Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Княгиня Ольга. Пламя над Босфором

<< 1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 >>
На страницу:
18 из 21
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Кто мил мне, умрет в расцвете,
Без дряхлости в тяжких недугах.
По глади синего моря
Я мчусь на конях проворных,
Как ветер несутся кони
По морю, ровно по суше.
Живу я в богатом чертоге,
В глубинах синего моря,
Бесчисленны в нем палаты,
Красного золота утварь,
Белого серебра двери,
Скатного жемчуга окна.
Три сотни белых баранов,
Три сотни черных овечек
На стол подается в палатах,
Где гости мои пируют.
Всем изобилен чертог мой,
А только в нем нет хозяйки.
Тебя я избрал, Гостилюба,
Княгиней морских чертогов,
Будешь ты жить со мной
В глубинах синего моря.

Трудно было дышать, грудь сжимало от смеси восторга и ужаса: в глаза каждому смотрели золотые очи морского владыки. Сквозь легкие колебания прозрачных волн было видно, как тянутся вдаль золоченые палаты, сияют жемчужные окна, искрится самоцветами посуда на столах. Это потрясало – и в то же время казалось пугающе знакомо. Как будто в младенчестве каждый видел эти палаты, эти столы с пирующими гостями и самого хозяина, но был унесен оттуда так давно, что все забыл… А теперь вспомнил и вновь узрел потерянную родину.

Вскрикнула громко дева
И быстро бежать пустилась.
Едва она оглянулась,
Как видит великое диво:
Исчез златокудрый владыка,
И змей перед нею двуглавый,
Одет золотой чешуею,
Венцы на главах сверкают.
Змеяка за девой мчится,
Златые свивает кольца.
Бежала дева близ моря,
До белой скалы высокой,
Настиг ее здесь змеяка
И рухнул с ней в синие волны.
И стала жить Гостилюба
В глубинах синего моря,
В богатом чертоге царском
Женою Морского Владыки.
Поют дунайские девы
Славу красе Гостилюбы,
Отроки славят владыку,
А кто услышал – пусть помнит.

Многие из слушателей невольно обхватывали себя за плечи, борясь с зябкой дрожью – кольца золотого змея, холод морских глубин каждый ощущал собственной кожей. Другие не смели шевельнуться и даже глубоко вздохнуть. У них на глазах вновь творится мир – свершалось одно из тех событий, что случились давно и случаются снова, ничуть не меняясь, каждый раз, как найдется среди смертных способный отворить эту дверь. И пока эти события происходят и обновляются, мироздание будет стоять.

Певец умолк, но вызванный им мир не ушел. Сквозь черные морские волны сияли золотые палаты с жемчужными окнами, стройный кудрявый молодец обращался в двуглавого змея и снова в молодца… Образы висели над берегом, над песком, над бортом лодьи, с языками пламени улетали в звездное небо. Но голова кружилась, утрачивалось понимание, где верх, а где низ, море и небо сливались воедино, обхватывали и поглощали…

Никто не знал, сколько прошло времени. Пламя костра немного опало – никто не подкидывал дров, – однако колесо ночи почти не сдвинулось с места.

– Разрушено святилище, говоришь? – первым подал голос Ингвар.

Он говорил тихо, но его услышали почти все.

– Эта песнь известна подунавским поселянам, – Боян бережно переложил гусли с колен на кошму. – В прежние времена, пока здесь справляли все обряды почитания идолов… старых богов, каждые девять лет с Белой скалы на острове сбрасывали деву в жертву Морскому Царю. Теперь дев уже не бросают, но песню еще поют, потому что…

– Жертва должна быть принесена, – кивнул Ингвар.

– Ты принимаешь? – Боян требовательно взглянул на него с кошмы.

Ингвар бросил взгляд на Мистину.

– Не мы, – ответил тот. – Но владыка Нави жертву получил. Потому что ты… – он пристально и задумчиво взглянул на Бояна, – и впрямь умеешь открывать ворота в Навь…

– Под такую песню и вода ключевая за мед стоялый пойдет, – усмехнулся Тородд. – Ну что, брате, начнем?

За свои гусли взялся Добылют – после Бояна немного пристыженный, зная, что с болгарином ему не тягаться. Однако Боян не знал славлений Олегу Вещему, и под них бояре и отроки разделили с покойным последнюю страву. Мало кто жалел, что запивать поминальную кашу пришлось водой – отзвуки песни бродили в крови, воздымая душу над телом, будто самый крепкий хмель. С высоты своего сидения покойный воевода смотрел полузакрытыми глазами, как бьются в его честь отроки и мужи.

Но вот поединки завершились. Пришла пора отплывать. Мертвых гребцов спустили со скамей на днище лодьи, их места заняли полуодетые живые – отобранные Мистиной из числа собственных отроков, в ком он был уверен. Десятки рук столкнули лодью в море. Мистина стоял возле кормила – голый, с распущенными волосами и с факелом в руке сам похожий скорее на морского беса, чем на человека и тем более воеводу старинного рода. Но бывают случаи, когда наиболее почитаемый среди людей должен суметь сделать наиболее широкий шаг от них прочь. И Мистина умел это лучше Ингвара и лучше кого-либо во всем войске.

– Видишь! – кричал Мистина сквозь шум ветра. – Он услышал!

Ветер с берега усилился. На корабле мертвых подняли парус, и он тронулся в открытое море, уносимый ветром и течением Дуная. Над бортом мерцали в ночи факелы.

– Давай быстрее! – орал с берега Ингвар, сомневаясь, что на таком расстоянии Мистина его услышит сквозь ветер. – Не то и вас заберет! Не тяни!

Не в силах оторвать глаз от лодьи и рослой фигуры побратима, он невольно шел следом, будто провожал на тот свет кого-то более ему дорогого, чем даже воевода Чернигость. Остановился, когда волны начали заливать его до пояса. Но и тогда остался на месте, вглядываясь в темноту и стиснув в кулаке серебряную плетеную цепь с молоточком Тора – Мистина отдал ему, прежде чем подняться на лодью.

Скутар с мертвецами отошел уже на перестрел и уносился все дальше от берега. Его будто тянули те кони, что мчат по волнам Морского Царя – так быстро, что их копыта не успевают погружаться в воду. В той стороне, невидимый даже днем, лежал Белый остров, а под ним – заваленный обломками вход в Навь.

Мистина огляделся: пожалуй, было пора. Лодья неслась в море, и костры на берегу уже казались маленькими. Навалилась жуть – как огромна черная бездна моря и как далек уже берег!

– Давай, все за борт! – крикнул Мистина.

Двенадцать оружников попрыгали с лодьи в воду. Он остался один среди мертвецов, с пылающим факелом в руке. Лодья, с закрепленным рулем, никем не управляемая, скакала на волнах, будто дикий жеребец. Придерживаясь за снасти, переступая через конечности и пожитки мертвецов, Мистина прошел по лодье и поджег приготовленные кучи хвороста и высушенной травы. Развевались распущенные волосы, его качало и ударяло о борт, иной раз пламя факела бросало ему в лицо и на руки, но ветер мигом остужал горячую кожу. Пробирала дрожь, но не зябкая или боязливая, а чем-то схожая с приливом любовной страсти – чувство соития жизни и смерти. В какой-то мере Мистина, последний живой провожатый мертвых, сам был ключом от иного мира.

Он отчетливо сознавал, что находится в самом сердце губительной стихии – среди ночного моря, на корабле мертвых, плывущем прямо в Навь, – и видел впереди широко растворенные ворота. По привычке схватился за грудь – где с двенадцати лет носил костяного ящера, оберег от своего покровителя и собственный ключ в Нижний мир. Но там было пусто, и Мистина вспомнил Эльгу. Его жизнь осталась в ее руках. А он был один среди мира смерти, но вместо страха ощущал невиданный подъем и восторг. И вздрогнул, пронизанный жаром, – будто это она сейчас ждала его где-то рядом, чуть впереди, в нетерпении протянув обнаженные белые руки. Вспомнился вечер прощания – когда она приняла хотя бы часть его страсти, потому что и в ней это влечение одолевало разум. Ожила в крови эта горячая жажда – взять ее всю и отдать ей себя всего…

Это был опасный знак. Хозяйка Нави взглянула на него издалека и выслала навстречу образ, наиболее для него манящий. Но Мистина понимал это: он обладал способностью различать Явь и Навь даже тогда, когда видел обе одновременно. Это умение – свойство истинного волхва, которое он знал за собой, но никому в этом не сознавался. Ибо к двенадцати годам отчетливо понимал, чего хочет от жизни. Уж точно не в Перыни вокруг жертвенника подметать.

Позади него уже в двух местах пылали кучи хвороста, пламя на смолистых дровах плясало под ветром и разгоралось все сильнее. Ворота Нави надвигались. Уже заняли полнеба. Корабль несло прямо туда.

На миг мелькнула мысль – остаться. Плыть с кораблем дальше. Мистина уже видел, как его вносит в исполинские черные ворота высотой до самых туч, а за ними…

Что?

<< 1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 >>
На страницу:
18 из 21