Огненный волк

– Зачем? – Светел удивился. – Разве не за данью? Или ты ратное какое дело задумал?

– И за данью, да и ратное, пожалуй, тоже.

Неизмир помолчал, подбирая слова. Светел ничего не знал о его попытке покончить с Огнеяром руками Трещаги, но теперь пришла пора посвятить его в самую тяжкую из княжеских забот.

– Не одну дань ты будешь искать, – заговорил он снова. – Искать ты будешь жизнь нашу, от беды лютой избавленье.

– Что за беда? – Светел тревожился, не понимая брата, на его высоком ясном лбу залегла глубокая морщина, и вот теперь в лицах братьев появилось неуловимое сходство.

– Эй! Давай третий! Иди, Ярец, брату помоги, не убью! – резко, словно стрела, ворвался снизу, со двора выкрик Огнеяра. Судя по голосу, он немного запыхался, но был полон боевого азарта.

Неизмир невесело усмехнулся, а лоб Светела разгладился. Он понял, о чем говорит брат.

– Двоеум мне открыл, что в нашем племени есть где-то рогатина, из небесного железа откованная, и что этой рогатиной любого оборотня убить можно, – тихо, словно Дивий со двора мог их услышать, заговорил Неизмир. – Любого, ты понимаешь?

– Но ведь он… – начал Светел.

– Что – он? – перебил его Неизмир.

Вскочив с лавки, он несколько раз прошелся по горнице. Ни жене, ни брату он не хотел вслух признаться в том, что не просто недолюбливает оборотня – об этом знал весь Чуробор, – а боится его. Часто первым нападает именно тот, кто больше боится, у кого не хватает душевных сил жить в ожидании удара.

– Ты пойми: он – оборотень! – горячо, с прорвавшейся ненавистью заговорил князь, остановившись перед братом. – Он волк, он смерть наша! Не сегодня, так завтра! Он на нас с тобой зубы точит! Думаешь, он до старости за девками будет бегать да по лесам кабанов травить? Нет, ему большего надо! Он часа своего ждет! А нам на этот час нечем его взять! Нет такого ножа, нет такого копья, чтоб его шкуру пробило!

– Да, может, это все бабьи басни, – пытался успокоить его Светел. – Коли он что худое задумает – тут и найдется на него копье!

– Нет, не бабьи, я уж знаю! – в запале выкрикнул Неизмир. Но кричал он шепотом – страх держал его за горло.

– Знаешь? – повторил Светел, глядя ему в глаза. И по глазам Неизмира он понял, что тот и правда знает. Проверял.

Князь тоже понял, что брат обо всем догадался – они слишком хорошо знали друг друга. Замолчав, он снова сел на лавку и отвернулся, не зная, как Светел это примет. Брат был его последней надеждой.

– А он знает? – чуть слышно спросил наконец Светел.

– Не знаю, – выдохнул Неизмир. – Прямо не говорил. А по глазам его видно – знает. И он нам этого не спустит. На всем свете на него одна рогатина годится – Оборотнева Смерть. В ней жизнь наша. Найдем ее – одолеем оборотня. Не найдем…

Не договорив, Неизмир отвернулся, низко опустил голову. Светел помолчал. Редко ему случалось видеть старшего брата в таком волнении, в таком гневе, в таком страхе, какой сквозил за его лихорадочно-горячими речами. И не только за рогатиной – за Живой Водой в долину между миром живых и миром мертвых Светел пошел бы, лишь бы вернуть брату спокойствие духа, уверенность, радость жизни. Ведь двадцать лет назад он тоже был молод, полон сил, умел любить, умел радоваться жизни. И все умерло в нем от жизни бок о бок с проклятым оборотнем!

– Где искать ее, эту рогатину? – спросил Светел после молчания.

– На Белезени, – ответил князь, и на душе у него сразу полегчало от сознания, что брат понял его и согласен с ним. – В роду каком-то хранится с давних времен. В каком – и Двоеум не знает. Поезжай медленно, не торопись, по три дня в каждой стоянке живи, людей расспрашивай. А найдешь – ничего не жалей. Выкупи, сколько ни попросят. От дани освобождай хоть на век. Только силой не бери – тогда она свою силу утратить может. Двоеум говорил.

– Я найду. – Светел успокаивающе положил руку на плечо брату. – Не тревожься. Без рогатины не вернусь.

– А найдешь – не медли. Полюдье бросай, прямо сюда скачи. Только берегись. Оборотень пронюхать может. Береги себя, брате. На тебя вся надежда моя.

Простившись с братом, Светел спустился из горницы на двор. Теперь ему хотелось скорее отправиться в путь, и он шел поторопить челядь с последними сборами, но на крыльце ему пришлось задержаться. Прямо перед ступеньками, не дальше двух шагов, Огнеяр боролся с Тополем – под конец утра только этот его любимец, четырех с лишним локтей роста и крепкий, как дубок, а не тополь, и мог быть достойным противником оборотню. Остальные отроки стояли по сторонам и криками подбадривали противников, взрывом радостных воплей встречали каждый удачный удар. Огнеяр соединял в себе ум человека и силу зверя, поэтому его успех никого не удивлял. У обоих противников волосы взмокли от пота, от напряженного дыхания на осеннем холоде валил пар. Тополь устал больше, но не сдавался и бил не жалея. Тех, кто так или иначе боялся биться с ним всерьез, Огнеяр в своей Стае не держал.

Наблюдая за быстрыми, безостановочными движениями противников, за их сильными и точными ударами, Светел на миг представил себя на месте Тополя и невольно содрогнулся. Может быть, Дивий только и умел, что драться, но уж это он умел хорошо. Даже в холодный день предзимья Огнеяр сбросил рубаху – его грело Подземное Пламя. Светел смотрел в его смуглую спину, по хребту прочерченную серой полоской волчьей шерсти, и вдруг поймал себя на ощущении, что смотрит с прицелом, как будто держит в руках лук с наложенной боевой стрелой. Но простым оружием его не возьмешь.

Тополь пытался ударить выставленным локтем, но Огнеяр выскользнул из-под удара и оказался у Тополя за спиной, без замаха мгновенно и сильно ударил в челюсть, и окончательно вымотанный Тополь рухнул на землю. В следующее мгновение оборотень уже сидел на нем.

– Срубили Тополя! – смеялись отроки. – Березы плачут!

Светел сумрачно нахмурился, глядя на исход поединка. Быстрота, неутомимость, всегдашняя готовность к борьбе – опасные качества у врага. А Огнеяр обладал всеми способностями волка, может быть, самого жизнеспособного из всех созданий Матери Макоши.

– Загрызу, пень трухлявый! – гневно выкрикнул Дивий. – Еще раз так быстро рухнешь…

Должно быть, падая, Тополь успел что-то заметить, а лежа – подать Огнеяру какой-то знак. Не договорив, Огнеяр выпрямился, и Светел понял, что его обнаружили.

Дивий поднялся на ноги и повернулся. Бывали дни, когда он вовсе не замечал Светела, проходил как мимо пустого места. Но сегодня, когда Светелу особенно не хотелось смотреть в лицо оборотню, у того был иной настрой. Злобные духи заставляли его делать все назло. За спиной Огнеяра тут же встал Тополь, ладонью отирая пот со лба, отроки все повернулись к Светелу. На мгновение стало тихо. Светел ощущал на себе взгляды тридцати двух пар глаз и чувствовал себя оленем перед волчьей стаей. Но оленем, вовсе не собирающимся безропотно подставлять горло под рвущие клыки.

– Куда спешишь-то, воевода грозный? – с показной небрежностью обратился к нему Огнеяр.

Светел внутренне собрался, как перед дракой. С самого детства устремленный на него горящий взгляд оборотня вызывал у него чувство близкой опасности и необходимости защищаться. Всю жизнь сын княгини и брат князя, будучи почти ровесниками, соперничали почти во всем и в детстве часто дрались. Уже в отрочестве умный и осторожный Светел научился уходить от постоянных драк, в которых неукротимая задиристость Огнеяра возмещала разницу в четыре года – а в детстве и отрочестве это очень много. Четыре года, когда он уже был посвящен в воины, а Дивий нет, Светел жил спокойно – отрок не имел права задирать воина, и даже Дивий это признавал. Но вот уже восемь лет, как все началось снова. Неизмир прав – рано или поздно их честолюбивая борьба превратится в борьбу за место среди живых. И, трезво глядя на вещи, Светел не был уверен в своей победе.

– По делам боярин спешит, – из-за плеча подсказал Огнеяру Тополь, безразлично, как будто сам Светел их не слышал.

Именно такое обращение больше всего раздражало Светела и побуждало принять вызов. Он немного побледнел и подался вперед. Может, и правда оборотень не уймется, пока его не проучишь!

– С твоей земли дань собирать, – добавил Утреч.

– Не замерз ли? – насмешливо спросил Огнеяр у самого Светела, окидывая взглядом его кожух на белом горностаевом меху. – Гляди, братья, какая одежа! Никак в самом Орьеве шили?

– А то как же, – согласился Тополь. – Сам князь орьевский и подарил.

– Со своего плеча! Видишь, рукавчики-то позатерлись! – кинул Утреч.

Светел стиснул зубы, глубоко вдохнул – это уже было явное оскорбление. Огнеяр заметил – этого он и добивался.

– Иди сюда! – позвал он. – Разогрейся с нами, боярин-свет, а то засиделся в палатах! Смотри, до срока поседеешь!

Светел вспомнил брата, в тридцать лет начавшего седеть – не оборотню попрекать его этим! – и в нем вдруг холодной волной вскинулась такая ненависть, какой он в себе не знал. На миг он с наслаждением представил, как его клинок летит вперед и впивается в горло Дивия, как хлещет на землю черная, смолисто-тягучая кровь оборотня, и он стиснул рукоять меча на поясе. «Простым оружием его не взять!» – сами собой вдруг прозвучали в его ушах слова брата. И Светел сдержал порыв. Еще не время. Но придет пора, и он рассчитается с оборотнем за все.

– Боится! – с понимающим видом, опять как о глухом, предположил Тополь.

– Да ведь нос разобьют – девки любить не будут! – опять встрял Утреч, и вся Стая дружно, с удовольствием засмеялась – заржала, как табун жеребцов. Светелу часто казалось, что Огнеярова Стая – это не тридцать два отдельных человека, а единое существо, чудовище, обладающее тридцатью двумя парами зорких бесстыжих глаз, сильных рук, неутомимых, быстрых ног, но всего одной головой, думающей и управляющей, – головой самого Огнеяра. Поразив его сердце, закаленное подземным огнем до крепости стали, можно разом уничтожить всех.

– Недосуг мне с вами забавляться, – медленно, с тайным презрением ответил Светел и небрежно сошел с крыльца. – И без вас дел хватает.

Неизвестно, что ответил бы он при других свидетелях. Но сейчас их никто не видел. Челяди Светел не стеснялся, а Стая и так считает его изнеженным трусом. Ничего. Придет время, и эти переярки узнают, как ошибались.

И Светел пошел прочь мимо молчащей, плотной толпой стоящей Стаи. Каждый мускул в нем был напряжен, всем существом он ждал, что ненавистный голос оборотня бросит ему вслед одно только слово, и тогда… Нет, он сумеет сдержаться. Не побояться выглядеть трусом в чьих-то глазах – на это тоже нужно мужество.

Но Огнеяр молчал. Если бы Светел обернулся в этот миг, то увидел бы на его смуглом лице не торжество, а угрюмую озабоченность. Нахмурясь, Огнеяр крепко закусил белыми зубами нижнюю губу, один из верхних клыков был хорошо заметен. Без привычки глянувший бы на Дивия в этот миг от страха лишился бы языка.

Тополь слегка подтолкнул Огнеяра плечом.

– Чего задумался? Холку мы ему всегда начешем.