По ту сторону пропасти

Он всё ещё улыбался, и Нина вдруг ощутила, как паршивая тягомотная тоска, всегда душившая её после очередного выезда на суицид, начинает потихоньку отпускать. Но о чём говорить с этим странным товарищем?.. Чем живёт нынешняя молодёжь? Тусовки-клубы, Таиланд-учёба-предки? Бабки?..

Ох, доехать бы уже и выбросить из головы это диво молодое…

– А вы похожи на японку, – неожиданно выдало «диво».

Нина вздрогнула и повернула голову.

Парень снова отчаянно смутился, и холёный «Ягуар» чуть дёрнулся. Только кошки могут так презрительно дёргать шкуркой, выражая недовольство нерасторопным хозяином.

– Ну, вы не первый, кто мне это говорит, – невесело усмехнулась она и провела пальцем по хромированной отделке приборной панели. – Но вы тоже правы. Правда, ничего столь романтического… просто обычные последствия военной оккупации. В восемнадцатом. Тысяча девятьсот, – зачем-то добавила она и перевела взгляд на дорогу.

– Простите, – пробормотал он покаянно. – Я не хотел…

– Да ничего страшного, – ей вдруг стало смешно. – Давненько это было, почти сто лет тому, да и прабабушки-то давно уж нет, царствие ей небесное. Я её и не знала совсем. А вот дед получился знатный красавец, хоть и желтоват лицом. В сыне его, папке моём, уже ничего японского, а вот на мне гены опять отыгрались. К огромному неудовольствию моей мамы, – слегка помрачнела она. – Я для неё «полная нехристь», как она выражается…

Она даже не поняла, зачем сказала это. Эта мозоль в её душе одна из самых тайных и намозоленных…

Они какое-то время молчали, пока не повернули на втором светофоре. Нина объяснила, куда ехать дальше, и они снова умолкли. Нина чувствовала себя… странно. Неловко, скованно, но как будто невидимая и прочная нить вдруг связала её с этим необычным молодым человеком. Тончайшая, словно вытянутая искусным вальцовщиком, серебряная нить. Она даже мотнула головой, пытаясь вытрясти из неё эту невиданную чушь. Взбредёт же!.. Парень покосился удивлённо, и настал её черёд смущаться. В салоне повисла неловкая тишина. «Ягуар» гудел сыто, ровно, чуть слышно. Хорошая машина…

– Знаете, – вдруг сказал парень, не глядя на неё. – Я вам уже столько о себе умудрился рассказать, что было бы странно не познакомиться, как следует… Меня зовут Григорий. Григорий Геловани, если вам интересна пресловутая грузинская фамилия. И мне бы очень хотелось узнать, как зовут вас… если вы не против, конечно, – робко добавил он и посмотрел на неё, вопросительно улыбаясь.

– Конечно, не против, – улыбнулась она в ответ. – Но опять же, ничего столь загадочного и романтичного. Просто Нина. Нина Саблина, если вам интересна моя обычная русская фамилия. О, ну вот мы и приехали почти, – посмотрела она на приближающуюся родную многоэтажку и ощутила… что-то очень похожее на разочарование. – Так что, может, и не стоило знакомиться перед самым прощанием. Остановите здесь, пожалуйста, мне отсюда удобнее дойти.

«Ягуар» плавно, совсем по-кошачьи, замедлил ход и замер – или послушно лёг? – около автобусной остановки. Нина не успела ещё и сумку на плечо закинуть, как Григорий уже открыл дверь с её стороны.

Это было так не похоже на будничную Нинину жизнь, в которой она привычным рывком распахивала тяжёлую дверь «Скорой», чтобы мчаться с напарником на очередной вызов, трясясь в дребезжащей от натуги и старости «ГАЗели» в холод, жару, дождь, снег, грязь, темень – всё едино… А тут… словно каким-то чудом угодила в одну из серий фильма «про богатых», как говорят старушки-пенсионерки на лавочке.

Что ж… эта серия очень быстро закончилась. Нина чуть заметно вздохнула и уже открыла рот, чтобы попрощаться со славным рыцарем Ланселотом, но тот опередил её, снова загипнотизировав лучистой мягкой улыбкой:

– Нина, можно одну просьбу? Ма-а-ленькую?

Она вскинула глаза, замерев. Неужели попросит телефон?

– Конечно, мой добрый ангел, – усмехнулась она осторожно. – Как же я посмею вам отказать?

Он прислонился к дверце кошачьего автомобиля. Нина, как зачарованная, разглядывала стройную широкоплечую фигуру, светло-сиреневую рубашку, чёрные брюки в щегольскую светлую полоску… Наваждение какое-то, а не мужик.

– Я тут… ну, точнее, мы с одногруппниками, ищем приличное, но недорогое кафе, чтобы обмыть свеженькие дипломы, – он бросил на неё лукавый взгляд из-под длинной чёлки, – и меня командировали в этот район. Вот я и хотел поинтересоваться, может, вы знаете какое-нибудь нормальное местечко?

– Поздравляю… с дипломом, – сказала Нина, мысленно обругав себя за дурацкую наивность. – Есть тут, буквально в двух шагах, вполне приличная кафешка. Во-он, за тем сквером сразу направо и увидите. «Фрегат». Там очень вкусная выпечка, хороший кофе… и относительно недорого. Я сама там частенько после дежурства кофеём отпиваюсь.

– Но вы ведь как раз с дежурства, – Григорий чуть склонил голову набок, и его улыбка стала совершенно невозможной, как слишком яркий, слепящий свет. – И вы сами сказали, что оно было нелёгким. Так позвольте мне угостить вас чашечкой кофе?

Серия «про богатых» внезапно продолжилась, и Нина совсем растерялась. Где-то в глубине души тревожно тенькнул колокольчик, предупреждающий об опасности. Если затянуть знакомство с этим богатеньким обаяшкой, последствия могут быть… одним словом, могут быть последствия! Оно нам надо?.. Пора уже щёлкнуть красной кнопкой на пульте!

– Вы знаете… – начала она решительно, но осеклась, потому что он вдруг потянулся, взял её за руку, легонько сжал, и у неё мгновенно остановилось кровообращение, сердцебиение и все прочие столь необходимые для биологического существования процессы. Она просто стояла и бессмысленно таяла в глазах цвета горького – её любимого – шоколада.

– Всего одну чашечку, – вкрадчиво попросил Григорий, снова лукаво наклонив голову. – И после этого торжественно обещаю перестать вам надоедать. Хорошо?

Не такой уж он и робкий, пробилась сквозь вату, заполнившую черепную коробку, не слишком оригинальная мысль, пока они снова усаживались в «Ягуар». Очевидно, он всё же неплохо осведомлён о своих чарах…

Ох, Нинка, кажется, ты слегка попала…

Они сидели во «Фрегате» уже второй час. Кофеин весёлой энергичной волной перекатывался по Нининым сосудам, отчего у неё кружилась голова, и совершенно распоясался язык. Три кружки – это явный перебор…

А впрочем, при чём тут кофеин?

– … и тогда я решила – всё, никогда к лошади больше и близко не подойду. Хотя до чего ж они всё-таки красивые!..

– Зря, – немедленно и даже чуть запальчиво отозвался Григорий. – Вас совершенно неправильно подвели к лошади. Сзади вообще нельзя подходить! Это абсолютно непрофессионально! Вы должны позволить мне… – и внезапно осёкся, смутившись. – Простите, я же обещал не приставать к вам больше… Как трудно бывает сдержать некоторые обещания, правда? – добавил он, помолчав, и поскрёб ногтем по пятнышку на синтетической скатерти.

– Вы обожаете лошадей, – заметила Нина, улыбнувшись.

– Да! – рассмеялся Григорий. – Признаться, я люблю их больше, чем людей.

– Ну, это вы хватили, – протянула Нина неодобрительно. – Люди тоже нормальные попадаются. Хотя реже, чем нормальные лошади, наверное.

Они снова – в который уже раз? – рассмеялись вместе, и Нина вдруг поняла, всё, пора. Иначе катастрофа. Цунами, буря и тайфун, вместе взятые. По-другому называется – «влюблённая Нинель».

Он, видимо, что-то такое почувствовал, потому что резко замолчал и посмотрел ей прямо в глаза. И снова Нина ощутила, как между ними натянулась до звона прочная невидимая нить.

Да что за чертовщина?.. Она же суровая циничная реалистка до мозга костей!.. Почему она так бестолково и покорно расплывается под его взглядом, словно ей шестнадцать, и в её крови, как пьяные матросы, бушуют необузданные гормоны?

Она медленно поднялась, словно выпутываясь из оков тяжёлого, дурманящего сна.

– Мне пора, Григорий, – сказала она вымученным бесцветным голосом. – Спасибо за прекрасно… за всё спасибо. Вы – очень интересный молодой человек, но мне действительно пора.

Он тоже поднялся и грустно улыбнулся.

– Почему-то мне кажется, что вы не захотите дать мне номер своего телефона, – тихо проговорил он. – Но я всё равно спрошу. Нина, вы не дадите мне номер вашего телефона?

– Нет, Гриша… – безрадостно ответила она. – Не надо этого. – Она боялась смотреть в тёмно-карие глаза. Она боялась не устоять. – Не надо. И провожать тоже не надо. Всего вам самого наилучшего.

Ей пришлось всё-таки взглянуть, иначе было бы совсем невежливо. И вообще трусливо.

– Вы тоже очень интересная, Нина… – в его глазах зыбкой тенью отражалось сожаление. – И необыкновенно красивая.

– Я?.. – искренне поразилась Нина. – Ну, смотря на чей вкус, – неуверенно хмыкнула она. – Впрочем, спасибо. До свидания.

– До свидания, – сказал Григорий, и стандартное прощание вдруг обрело в его устах истинный, пугающий, буквальный смысл.

Стараясь не думать об этом словесном парадоксе, она повернулась, и, насколько могла ровно, – с порванной-то босоножкой! – вышла из «Фрегата».

Прежде чем войти в свою квартиру, она несколько раз глубоко вздохнула. Голова всё ещё сладко кружилась, и в животе порхала целая туча бабочек. Сколько лет прошло с тех пор, когда она испытывала подобные ощущения? Десять? Пятнадцать? Сейчас ей тридцать один. А сколько могло быть Григорию с мелодичной грузинской фамилией Геловани? Двадцать два? Двадцать три в самом лучшем случае… Во сколько сейчас заканчивают ВУЗ? Вот то-то… Армией тут явно не пахнет. Да и брызжущая здоровьем, пахнущая чистой свежестью молодость – это нельзя подделать никакими современными ухищрениями. Он совсем ещё мальчишка, богатый, красивый, и как пить дать, избалованный женщинами.

Она невольно вспомнила его очаровательную улыбку, тёмный румянец и смущённые глаза. Всё это никак не вязалось с образом мачо-красавчика…

А, пустое!..