Нечаянная невеста

Закончив с водными процедурами, Амели тщательно просушила пальцы, подвернула манжеты платья, проверила, как лежат волосы и взялась за чернильный прибор. Чернила были неплохие, и даже нескольких цветов. Перья… несколько отличались от тех, к которым привыкла сама Амели, и к тому же были грязноватыми. Возиться с чисткой девушка не стала – помнила, что времени мало. Поэтому она просто вынула из своего саквояжа пенал с самым ходовым набором и разложила его на кусочке фланели.

– Нужна кожаная подложка для карточек и место для просушки. Конверты будем подписывать сразу?

– Так будет проще, – решил Марек, – и быстрее. А подложка лежит вот здесь – он выдвинул незаметный ящик, расположенный под столешницей и Амели обрадовалась.

Здесь видимо неведомый каллиграф и хранил свои сокровища, а то, что стояло на столе предназначалось для любителей схватить чужое. Кроме кожаной подложки, в тайном ящике нашлись запасы отличной промокательной бумаги, запасные ручки из пера орла, из кости, из рога, из черного дерева! Амели восторженно погладила чужие сокровища, но взяла только подложку и промокашку.

– Диктуйте, господин Марек, – сказала девушка, оперев на подставку для чернил карточки-образцы.

– Ее Светлость графиня дю Боттэ приглашает виконта Флайверстоуна на поминальный ужин, посвященный памяти героев, погибших в битвах с гангутами. Траурные ленты обязательны.

Амелия закусила губу и тщательно вывела первую букву…

Тщательно подписав приглашение, девушка промокнула карточку промокашкой, и взялась за конверт. Адрес виконта, адрес графини, промокнуть свежей стороной промокашки и… ах, какая неприятность! Белоснежный впитывающий листочек улетел на пол! Ойкнув, Амелия подняла испорченную промокашку и положила рядом – вытирать излишки чернил с пера. Работа двинулась дальше.

Имена, фамилии, титулы, изящные виньетки и закорючки. Когда живот подвело от голода, мистер Марек положил список на стол, сделал пометку карандашом и жалобно проговорил:

– Мисс Фонтен, я больше не могу, в горле пересохло! Приглашаю вас выпить чаю с печеньем!

– С удовольствием, мистер Четвертинский! – устало отозвалась Амелия, – мы выйдем из конторы?

Вопрос был не праздным – надевать ли шляпку и пальто? Отмывать ли пальцы от чернильных пятен?

– О, нет, у нас есть очень уютная буфетная, и пока вы приведете себя в порядок, я распоряжусь приготовить чай!

Амелия от души поблагодарила молодого человека. Ей действительно нужно было посетить умывальную комнату для сотрудников, но сделать это в присутствии молодого мужчины ей казалось верхом неприличия.

Поправив прическу, и частично отмыв чернила, Амелия вышла в холл, и была встречена недовольно бурчащим мистером Четвертинским-старшим.

– Ходят, чаи гоняют, а работать кто будет?

Этот тон Амелии был хорошо знаком. Именно так бурчала себе под нос миссис Пимберли, когда молодая супруга священника хотела прогнать Амелию с кухни, чтобы не делить с ней и детьми кусок пирога или сухое печенье.

– Если я упаду в голодный обморок, мистер Четвертинский, – вам придется лично подписывать приглашения! – довольно дерзко ответила Амелия.

К удивлению девушки, дядюшка Марека только хмыкнул и буркнул:

– Нет, пожалуй, жениться не стоит, слишком самостоятельная!

Амели не обратила внимание на эти слова. Ее заинтересовал звон чашек. В маленькой комнатке с окном, выходящим во внутренний двор, пожилая женщина в длинном фартуке накрывала небольшой столик. Чайник, чашки, тарелка простых бутербродов с хлебом и сыром, печенье с коринкой, и желтый масляный кекс! Девушка сглотнула и потупилась, чувствуя, как неприлично сейчас выглядит.

– Мисс Фонтен! – Марек Четвертинский появился с другой стороны холла, кажется, он тоже причесался и сменил шейный платок. – Пойдемте, прошу вас! Пора подкрепить силы! Мы неплохо поработали, самое время для чая!

Они присели к столу и съели все до крошки! И выпили весь чай! Поначалу Амели страшно стеснялась своего аппетита, но Марек серьезно сказал ей, что не может позволить столь нужному работнику упасть без сил, и предложил брать одинаковое количество бутербродов и печенья, чтобы никто не считал себя обжорой.

– А если что-то останется, – молодой человек понизил голос, словно раскрывал страаашную тайну, – скормим Пончику! Это наш кот. Он страшно не любит, когда что-то остается на тарелках, и сразу безжалостно уничтожает любые остатки!

Так, где шуткой, а где серьезностью молодой Четвертинский убедил Амелию плотно поесть, потом размять ноги прогулкой в холле, и только потом вернуться к письменному столу.

– А вы неплохо знаете нужды каллиграфов, – заметила Амелия, устраиваясь на стуле, – неужели никогда не желали учиться сами?

Марек грустно улыбнулся, выудил из тумбы стола кожаную подушку, чтобы подложить под спину девушки и объяснил:

– Меня всегда завораживало это искусство, и я хотел учится. Дядюшка даже дал добро и привел меня к своему старому знакомцу, чтобы тот позанимался со мной во время каникул. Но оказалось, что это искусство – оно сродни музыке, или умению писать стихи. Для него нужен талант, некоторые физические данные и склонности, а не просто желание. Каллиграфом я не стал, но научился ценить мастеров.

Амелия улыбнулась, вспоминая. Она тоже училась у мастера. Их класс был до смешного мал – всего пять учеников разного возраста. Можно было, конечно, сказать, что в провинции и не нужно столько каллиграфов, но учитель руководствовался какими-то своими правилами набора учеников. Амелию он увидел на выходе девочек из пансиона во время храмового праздника. Сам пришел к начальнице и сообщил, что желает учить одну из пансионерок. Миссис Гроув обрадовалась, думая, что известный мастер Олди будет давать уроки всем девочкам, но он уточнил, что будет учить только мисс Фонтен.

Когда Амелия закончила пансион, мастер велел ей задержаться в городе еще на год, и даже поселил у себя в доме. Никто не возражал, во-первых, мастер Олди был уже не молод, во-вторых, с ним проживала матушка и две незамужние сестры. У них была своя половина дома с отдельным входом, и каждое утро Амелия торжественно спускалась с крыльца «женской» половины, и обойдя дом через улицу, заходила в «мужскую» часть дома, туда, где жил мастер и его ученики-мужчины.

Остальные ученики тоже были интересными. Например, женатый отец двух детей плотник Сазер. Говорили, что мастер увидел его на базаре, подошел и убедил ходить на уроки. Плотник сначала отнекивался, но позже все же начал ходить, и на момент знакомства с Амели, числился в учениках уже три или четыре года. Еще одним учеником был мальчишка-подросток Керим. Его бросили на площади, проезжавшие мимо бродяги. Местный трактирщик подобрал младенца, и вырастил себе помощника. Керима мастер нашел в трактире. Схватил за гибкую смуглую руку, когда тот подавал ему ужин, и договорился с хозяином о занятиях. На Амели Керим сначала смотрел, как на пустое место и каждый раз морщил нос, когда девушка появлялась в классе, но потом он оценил ее знания и даже иногда стал обращаться за советом.

Еще два ученика жили прямо в доме мастера. Один высокий и молчаливый моряк по имени Игнис, неведомо как очутившийся в глубине континента. Он заплетал свои светлые волосы в тонкую косицу, а в свободное время плел сети, и ловил рыбу в узкой местной речушке. Что только про него не говорили в городке! То мастер Олди выкупил его в другой стране на невольничьем рынке, то моряк приполз к нему зимой, почти замерзший и погибающий, а мастер пожалел и оставил у себя, то Игнис отдает долг крови, то напротив, мастер ему должен. В общем на самом деле никто не знал, откуда моряк взялся и почему пытается смирить свои грубые пальцы и научиться держать перо или кисть.

Последним учеником был сын местного лекаря. За парня очень просил его отец, и мастер почему-то не отказал, хотя на сына мэра даже смотреть не стал. Вот в такой странной компании Амелия училась целый год.

А незадолго до ее возвращения к родителям на плотника напали, когда он возвращался домой из предместья. Его сильно избили какие-то бродяги, отобрали сумку и скинули побитого Сазера в канаву. Их быстро нашли – они ведь потащили дорогой плотницкий инструментов ближайший трактир, но после побоев молодой крепкий мужчина перестал ходить. Строить дома, быстро двигаться и тесать бревна он уже не мог, а его жена как раз родила третьего ребенка. Мастеру Олди сообщили. Он пришел в дом Сазера, оценил его бледное, похудевшее лицо, измученную жену, кричащих детей и стукнул по полу своей тростью:

– Я не затем учил тебя столько лет, чтобы ты сейчас лежал и складывал свою дурь на плечи своей жены! Вставай! До завтра сделаешь себе стул на колесиках и новую трость! А потом купишь вместо топора стамески, и займешься делом! Чтобы никто не сказал, что я зря потратил на тебя свое время!

Уходя, мастер все же сунул жене Сазера кошелек, но главное он сделала не деньгами, а словами. Ученик сделал себе стул с колесиками и трость. Купил резцы и стамески, вынул из сарая припасенные для строительства доски и… стал столяром! Рисовал и резал то, что успел увидеть в книгах мастера Олди. Легко изготавливал вывески, гербы, монограммы, рамы для зеркал и шкатулки для косметики и украшений.

Тогда Амелия не поняла, что учеба у мастера Олди спасла целую семью. А вот теперь, выводя букву за буквой на приглашения вдруг прозрела! Выходит, мастер брал учеников не просто так? Он что-то знал? Видел, кому пригодятся знания и умения? Вздохнув, девушка отложила очередной конверт:

– Сто! Мистер Марек, полагаю, на сегодня лучше закончить. Уже стемнело, не хотелось бы портить репутацию себе или тетушке.

– Да, мисси Фонтен, мы отлично потрудились! – утомленно зевнул Четвертинский младший. – Что ж, позвольте вас проводить!

– Одну минуту, я только соберу инструменты! – Амелия аккуратно собрала свои перья и ручки, завернула их в промокашку, потом во фланель и убрала в саквояж. Дома почистит. Вот так. Адрес виконта и графини теперь у нее есть. А дальше… время покажет. Вспомнит ли ее «Флай»?

Глава 6

Работа над приглашениями заняла полноценные три дня. Амели очень переживала – что скажет тетушка? Не успела родственница появится, как оставила детей в доме, а сама только завтракает, ужинает, моется и спит. Девушка очень просила младших вести себя хорошо, обещая, что после выполнения заказа снова поведет их в парк, и купит что-нибудь вкусное. Илана и Брис серьезно покивали головами, и ни на что не жаловались.

Единственная служанка тетушки подавала Амели утром чашку чая и булку с маслом или джемом, провожала к двери, и уже там вручала корзину и список покупок. Господин Четвертинский-младший встречал девушку у двери в своем экипаже, вез в типографию и до обеда они подписывали приглашения и конверты. Точнее Марек диктовал – она писала. Потом обедали, немного гуляли по холлу, беседовали, пока Амелия разминала кисти специальными колючими шариками из твердого ароматного дерева или согревала их нагретым камнем во фланелевом мешочке. Потом снова писали до самого вечера, и Четвертинский-младший отвозил Амелию к дому тетушки вместе с корзиной. В лавку бегал мальчишка-посыльный, работающий при типографии.

Когда Марек встретил мисс Фонтен у дома тетушки в первый раз, она залепетала что-то про приличия, но молодой человек усадил ее в коляску и строго сказал:

– Экипаж открытый, мисс, и меня хорошо знают в этом квартале. Я живу неподалеку. Право мне удобнее приезжать на службу вместе с вами, чем ждать, пока вы дойдете и волноваться, вдруг вас украли по дороге. Время дорого, как и репутация!

Амели все поняла и смирилась. Всего три дня она потерпит, а потом ей выплатят остаток вознаграждения, и скорее всего больше не позовут. Вернется из гхм… болезненного состояния штатный каллиграф, сезон еще идет, но в начале лета столица опустеет. Кто-то уедет на воды, кто-то вернется в поместья – присматривать за сельскохозяйственными работами, а кто-то останется по делам службы, но не станет устраивать приемы, для которых нужны будут приглашения.

А значит работу ей нужно будет искать другую. Переписывание бумаг, изготовление образцов, прорисовка узоров для вышивки и раскрашивания – все годилось для заработка. Еще можно было попробовать вновь переписывать меню в каком-нибудь трактире. В столице много образованных людей, поэтому даже в обычных чайных висели нарядные карточки со списком блюд.

Как только у нее получится накопить на заверенные нотариусом копии бумаг, она рискнет отыскать виконта Флайверстоуна. Почему-то девушке казалось, что офицер, потерявший в «пограничной стычке» друга, не откажет в помощи его нечаянной вдове.

С такими мыслями Амелия подписала последний конверт, уложила его в коробку, и довольная распрямила спину:

– Все, господин Четвертинский!