Три мышкетёра

– Ну да. Со вчерашнего вечера ничего не ел. Магнолия отказалась меня кормить. Не пойму, желудок-то мой в чём провинился? Знаешь, брошу я её, пожалуй. Найду себе другую крошку, которая оценит меня по достоинству.

– Я, конечно, мало что смыслю в любви, но будь у меня пассия, я бы предпочёл, чтобы она продолжала приятно заблуждаться на мой счёт, вместо того чтобы пытаться отыскать во мне скрытые достоинства, – заметил я. – Но насчёт желудка ты прав. Оскорбление желудку ты не должен сносить, особенно от мышки, у которой нет другого пути к мужскому сердцу, кроме как через этот пищеварительный орган.

Как читатель догадался, это во мне говорила обида на прекрасную Магнолию.

– Решено. Я так и поступлю, – согласился Пройдоха, – тем более что с этого момента мы переходим на довольствие к графу N.

Последнюю фразу он уже произнёс, усаживаясь за стол на кухне графа, куда я его привёл. Пока он ел, (а ел он, надо сказать, так же самозабвенно, как разглагольствовал о своей персоне), я рассказал ему более подробно о своих ночных приключениях, опустив лишь встречу со своим отражением. К чести Мишеля надо сказать, что к потере вознаграждения, которое, как он полагал, у нас увели прямо из-под носа, он отнёсся философски, заметив, что деньги – дело наживное, после чего мы плавно перешли к вопросу о том, как будем их наживать или, вернее, зарабатывать (слово "наживать" нам обоим не понравилось), ведь теперь, получив лицензию на индивидуальную трудовую деятельность, я официально состоял в числе подданных Его Величества Монморанси I и, как всякий подданный, должен был исправно платить налоги. Кроме того, у меня были и свои причины подыскать себе доходный бизнес, в которые я пока не стал посвящать своего нового друга. Я понимал, что со временем придётся раскрыть ему кое-какие свои тайны, поскольку мне всё равно нужен был помощник, но решил не торопиться.

– Может, грабанём какого-нибудь ювелира, раз у тебя талант по этой части? – спросил Мишель, которому я успел рассказать о том, как мне удалось умилостивить короля воров и бродяг, купив у него патент в обмен на часы. – У меня даже есть одна кандидатура на примете. Некий господин Страчино. Слышал о таком?

Я сказал, что не слышал.

– Ну да, ты ведь не местный. Ты из этого, как его…Неапольвиля. Прости, я всё время об этом забываю. Но здесь этого Страчино знает каждый вор и бродяга.

– И чем же он так знаменит?

– Своими тёмными делишками. Поверь мне, это та ещё каналья! Много я встречал за свою жизнь прохиндеев, но такого – никогда. Спит и видит, как бы кого-нибудь облапошить. Представь, этот тип даже краденым не брезгует. Если кто что спёр или так, прихватил по случаю, то обычно несёт это добро прямо к нему. Страчино потом эти краденые вещички сбывает своим богатым клиентам, навесив нолик, а то и два. Кстати, та краля, что тебе приглянулась, жена прокурора, наведывается в его лавку чуть ли не каждый день, потому что у него хоть и не дёшево, но всё же дешевле, чем у других ювелиров, да и ассортимент пошире. Многие из наших имеют на него зуб, потому что ни разу не было, чтобы он кого-нибудь не кинул, но поделать ничего не могут. Пару раз его пытались ограбить, да ничего не вышло. Вот я и подумал, может, нам с тобой взяться за это дело?

– Отчего же не взяться? – ответил я. – Вот только грабить его мы не будем.

– Почему?

– Во-первых, потому что у наших предшественников ничего не вышло, и это настораживает, поскольку, как я понимаю, это были не дилетанты. Во-вторых, у нас с тобой нет лицензии на этот вид трудовой деятельности, и настоящие гангстеры будут на нас в обиде, не говоря уже о немилости короля. Лично мне очень не понравились его огромные клыки и острые когти. Мы придумаем что-нибудь похитрее. Но для начала надо осмотреться. Провести разведку на местности, так сказать. Кстати, у нас даже есть повод наведаться в ювелирную лавку. Вот смотри, – и я достал из кармана булавку для галстука.

– Недурная вещица, – сказал Пройдоха, рассматривая усыпанную алмазами булавку. – Камни настоящие?

– Несомненно.

– Где ты её взял?

– Нашёл среди вещей графа. К сожалению, это всё, что осталось после обыска в доме.

– На сколько может потянуть такая штукенция, как думаешь?

– Как минимум на двести крон. Если ты поел, мы можем наведаться к господину Страчино прямо сейчас.

*****

Лавка ювелира находилась на одной из немноголюдных улочек, каких много в центре города. Нам повезло. Господин Страчино скучал за прилавком в компании своего помощника, который, судя по некоторому сходству черт, мог вполне быть его родственником. Не исключено, что на меня произвёл впечатление рассказ Мишеля, и оттого я отнёсся к ювелиру с предубеждением, но его тяжёлое лицо и маленькие хитрые глазки не внушили мне доверия.

Мелодичный звон дверного колокольчика заставил его поднять глаза и нацепить на лицо приторно-сладкую улыбку, которая тут же исчезла, как только он увидел, кто к нему пожаловал.

– Чем могу служить? – спросил он не очень приветливо, но без настороженности или страха. Я объяснил это тем, что пройдоха ювелир привык иметь дело с такими неординарными личностями, как мы с Мишелем. Однако я недооценил господина Страчино, смелое поведение которого имело ещё одну причину. К сожалению, о ней я узнал несколько позже.

– У нас есть для вас кое-что интересное, – сказал Мишель, которому я поручил вести переговоры, отведя для себя роль наблюдателя.

– Покажите.

Мишель протянул ювелиру булавку.

– Ну, и чем же эта вещь, по-вашему, интересна? – спросил Страчино, вертя в лапах булавку с деланным безразличием.

Мишель немного растерялся.

– Ну как чем, – пробормотал он нерешительно. – Известное дело, своей ценностью.

– Ценностью? Не смешите меня. Краденая вещь не может быть ценной, потому что она краденая.

– Но эта вещь не краденая. Она принадлежит вот этому господину, – и он показал на меня. – Это фамильная реликвия.

– Тогда она тем более не может быть ценной, поскольку у этого господина, – тут он посмотрел на меня с пренебрежением, почти с брезгливостью, – ценных вещей сроду не водилось и водиться не могло.

– Значит, вы не купите её у нас?

– Отчего же, куплю. Но только, чтобы сделать приятное таким уважаемым господам, как вы, – и Страчино поклонился нам с насмешливой улыбкой. – И даже заплачу больше, чем она стоит.

– Сколько?

– Две кроны.

– Две кроны? Но это ведь грабёж средь бела дня! – воскликнул Мишель.

– Вот тут вы опять неправы. Грабить средь бела дня – это по вашей части. Я же, если господа запамятовали, всего лишь ювелир. Я делаю украшения и продаю их своим клиентам.

– Хорошо, – вмешался я в разговор. – Считайте, что мы передумали продавать булавку. Пожалуйста, верните её нам.

– Зато мы не передумали её купить, так ведь, Моисей? – обратился Страчино к своему помощнику.

Тот покачал головой:

– Не передумали.

– Вы ведёте нечестную игру, – сказал я.

– Тебе не кажется, Моисей, что этот господин нас оскорбляет?

– Кажется.

– А мы не любим, когда нас оскорбляют. С обидчиками у нас разговор короткий. Мы просто передаём их в лапы полиции.

Ювелир сделал знак своему помощнику, и тот вышел из лавки, звякнув колокольчиком.

Теперь ювелир остался один, нас же было двое. Я решил воспользоваться этим обстоятельством и перегнулся через прилавок, чтобы выхватить у наглеца булавку – и грудью упёрся в длинный ствол пистолета.

Почти тут же на улице раздался резкий звук свистка. Как вскоре выяснилось, это Моисей вызывал подкрепление.

– Мне кажется, что дело начинает принимать неожиданный оборот, – тихо заметил Мишель.