Неблизкие

– Ну что ты за изверг? – сонно ворчит Макс.

– Я… есть хочу, – леплю первое, что приходит на ум, – и вообще вот так валяться с тобой не соглашалась.

– Так я и не спрашивал. Бери и спи.

Слышу, как он присаживается и буквально отлетаю от дивана. Я уже примерно ориентируюсь в пространстве, помню, что отходить нужно вправо, потому что слева у него стоит журнальный столик. А напороться на него и сверкнуть попой в полёте последнее, что мне нужно.

– Я выспалась. Давай завтракать.

Шумно выдыхает.

– За что мне это наказание? – встаёт, судя по скрипу, с дивана.

– Потерпи три недельки и будешь снова свободен, – стараюсь звучать уверенно, хотя реагирую на малейшее его движение.

Я будто радар, источающий бешеную энергию и улавливающие любой звук, касающийся Максима.

Всё во мне пульсирует и работает на максимальном режиме, когда он проходит мимо. Я даже отшагиваю в сторону, когда он приближается, потому что физически чувствую это приближение. Шаг, еще один. Воздух искрится, и теплеет.

– За эти три недели ты меня изведешь, – раздается совсем рядом. – Я в душ. За пять минут не оголодаешь?

– Нет.

Макс прячется в ванной, а я только теперь могу перевести дыхание. Приложив руку к груди, делаю несколько глубоких вдохов.

Всё нормально. Это просто… моя такая реакция на парня. Максим симпатичный, уверенный в себе, и я это, как девушка, ощущаю. А тот факт, что он мне не родной брат, стирает границы. Стирать—то стирает, но не убирает ведь до конца. Он хоть и не родной, но сводный. Надо об этом помнить и не ступать на шаткую дорожку, иначе я даже представить боюсь, чем это может закончиться.

Тряхнув головой, отгоняю морок, и направляюсь на кухню.

Мне срочно нужно чем—то занять руки.

Открыв холодильник, в отсеке для овощей нащупываю огурец и помидор. Нижняя полка абсолютно пустая, на средней – вчерашние коробочки с пловом и тефтелями, а на верхней, кажется, сыр и даже колбаса. Подношу ее к носу, чтобы проверить. Точно колбаса. Переместив руку к дверце, нахожу три яйца.

Так у нас тут получается полноценный завтрак.

По очереди переношу все добро на стол, а когда кладу туда яйца и тянусь за сыром, слышу недвусмысленный шмяк об пол.

– Чёрт!

– Опять? – раздается с неверием позади меня. Потом резкий шаг и кажется, Макс ловит еще одно яйцо в полете. – Так, девочка—беда, сядь—ка ты на место.

Он обхватывает меня за талию и усаживает на стул. Сам горестно вздыхает.

– Прости, – виновато прикусываю губу.

– Признай, тебе нравится видеть меня в наклонной позе, – рычит, начиная собирать разбитое яйцо.

– Если бы я могла видеть, то возможно, мне это и правда понравилось бы, – улыбаюсь на его тихие маты. – Но давай размышлять позитивно. Зато ты каждый день делаешь уборку на кухне. Разве это не плюс?

– Твоего нахождения здесь?

Меня дергает эта фраза.

– Ну прости, что так сильно мешаю, – выдаю с обидой. – Я…

В груди взрывается, когда мне на губы ложится большая ладонь и закрывает рот.

– Всё, угомонись. Плюсы твоего нахождения здесь в другом. Но давай договоримся, что если есть то, что могу сделать я, и после чего мне не придется лишний раз корячиться в уборке, то ты не геройствуешь и ждешь меня.

Я все еще не дышу, когда он убирает руку. Закусываю губы, пахнущие теперь мылом, и киваю.

Ладно, он прав.

– Я просто хотела помочь. – произношу в свое оправдание, – Когда ты всю жизнь все делаешь сама, а потом приходится ждать, когда у других появится время на то, чтобы помочь тебе с банальными вещами…то неосознанно чувствуешь себя… инвалидом.

– Ну ты загнула. – присвистывает Макс, а потом задумчиво спрашивает, – Значит… сама хочешь готовить?

Пожимаю плечами.

– Я люблю готовить.

– Ну окей.

Не успеваю среагировать, как Макс внезапно берет меня за руку и тянет к себе.

– Ты готовишь, я руковожу, – встает позади меня, обхватывая мои руки своими.

Сердце снова пускается вскачь, ощущая его твердое тело и близость. Между нами нет даже сантиметра. Его грудь плотно впечатана в мою спину, а пальцы крепко оплетают мои. Они у него сильные и по—мужски грубоватые.

– Как это? – шепчу в миг пересохшими губами.

На этот вопрос Макс демонстрирует мне ответ действиями. Подталкивая меня из одной стороны в другую, достает моими руками сковороду из духовки. Мы вместе ставим её на плиту и включаем.

Я смеюсь, потому что выглядит это жутко неуклюже, но тем не менее, настроение стремительно поднимается. Мама последние пару недель все готовила сама, заставляя меня ждать и не позволяя делать вообще ничего. «Не прикасайся к чайнику, обожжешься», «Нож не бери, порежешься», «С вилкой аккуратнее, Елизавета, может тебе это время вообще пользоваться ложкой?».

Как—будто я совсем недееспособная. Нет, я понимаю, что частично так и есть. Но с Максом вот сейчас этого не ощущается.

– Видишь, какие у нас с тобой волшебные ручки, – изрекает, когда нам удается разбить яйца без потерь в сковороду.

– В четыре руки всегда получается лучше, – улыбаюсь, пока он руководит ножом, и мы режем овощи. Я позволяю ему делать это моими руками, и закусив губу, просто отдаюсь ощущению, в котором он главный, но при этом я не чувствую себя второстепенной. – Это как на фортепиано. В четыре руки мелодия звучит глубже.

Макс хмыкает.

– С кем играла? – щекочет дыханием мою шею.

Инстинктивно прижимаю голову к плечу, пока сумасшедшие мурашки муравьями бегают по коже.

– С преподавателем, – отвечаю с тоской.