Скульптор Николай Щербаков. От Ленинианы до веры…

– Естественно, ведь вы Кентавр, – рассмеялась я.

– Меня до сих пор посещают блудные мысли, – признался Н.А.

– А вы читайте «Отче наш», – посоветовала я. – Такие мысли лучше сразу отсекать, чтобы они вами не завладели.

– Это невозможно, – вздохнул Н.А. – Я неисправимый грешник.

– Ну, знаете ли, многие святые были великими грешниками, и даже в монастырях они боролись со своими страстями. Серафим Саровский не мог сразу победить блудную страсть и запретил пускать к нему женщин, чтобы случайно не согрешить. Но потом, когда он укрепился духом, то уже перестал этого бояться. Серафим Саровский тысячу дней и ночей молился на камне и стяжал большую силу духа.

– Так это же Серафим Саровский, – сказал Н.А.

– А у вас камень еще тяжелее, чем у Серафима Саровского. Бог дал вам сидеть в инвалидной коляске, наверное, не просто так. Может быть, он хочет, чтобы вы искупили свои грехи и достигли такой же святости. Между прочим, апостол Павел отождествлял святость именно с целомудрием. Бог не может требовать от человека невозможного, того, что ему не под силу. Но без помощи Божьей человек не может справиться со своими страстями.

Н.А., видимо, наскучила моя проповедь, и он попросил что-нибудь пожевать.

– Ты же только что позавтракал, – сказал ему Андрей.

– Да я не успеваю поесть, – пожаловался Н.А. – Только хочу что-то взять, Аида тут же убирает со стола. Куда она все время торопится?

10 июля 2011 года, воскресенье

– Позавчера, 8 июля, праздновали святых благоверных муромских князей Петра и Февронию, – напомнила я Н.А., когда пошла провожать его с Андреем после службы в Клязьминском храме.

– По телевизору показывали скульптуру Петра и Февронии в Муроме, которую подарил Н.А., – сообщил Андрей. – Президент Медведев с супругой были в этот день в Муроме.

– А я вот смотрела-смотрела и не увидела самого главного, – огорчилась я. – Надеюсь, Медведеву сказали, что это ваш подарок городу? Мне кажется, что Медведев неслучайно поехал в этом году в Муром. Ведь в декабре прошлого года, когда скульптура президента Дмитрия Медведева работы Н.А. была на выставке, посвященной 80-летию Московской области, я послала президенту Медведеву ваш альбом с приглашением посетить эту выставку. Он на эту выставку не приехал, но альбом наверняка полистал и, конечно, увидел там ваших Петра и Февронию, которых установили в Муроме. Ведь этот праздник стали отмечать как государственный с 2008 года по инициативе Светланы Медведевой, супруги Дмитрия Анатольевича. Но они приехали в Муром только в нынешнем году, и, как мне кажется, именно потому, что узнали о вашей скульптуре.

– Возможно, – скромно ответил Н.А. Он не стал развивать эту тему, но чувствовалось, что мое предположение греет его душу.

– А вы помните, как вы сказали мне, и я даже написала это в письме главе Мурома, что, когда поставят памятник Петру и Февронии, в России начнёт расти рождаемость, а когда поставят памятник поднимающемуся Илье Муромцу, Россия перестанет вымирать и поднимется с колен? – напомнила я Н.А. – Мне тогда это показалось просто красивой фразой, а ведь после того, как поставили ваш памятник Петру и Февронии в Муроме, в России действительно повысилась рождаемость, ни много ни мало на целых 20 процентов!

– А я помню, как в Муроме за одну ночь отравились палёной водкой сорок человек! – вздохнул Н.А. – Как раз на следующий день после того, как это вечером сообщили по телевидению, ко мне приехали из Муромского отдела культуры две тетки смотреть Илью Муромца. Я у них спросил: «Что это у вас там творится в Муроме?» А они мне отвечают: «Мы им, что ли, наливали?». Обиделись на меня и отказались взять Илью Муромца. Сказали, что у них уже стоит один Илья Муромец работы скульптора Клыкова.

– Да просто у вашего Ильи тогда вид был не совсем товарный. А вот когда мы переведём Илью Муромца в стеклопластик, они его обязательно возьмут! – обнадежила я Н.А. – Завтра же позвоню Трулову и скажу, чтобы он вместе с Суриковым взял на отливку и Илью Муромца!

17 июля 2011 года, воскресенье

Сегодня Православная церковь отмечает память Царственных Страстотерпцев императора Николая II и его семьи, расстрелянных в ночь на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге. С утра весь день шёл дождь.

– Это природа оплакивает Царственных Страстотерпцев, – сказала я Н.А., когда мы вышли из храма. – Почему-то в этот день всегда идёт дождь. На это мне обратил внимание непризнанный император Николай Алексеевич Романов-Дальский, когда в этот день я была в гостях у них. И тогда тоже шёл дождь. В то время они с Натальей Евгеньевной жили на улице Пудовкина рядом с Мосфильмом. У них была маленькая, но очень уютная двухкомнатная квартирка на последнем этаже старой пятиэтажки. Потом этот дом вдруг дал трещину, и всем жильцам выделили квартиры в новом доме на Мичуринском проспекте. Наталья Евгеньевна перевезла туда и умирающего больного Николая Алексеевича, он умер в этой квартире на Мичуринском проспекте, где она сейчас живет. Через полгода у неё умер сын Платон, а еще через полгода – мать. Не знаю, как она перенесла все эти удары судьбы. Но ведь не озлобилась, не закрылась от людей!

– Мне тоже нравится царица, и я рад, что благодаря тебе я сделал надгробие Николаю Алексеевичу Романову-Дальскому, – помолчав, признался Н.А.

– Это одна из самых удачных ваших работ, – сказала я. – Удивительно, как памятник оказался похож на оригинал, ведь вы ни разу не видели этого человека и не были с ним знакомы. Николай Алексеевич с Натальей Евгеньевной были на вашей юбилейной выставке в Государственной Думе в декабре 1999 года, но с вами так и не встретились, потому что вы на свою выставку вообще ни разу не пришли, даже на её открытие. И тем не менее вы сделали очень похожий памятник. Один человек, который видел сделанный вами бюст царя, сказал, что в памятнике он больше на себя похож, чем на фотографиях, с которых вы лепили его портрет. Наверное, Николай Алексеевич сам незримо вам помогал. Но я помню, что в эти дни, когда вы работали над этой скульптурой, вам пришлось столкнуться с какими-то странными нападениями на вас. Я такое только однажды видела у вас в мастерской – когда вы делали заказ для монастыря родителей Сергия Радонежского Кирилла и Марии в Хотькове. Тогда тоже был какой-то странный накат. И работать вам пришлось с высокой температурой, и вообще постоянно кто-то мешал.

24 июля 2011 года, воскресенье

Сегодня празднуют память Равноапостольной великой княгини Ольги, которая жила в десятом веке и была супругой великого киевского князя Игоря, а после его ранней смерти правила русской землёй до совершеннолетия сына. Остаток своей жизни она провела в благочестивых подвигах, стараясь посеять семена христианства. Проповедью Евангелия святая Ольга предварила Крещение Руси, поэтому княгиня почитается как равноапостольская.

Когда вышли из храма, я рассказала Н.А. приснившийся мне сегодня сон: всю ночь я носила его на руках, как ребенка.

– Мне этот сон снится уже не первый раз. Что бы это значило? – недоумевала я. Хотя что тут непонятного? Ведь я постоянно думаю об этом. Все-таки мы с Н.А. знакомы уже больше 20 лет, я привязалась к нему как к близкому человеку, а сейчас он находится в очень трудной ситуации. Естественно, что я ему очень сочувствую, переживаю и стараюсь помочь.

Я передала Н.А. привет от его знакомого скульптора Владимира Владимировича Глебова, с которым недавно говорила по телефону.

– Ну и как поживает скульптор Глебов-Вадбольский? Или Рюрикович? – с улыбкой спросил Н.А.

– Да, скульптор Владимир Владимирович Глебов по матери потомок князей Вадбольских, которые ведут свою родословную от самих Рюриковичей – предков царя Ивана Грозного. А по отцу Глебов потомок генерала Скобелева. Все-таки порода даёт о себе знать. Он старше вас, ему скоро 90 лет, а у него еще все зубы целы. А в последнее время он вообще преобразился. У него появилась подруга моложе его лет на 15–20, тоже художница и искусствовед. Он сейчас ходит, как франт, всегда одет с иголочки, в модном галстуке бабочкой.

– Он еще работает? – спросил Н.А.

– Недавно сделал полуторанатурную скульптуру Георгия Жукова для музея на родине Жукова. И еще он преподаёт в Шолоховском педагогическом институте. Там есть кафедра изобразительных искусств. Кстати, это Глебов поставил в Текстильщиках первый памятник Шолохову в Москве, а после него уже Александр Рукавишников сделал памятник Шолохову в лодке на Гоголевском бульваре.

– А я еще раньше их всех сделал Шолохова, который стоит в Библиотеке имени Шолохова, – напомнил Н.А.

– Ах да, – вспомнила я, – ведь он у вас там сделан в мраморе и с трубкой в руках. Очень удачная работа. Я не видела памятник, который сделал Глебов, но тот, который на Гоголевском бульваре, работы Александра Рукавишникова, у меня почти рядом с домом. Композиция очень удачная, памятник хорошо вписывается в этот склон на Гоголевском бульваре.

– От места многое зависит, – сказал Н.А. – Когда Глебовский памятник Шолохову поставили в Текстильщиках, Глебов был очень недоволен выбранным местом. Из-за этого и я отказался поставить своего Сурикова, когда лужковская комиссия сказала, что подберёт ему место в Москве. Отправят памятник куда-нибудь за Можай, а мне бы хотелось, чтобы мой Суриков стоял в подходящем месте. Например, перед Суриковским институтом – ему там как раз было бы самое подходящее место!

– Вообще, это проблема – куда девать своё творческое наследие. Глебов, например, завещал все свои работы музею на Куликовом поле, где раньше было родовое имение князей Вадбольских. У вас хотя бы есть большая усадьба в Клязьме, куда можно свезти все ваши работы из мастерской. Многие известные скульпторы хранят свои работы у себя на даче – такой музей скульптур под открытым небом. Но лучше всех решил эту проблему Зураб Церетели. Он отреставрировал за свои деньги здание Академии художеств и как инвестор получил в собственность половину здания, в котором устроил свой персональный музей. Правда, Зурабу Церетели для этого потребовалось сначала стать президентом Академии художеств, а уже потом в этом качестве он получил у Лужкова как инвестор подряд на реконструкцию здания. Я сейчас думаю: может быть, Церетели и Академию-то так добивался не столько для того, чтобы стать ее президентом, сколько для того, чтобы получить этот подряд. Ведь, чтобы получить право на реконструкцию здания в центре города, идут настоящие войны, – предположила я.

– Президентом Академии хотел быть скульптор Кербель. Когда умер скульптор Олег Комов, Кербаль стал первым заместителем президента Академии художеств и был уверен, что после его смерти займет его место. Ведь у Кербеля были огромные связи. Даже его памятник Ленину на Октябрьской площади не решились снести, как сносили в 90-е годы все остальные памятники Ленину. Но ему всё-таки пришлось уступить Церетели, – вспомнил Н.А.

– Я недавно была в музее Церетели. Все там великолепно оформлено, собрано большое количество интересных работ. Всё-таки Церетели талантливый скульптор, что бы о нём ни говорили. Но в этом музее нет ни одного посетителя, и его содержание наверняка влетает ему в копеечку. Но Церетели очень богатый человек, он может себе позволить такую роскошь – содержать свой личный убыточный музей.

– Откуда у него деньги? – спросил Н.А.

– Всякое болтают. Говорят, что он получил большое наследство после смерти своей жены Инессы, которая будто бы была из рода грузинских царей и владела большим состоянием. Но никто ничего толком не знает, все только шепчутся по углам и страшно завидуют Зурабу, считают его произведения бездарными, что, конечно же, не так – для этого стоит только пойти и посмотреть его работы в музее на Пречистенке.

31 июля 2011 года, воскресенье

На этой неделе я съездила в Мариуполь, по дороге снова заехала в Харьков к своему знакомому – известному сталинисту Ивану Шеховцову, прославившемуся своими судебными процессами в защиту Сталина. Н.А. в 1990 году сделал его портрет, который вместе с портретом его оппонента, писателя Алеся Адамовича, показал на выставке ветеранов Московского союза художников к юбилею Победы под названием «Противостояние».

После службы в храме я подошла к Н.А. и передала ему привет от Ивана Тимофеевича Шеховцова.

– Как он поживает? – поинтересовался Н.А.

– По-прежнему воюет. Он продал почти весь тираж своего четырёхтомника о Сталине и на вырученные деньги профинансировал сооружение памятника Сталину в Запорожье. Украинские бандеровцы взорвали этот памятник. Но запорожские коммунисты опять его восстановили и поставили под охрану.

– А кто сделал этот памятник? – заинтересовался Н.А.

– Один местный молодой скульптор. Но памятник, кажется, неплохой.

– У тебя есть фотография? Принеси мне её в следующий раз, – попросил Н.А.

– А ещё сейчас Иван Тимофеевич воюет с мэром Харькова, который распорядился демонтировать памятник защитникам Советской власти в центре города. Этот мэр не знал, с кем он связался: Иван Тимофеевич затаскал его по судам. Но какие-то бандиты стали ему звонить и угрожать, в результате Иван Тимофеевич обратился к генеральному прокурору Украины по фамилии Пшонка и потребовал предоставить ему охрану, – сообщила я.

– Молодец Иван Тимофеевич. Передавай ему от меня привет, – улыбнулся Н.А.