Утренний Всадник

Кто-то, облепленный снегом с головы до ног, выскочил под самой мордой Смеяниного коня и схватил его за узду. Человек попытался что-то крикнуть, но голос его порвало на клочки и унесло. Тогда он просто потянул коня за собой. Упираясь, с трудом ступая и мотая головой, ослепший конь медленно пошел за ним. Смеяна пригнулась, стараясь спрятаться за шеей коня, но тот тоже наклонял голову, и Смеяна держалась изо всех сил, боясь, что ее сдует, заметет снегом так, что никогда не найдут!

Нельзя было понять, в какую сторону они двигаются и двигаются ли вообще или топчутся на месте. Из многочисленных дружин Смеяна изредка видела только заснеженную голову своего проводника. Она надеялась, что Светловой где-то рядом, но не могла его разглядеть.

Наконец порывы ветра стали слабеть, вой и визг снеговой нечисти поутих, а потом и совсем умолк. Но снег продолжал валить густой пеленой, и по-прежнему ничего не было видно. Весь мир был темно-серым; Смеяна догадывалась, что еще не ночь, но тучи так плотно укрыли небо, что белый свет запутался в них и не достигал земли.

Впереди меж снежных хлопьев показалась большая куча каких-то темных, косматых, заснеженных зверей. Конь Смеяны почти уперся мордой в крайнего и остановился. Зверь обернулся, провел лапой по морде, из-под снега показалась рыжая борода и прищуренный глаз.

– Вот она, твоя красавица, княжич! – закричал зверь вполне знакомым человеческим голосом, обернувшись в другую сторону. – Нашлась!

И Смеяна очень обрадовалась этим словам – значит, Светловой где-то поблизости.

Дружина сбивалась в кучу, пересчитывая своих и перекликаясь, все ли живы. Ветер почти стих, уже можно было различать голоса, и Смеяна слышала, как где-то поблизости за снежной пеленой спорят Прочен и Кремень.

– До Журченца мы по такому снегу до ночи не доберемся! – доказывал Кремень. – Нечего и думать!

– Здесь нам тоже нечего стоять! – возражал ему смолятич. – Ты в снегу хочешь ночевать? Лучше мы дойдем до жилья попозже, но будем спать у огня! Ты о княжне подумал!

– Нас никто не пустит в Журченец! Когда стемнеет, они закроют ворота и не откроют никому! Сам знаешь, дни-то какие нехорошие.

– Ох, Матушка Макошь, Дажьбоже пресветлый! – причитала где-то рядом кормилица Дарованы.

– Уймись, матушка! – ответил ей голос самой княжны. – Все живы, не зови нечисти напрасным плачем.

– Давай, батюшка, шатры ставить! – крикнул впереди голос Преждана. – Не доедем мы в темноте, заблудимся! До утра переждем, а там и снег перестанет!

С трудом откопав занесенные волокуши обоза, отроки принялись ставить шатры. К счастью, первым под руку попался шатер Скородума, покрытый медвежьими шкурами. Его поставили прямо посреди Истира, где ехали, и туда же Миломир отвел Смеяну.

– Побудь пока, передохни, а там, захочешь, мы тебя к себе заберем, – пообещал он. – А то кое-кто без твоих баек не заснет!

Миломир улыбнулся, потирая рукавицей застуженные и исхлестанные бураном щеки. Он сам был в душе неравнодушен к Смеяне. Если бы об этом узнала его боярская родня в Славене, то шум и крик были бы до самого неба. И конечно, бабки и мамки решили бы, что она его приворожила!

– А княжна меня пустит? – боязливо шепнула Смеяна.

– Иди быстрей! – Миломир поднял тяжелый полог, уже из бурого ставший белым, и подтолкнул Смеяну внутрь.

Она вошла и сразу вздохнула свободнее: теперь падающий снег не мешал дыханию. В шатре было темно, но в дальнем углу уже посверкивали искры: кто-то старался выбить огонь.

– Княжна светлая! Овечка золотая! – почтительно позвал Миломир, шагнув вслед за Смеяной.

Щурясь, он пытался разглядеть в шатре хоть что-то, но измученные ветром глаза слезились и ничего не видели.

– Я здесь, – ответил из глубины знакомый мягкий голос. – Кто там?

Смеяна быстрее привыкла к темноте и уже различила несколько женских фигур, в том числе и шубку княжны с белой горностаевой оторочкой.

– Овечка золотая! – Миломир вслепую поклонился на голос. – Благополучна ли ты?

Боярский сын был хорошо воспитан: в отличие от иных, владеющих только конем и оружием, он еще владел учтивостью княжеских хором и даже знал, как следует называть дочь того или иного княжеского рода. Заревическую княжну Отраду он назвал бы ясной зарей и был бы выслушан благосклонно. И даже сейчас, едва отдышавшись, он не собирался ничего упускать.

– Благо тебе буди, внук Сварога! – ответила княжна Дарована, не видя, кто к ней обращается, но по выговору распознав речевина. – А благополучен ли княжич Светловой и его дружина?

– Княжичу и дружине дороже твое благо, золотая овечка, и доброе расположение! – заверил ее Миломир и попросил: – Не согласишься ли ты, светлая княжна, принять под свой кров эту девицу, нашу ведунью?

– Это ваша ведунья? – чуть поживее спросила княжна и даже шагнула вперед, пытаясь разглядеть получше. – Вот как? Почему вы раньше не сказали, что у вас есть своя ведунья?

– Велес и Макошь хранили нас здоровыми…

– Почему же она не предсказала этот дикий буран? Мы бы не выезжали из Велишина.

– Это не настоящий буран! – воскликнула Смеяна. Ее вежества не хватило дождаться, пока спросят. – Он навороженный! Я снежных духов чую – они веселые, они играли с нами, их кто-то послал!

– Ох, Матушка Макошь! – охнула где-то в углу нянька.

Загорелся глиняный каганец, желтый огонек разлил тусклый свет по шатру, и он сразу показался тесным. Две девушки жались друг к другу, нянька сидела на мешке и терла лицо мокрым платком. Княжна Дарована шагнула назад в тень – Смеяна успела разглядеть, что ее лицо раскраснелось от снега и ветра, веки опухли и глаза невольно жмурились.

– А что же ты его не успокоишь? – недоверчиво спросила княжна у Смеяны.

Ей не очень-то верилось, что такая молодая, пусть не особенно красивая, но веселая и бойкая девица может быть ведуньей и ездить с дружиной именно в этом качестве.

– Я не умею. – Смеяна чистосердечно развела руками. – Я снежную нечисть чую, а гнать ее меня никто не учил.

Она вздохнула – может, и сумела бы, и хватило бы сил, если бы знать, как взяться.

Поклонившись на прощание, Миломир вышел.

– Садись. – Дарована кивнула Смеяне на кучу сваленных мешков и сама села в стороне.

Смеяна едва успела поблагодарить, как вдруг издалека послышался далекий, тягучий, заунывный волчий вой. Он шел откуда-то из края небес, рождался в дремучих лесах и едва достигал слуха, но в нем было что-то столь тоскливо-угрожающее, неотвратимое, что леденела кровь, волосы шевелились на голове, слезы неодолимой жути выступали на глазах.

– Оборотни, – осевшим от страха голосом охнула нянька княжны. – Дебрические… Мать Макошь! Оборони от волков, от оборотней, от лихих людей…

– Да будет тебе, матушка! – с досадой прервала ее Дарована. – Ну какие тут оборотни? Мы ведь уже на земле Огнеяра.

Она говорила так, как будто пребывание на землях князя-оборотня было залогом полной безопасности. Удивленная Смеяна посмотрела на княжну, а та вдруг ахнула:

– Да у тебя глаза светятся! Ты сама-то – не оборотень?

– Нет, нет! – Смеяна поспешно зажмурилась, желая погасить желтый блеск своих глаз, и потрясла головой. – Меня и дома оборотнем дразнили, а я вовсе нет. Ты не бойся, княжна!

– А я и не боюсь! – с насмешкой ответила Дарована, и две ее замерзшие девушки тоже захихикали. – Чего мне бояться, если самый могучий оборотень, что только в говорлинских землях есть, – мой брат названый?

– Ты про Огнеяра? – с любопытством спросила Смеяна. – А говорят, он тебя украсть хотел?

– Это было давно, – ответила Дарована и непонятно вздохнула, словно жалела о прошедшем. – У меня тогда… Ну ладно! – Она махнула рукой, не желая об этом говорить. – Бояться нечего. Огнеяр нас не обидит и другим не даст. Уж это я знаю.

За стенами шатра слышались звон оружия, торопливые приказы. Дружины готовились отражать нападение оборотней.

– Поди скажи им, – велела княжна одной из своих девушек.

Та встала с несчастным видом, поежилась: вылезать из теплого шатра под снегопад не хотелось.

– Я пойду! – Смеяна вскочила с места.

Новая мысль не давала ей покоя. Если буран нагнал не князь дебричей Огнеяр, то, значит, кто-то другой. А кто еще был врагом Светловою и желал помешать ему? Только Держимир дрёмический. Пугать понапрасну княжну незачем, но Светловой должен знать, с каким противником ему предстоит столкнуться. Может быть, прямо сейчас.

Полог шатра поддался не сразу: за это время под ним успел образоваться целый сугроб. Кое-как выбравшись через щель, Смеяна сразу провалилась по колено. В лицо ей будто кто-то бросил горсть снега: порывы ветра опять усилились.

– Тебе чего? – окликнул ее возле самого полога незнакомый голос кого-то из смолятичских отроков.

– Княжич где? – быстро спросила Смеяна, закрывая руками лицо от снега и стараясь прокричаться через посвист метели.

– Да там у них шатры! – Отрок неопределенно махнул рукой в белую мглу. – Не знаю!

– Позови мне княжича или хоть кого из речевинов! – нетерпеливо потребовала Смеяна. – Скажи: идет на нас беда не слабее громового колеса! Они поймут! Иди! Иди же!

Смолятичу вовсе не хотелось тащиться куда-то в метель, но в голосе Смеяны была такая убежденность, что он не посмел перечить. Опираясь на копье, как на посох, он шагнул прочь от шатра и тут же растворился в белой мгле.

Смеяна мерзла, но не шла назад в шатер, а стояла под снеговыми потоками, прикрывая лицо руками и пытаясь хоть что-то разглядеть. Совсем как в тот страшный вечер пожара, ее переполняло ощущение тревоги. Кто-то наслал на них небесный огонь, кто-то наслал буран, а велишинская волхва предрекала княжне чужого человека на дороге. «Как я раньше не догадалась! Дура безголовая!» – казнила себя Смеяна. Сообрази она сегодня утром – и ни за что не позволила бы Светловою уехать из Велишина. Как бы ни спешил он домой к матери, она сумела бы его удержать!

Издалека снова донесся протяжный волчий вой, и Смеяне хотелось зажать уши, не слышать его. Он служил подтверждением ее самым неприятным догадкам. Все-таки и в ней жил зверь, ее нельзя было обмануть.

Вой был весьма искусным, но это не настоящий волк.

– Не нравится мне этот вой! – прокричал Баян, склонившись к самому уху Держимира.

Держимир отвернулся, не ответив. Ему и самому не нравился волчий вой, долетевший из невидимого сквозь буран леса, но отступать было поздно.

– Скорее, княже, иди, иди! – кричала Звенила, из последних сил размахивая метлой с разлохмаченными и наполовину обломанными прутьями. – Силы Духа Бурна не бесконечны! Он выдыхается! Иди! Облачная Дева ждет тебя, Отец Грома!

Держимир поморщился – чародейка сама не понимает, что несет, да и никому этого не понять. Похоже, ее дух сейчас находится где-то в невидимых высях и говорит с самим Перуном. Но из Держимира сейчас Перун никакой – еле ноги держат.

Спускаясь с прибрежной горы вслед за Озвенем и Баяном, Держимир упирался в снег древком копья и повисал на нем всей тяжестью. Его била дрожь, ноги ослабли, руки плохо слушались, и он чувствовал себя снятой шкурой, внутрь которой вместо живого зверя натолкали соломы. Силы Духа Бурна не беспредельны, она говорит! А его силы беспредельны? У кого безумная старуха берет силы для своей ворожбы, как не у него? За последние месяцы Держимир стал хорошо понимать это. Как ни уговаривал сам себя, что все это делается для его же блага, все его чувства были в возмущении. Да, ему нужен этот буран, но теперь где ему взять сил для самого дела? Это только в кощунах младшего брата посылают за невестой – Держимир хотел все сделать сам.

Идти следом за Озвенем и другими было чуть легче, и скоро Держимир уже стоял на льду под горой. Два десятка его отроков собрались вокруг него, закрываясь щитами от летящего снега. Хотя они сами вызвали этот буран, он мучил их ветром и холодом так же, как и противников. Зимняя нечисть не разбирает, кто и на кого ее призвал, а рада сожрать без остатка все, что дышит и движется.

Говорить не имело смысла: слова услышала бы одна только буря, а отроки и сами знали, куда и зачем им идти. Держимир молча сделал первый шаг вперед, и все пошли за ним. Разглядев, как тяжело движется князь, как покачивается на каждом шагу, Байан-А-Тан пошел рядом, готовый поддержать, если понадобится.

– Перун-Громовик гонит по небу Облачную Деву, невесту свою! – завывал в ушах у Держимира голос Звенилы.

Услышать ее на самом деле было невозможно. «Мерещится», – решил Держимир, а голос продолжал:

– Перун настигнет ее и возьмет в жены, и благодатный дождь прольется на земной мир! Иди, княже, и ты настигнешь невесту свою, и дождь благодати прольется на твою землю, на твое племя!

Неужели Перуну тоже бывает так плохо?

– Так, по-твоему, это не настоящие волки? – с беспокойством расспрашивала княжна Дарована.

Смеяна неопределенно повела плечами.

– Если не настоящие, то это Стая! – со смешанным чувством облегчения и неуверенности сказала Дарована.

– Какая стая?

– Дружина Огнеярова. У него все отроки волками так воют, что настоящие волки не отличают, – ответила княжна с призвуком странной гордости, как будто это была ее заслуга.

– Нет. – Смеяна качнула головой. – Настоящие волки всегда отличат. Я же отличаю.

– Если правда Стая близко, то ничего, все будет хорошо! – с горячей надеждой говорила княжна, не заметив последних ее слов, но в голосе ее, чуть неровном, слышалась неуверенность. – Тогда ничего… Он… Мне в Велишине старуха говорила: на дороге ждет черный человек. Может, это про Огнеяра? Он нам зла не сделает. Наверное, это он!

Смеяна смотрела на нее с удивлением: княжна словно бы ждала дебрического оборотня и надеялась на его появление. Это было непонятно: все, кого она встречала раньше, старались не упоминать его имени к ночи и необходимость ехать мимо его земель принимали как несчастье. И подумать страшно: оборотень с волчьей головой!

Полог рвануло снаружи, в шатер влетел ветер со снегом.

– Смеяна! – позвал Светловой.

Смеяна вскочила и бросилась наружу, а Дарована удивленно проводила ее глазами: она так мало слышала голос Светловоя, что не узнавала его.

– Иди сюда! – Крепко схватив Светловоя за руку, Смеяна тянула его в шатер.

Но он не хотел заходить, поскольку старался поменьше находиться рядом с княжной. Торопясь, Смеяна выскочила наружу, и Светловой поспешно накрыл ее с головой полой своего плаща.

– Чего ты меня звала? – прокричал он. – Она тебя не обижает?

– Какое там! Ты вой слышал?

Светловой кивнул.

– Это не простые волки! – кричала Смеяна. Она тянулась к самому уху Светловоя, он нагнулся к ней, но она боялась, что за шумом бурана он ничего не разберет. – Я нюхом чую – это Держимир! Как он на нас громовое колесо наслал, так и это его рук дело! Он сам где-то близко! Я знаю! Надо спасаться скорее! Надо княжну увозить!

– Да и куда ехать – в такой буран! Кони шагу ступить не смогут! Да и Держимировы кони тоже! Нет, надо ждать! – закричал Светловой. – Пойдем в наш шатер! Так надежнее!

– Не пойду! – закричала Смеяна в ответ. – Ему не я нужна, а она! Я от нее никуда не пойду!

Но Светловой то ли не мог, то ли не хотел ее слушать; не обращая внимания на крик, он схватил Смеяну за руку и потянул за собой. Она рвалась и упиралась, пыталась еще как-то убедить его, и тогда Светловой сорвал с плеч плащ, завернул ее, подхватил на руки и понес, с трудом пробиваясь через буран.

– Вон он! – Дозор непочтительно толкнул Держимира локтем. – И она!

Они стояли в трех шагах от белой громады заснеженного шатра, вокруг шевелилось несколько фигур, но буран слепил, заставлял опускать лицо, заслонять глаза и не оставлял никакой возможности отличить своих от чужих. Лица, одежда, оружие – все было залеплено снегом и выглядело одинаковым. Держимиру это казалось дурацким сном: он с Дозором и Озвенем стоит в самой середине неприятельского стана, но мечи остаются в ножнах – в них нет надобности. Какой там меч, когда каждое мгновение своих и чужих безжалостно секут десятки ледяных мечей, кусают разошедшиеся духи зимних бурь! Вот зачем нужна была ворожба Звенилы – ее буран сделал многочисленные дружины речевинов и смолятичей бесполезными и бессильными перед горстью дрёмичей. В снежном плену победит тот, кто знает, куда идти. И Держимир знал: его целью был шатер княжны Дарованы, подробно описанный всезнающим Дозором.

Не боясь, что кто-то его увидит и узнает, Держимир смотрел на шатер, различая высокую фигуру юноши и девушку рядом с ним. Ветер доносил до его слуха обрывки взволнованного, испуганного голоса девушки: она кричала, то ли просила о чем-то, то ли требовала.

– Светловой, точно! Обета… – попытался поклясться Дозор, но в этом не было нужды, как не было и возможности.

Княжич тянул девушку от шатра, схватил за руки, она вырывалась. Держимир шагнул вперед, стараясь одолеть свою проклятую дрожь, собрать в кулак все силы для последнего, самого главного шага. Светловой завернул девушку в свой плащ, взял на руки, понес, пригибаясь под порывами ветра, тяжело проваливаясь в снег. О ком еще он стал бы так заботиться, кроме как о невесте?

– Давай! – крикнул во весь голос Держимир и толкнул Озвеня.

Несколько фигур мелькнуло вокруг, но ни те ни другие не могли ничего разглядеть. Держимир и Озвень разом шагнули вперед. Озвень занес свой тяжелый щит и со всего размаха обрушил его на голову Светловоя – и тот упал на снег, даже не увидев, кто нанес ему этот удар. Теперь уже и не увидит.

Держимир тут же подхватил со снега девушку, завернутую в плащ, успел услышать ее короткий крик, и тут же буря поглотила все звуки.

Точно так же, как Светловой, пригибаясь под свистящими вихрями, Держимир пошел прочь, чувствуя, как бьется и вырывается девушка у него в руках. Рядом тяжело пыхтел Озвень – этого медведя не могла спрятать даже буря. Держимир упрямо шел вперед, думая только об одном: не сбиться с пути и выйти к берегу Истира именно там, где нужно, где ждут остальные, где начинается тропка в лес. А в лесу буря ослабеет. Не зря же он в предыдущие ночи не раз изучал этот путь, чтобы его запомнили ноги. Он уже тогда помнил, что перед духами бури все равны.

Только бы не сбиться – иначе он со своей ношей будет блуждать по Истиру до утра, а там силы заклятий совсем иссякнут, а с ними и надежды на успех. Не может все это быть напрасно! Один раз добыв свою удачу, Держимир был полон решимости до смерти не выпускать ее из рук и все крепче сжимал бьющуюся девушку. А она оказалась удивительно сильной и упрямой: если бы не ожесточенная решимость и упрямство самого Держимира, то едва ли он ее удержал бы. Это же рысь какая-то, а не княжна!

Сжав зубы, Держимир шагал и шагал вслед за Озвенем, который протаптывал ему дорогу. Он почти наткнулся на полузанесенный валун – тот был так огромен, что его черная макушка возвышалась над глубоким снегом. И Держимир чуть не закричал от радости: именно к этому валуну ему и нужно было выйти. Это уже берег, но под снегом разница между льдом реки и землей была не видна.

Береговой хребет круто изогнулся вверх – к опушке леса. Впереди мелькнули темные стволы, навстречу двинулись люди. Раздались обрывки радостных голосов: все увидели девушку на руках у князя.

– Баян где? – прохрипел Держимир, отворачивая лицо от снега, чтобы не намело в рот.

Никто ему не ответил, но Дозор принялся колотить мечом по щиту. Другие тоже загремели оружием, подавая знак своим, что дело сделано. Нестройный звон был хорошо слышен сквозь вой ветра, и зимние духи разлетались прочь, испугавшись острого железа. Держимир передал девушку Озвеню, попытался оглядеться. Кто-то размашисто хлопнул его по плечу, и он узнал брата. Можно было уходить. Железный звон прекратился, отроки потянулись по тропе в лес.

Под прикрытием деревьев буря была не так страшна. Порывы ветра ослабели, запутавшись в стволах, снег застревал в ветвях, и можно было идти почти свободно. Озвень шагал в середине строя, перекинув девушку через плечо. Наверное, она устала, поскольку больше не вырывалась. Вокруг было темно – наконец-то пришла настоящая ночь. Впереди мелькнул огонек – зажгли факел, и рыжее пламя плескалось, пригибалось и рвалось на клочки под ветром, но не гасло.

Дрёмичи все шли и шли, молча, упрямо и быстро, как настоящие лешие. Далеко-далеко меж ветвей затеплился рыжий глаз огня – это Звенила жгла костер на той поляне, которая несколько дней служила им приютом. Оттуда начиналась дорога назад, в родные земли.

Наутро был тихий и ясный день. Мир лежал погребенным под грудами пушистого, ослепительно-белого снега, и вчерашний буран казался дурным сном. Но он был не сном, а страшной явью, едва не наделавшей больших бед. Княжича Светловоя нашли в снегу счастливым чудом: один из отроков буквально споткнулся об него. Еще немного – и наследник Велемога был бы погребен навеки. До сих пор он лежал в шатре без памяти и не мог рассказать, почему лишился чувств.

А еще пропала Смеяна – ее нигде не могли найти. Смолятичам не было до нее особого дела, но отроки Светловоя не знали, что и подумать: она ведь не из тех, кто может заблудиться. Дарована рассказала, что ее увел из шатра кто-то из отроков, но никто ничего не знал о ее судьбе.

А на ровной пушистой поверхности снежного моря не оставалось к утру ни единого следа.

Глава 2

За ночь «лешие» Держимира ушли верст за пятнадцать – немало по такой дороге. Княжну посадили на коня, а повод Озвень намотал на кулак, и Держимир почти не думал о ней по дороге. Он так устал, что не мог думать ни о чем, кроме отдыха.

Телу его было тяжело, но душу заполнило удивительное, непривычное и оттого особенно сладкое чувство покоя. Напрасно он напоминал себе, что они идут по землям дебрического оборотня и каждый миг следует ждать беды, да и Велемог со Скородумом, когда узнают о похищении княжны, не останутся сидеть сложа руки. Все напрасно – гора свалилась с плеч Держимира и безнадежно отстала, ей было больше его не догнать и не забраться на усталые плечи. Держимир сидел в седле, мерно покачиваясь и закрыв глаза, и ему было так хорошо, как будто он уже достиг исполнения всех своих желаний и надежд.

О Дароване он вспомнил только под утро, когда в лесу стало понемногу светать и пришлось задуматься об остановке. По глухим лесам можно было идти и днем, но сейчас предстояло пересечь местность возле городка Хортина. Эти места были населены довольно плотно, и при свете дня было мало надежды пройти здесь незамеченными. Надежнее было затаиться в дебри погуще и переждать до темноты. Дозор уверенно вел дружину к укромной поляне, где они останавливались по пути сюда.

Размышляя, не развести ли костер, чтобы девушка погрелась, Держимир внезапно сообразил, что почти не помнит ее. Он видел ее только один раз, год назад, и смутно помнил, что она показалась ему красивой, только прическа ее из трех кос насмешила, а надето на ней было что-то голубое, то ли с серебром, то ли с жемчугом. Тогда она была молчалива и почти не поднимала глаз. Хорошо, что на самом деле она оказалась совсем не такой робкой и беспомощной. Вспомнив, с какой дикой силой она вырывалась, Держимир усмехнулся с тайным удовольствием: обилие жизненной силы всегда привлекало его.

Отроки впереди стали сдерживать коней, кто-то соскочил на снег. Держимир встрепенулся, стряхнул сонливость: что такое? И тут же узнал место: они добрались до своей прежней стоянки.

Постепенно вся дружина втянулась на поляну, Озвень закинул повод коня княжны на сук.

– Слезай, заря золотая! – прогудел он, по обыкновению все перепутав. – Взойди!

Воевода гулко захохотал, так что снег посыпался с верхних ветвей и несколько серых белок стремглав кинулось прочь.

– Потише ты, Громоглас! – вполголоса воскликнул Баян. – А то не только белок, а и леших распугаешь!

Княжна, закутанная в плащ с головой, шевельнулась при звуках его голоса.

– Лешие с осени спят! – просветил его Озвень. – Ты один, нежить черная, по свету шатаешься.

– А ты все же потише гуди, – сказал Озвеню осторожный Дозор. – Леший что, а вот дебричи услышат, хуже будет. Толковал же я тебе: тут на один переход пять родов живет.

– Снимите ее. – Держимир кивнул на княжну.

Баян шагнул было к ней, но Дозор отстранил его.

– Не пугай девицу, она и так напугалась, бедная. Сойди, овечка золотая, я тебе помогу, – приветливо обратился он к княжне. – Тебя тут никто не обидит.

– Спасибо, дяденька! – с удивительной бодростью ответил девичий голос из-под тяжелого мехового плаща. – Да я и сама кого хочешь обижу!

Девушка распахнула полы плаща и сбросила его с головы на плечи. Все дрёмичи смотрели на нее, но в первые мгновения стояла тишина: никто ничего не понял.