда-то подевалась.

Учительница объясняла новую тему, когда Сережа украдкой засунул руку в карман форменных брюк и зажал свой пенис так, будто собрался его оторвать. Неожиданно стало легче. В такой позе он смог досидеть до перемены, а потом даже успел в туалет. Трагедии не произошло, но теперь мальчик был уверен, что все видели, чем он занимался. К концу учебного дня эта мысль стала постепенно сводить его с ума. Когда прозвенел звонок с последнего урока, Сергей пулей вылетел из класса и побежал домой. Он не учел одного: на следующий день ему нужно было снова идти в школу.