Дарлинг

– А вот гляньте, госпожа аптекарша, сюда: я ведь по соседству живу…

И положил ещё перед ней нарядную визитку фирмы «Артикль», где служил старшим бренд-менеджером.

Но её больше заинтересовал паспорт: она и адрес внимательно прочла, и ещё полистала его грубоватым движением крупных пальцев, явно, интересуясь нет ли там штампа ЗАГСа.

– Ну, ладно, – поедем, – согласилась под конец, – но только я ведь далеко живу: комнатку снимаю у старушки одной в Бутово.

Петров отвёз её в Бутово. Прощаясь у подъезда, взял да и поцеловал ей руку. Она удивилась, неловко её отдернула и, не попрощавшись, скрылась в темном колодце подъезда. Похоже, рук её широких никто сроду не целовал. Петров был доволен: направление отношений задано, можно развивать дальше.

Встречаться с Настей каждый день не получалось она работала в разные смены, а кроме того, начала посещать какие-то курсы. Но Петров звонил ей каждый вечер, смешил анекдотами, выведывал о делах в аптеке, особенно не пристают ли к ней мужики, например, управляющий или вот этот мрачный её сменщик.

Она смеялась взахлёб: управляющий – женщина, а лохматый парень – голубой – так что – полная безопасность. Что же касательно работы, то выматывается она с этим новым графиком, скользящим выходным днём, писанием отчетов и напрягом в общении с очередью, особенно скандалистами, не дождавшимися спасительного действия купленных в аптеке лекарств, и являющихся в аптеку с громкими претензиями и требованиями вернуть деньги.

– Как будто я их изготовляю, лекарства эти! жаловалась она, отводя душу в разговорах с ним. – Если честно, я даже не фармацевт по профессии, а медсестра. Вообще-то мне в аптеке работать не положено, просто охотников ишачить за копейки, как я, среди москвичей мало… Понаехавшими дыры затыкают!

Эти ежевечерние беседы укрепляли их дружеские отношения и понемногу сближали. Незаметно перешли на «ты».

Кроме аптекарских коллег да старушки, у которой она жила, у Насти не было знакомых в Москве.

Петров и это просчитал. Он верил в открытие Адлера, касающееся одной из странностей человеческой психологии (особенно женской – добавлял от себя Петров): люди больше верят в свои надежды, чем в нажитый опыт.

Вот и пытался заронить в аптекарше надежды на что-то лучшее, чем жалкая комнатушка в Бутове и шаткая служба в заштатной аптеке.

Примерно через месяц Петров решил, что пора пригласить Настю в кафе «Каблучок», угнездившееся в уголке большого парка. Он опасался, что пойти с ним в ресторан она, может быть, откажется, потому что у неё и гардероб не тот, и публики будет стесняться. А «Каблучок» – место уютное, демократичное, кухня незатейлива, но готовят вкусно, есть чем полакомиться. На прикид забежавших перекусить ни другие случайные посетители, ни официанты внимания не обращают. Самое оно.

Получив приглашение, Настя действительно сначала заартачилась. Петров долго уговаривал, и когда двинул в ход последний аргумент: показ мод по воскресеньям – Настена не выдержала:

– Правда, что ли?

– Правдивей не бывает! Агентство «Грин стар» к услугам посетителей славного кафе «Каблучок». Согласие было получено, Петров, ликуя, готовился: подстригся, вымыл свою Ауди, нарядился в лучшую футболку и брендовые джинсы. Настя ему очень нравилась, ему хотелось близости с ней, и он рассчитывал, больше не откладывая, пригласить её к себе домой прямо вот в этот вечер – под предлогом посмотреть кино, послушать музыку, выпить по бокалу хорошего вина…

* * *

Платьице на ней было трикотажное, простенькое, но так тесно облегающее и округлые бёдра, и высокую грудь, так открывающее глазу стройные сильные ноги с круглыми, как половинки яблок, коленками, что пока шли по парку, на неё пялились и мужчины и женщины, свистели вслед какие-то подвыпившие подростки. И это разжигало самого Петрова.

Они нашли столик на веранде кафе.

Принесли меню. Настя выбрала салат с креветками и лапшу по-азиатски. Заказанное доставили быстро. Подцепив креветку на вилку, она с удивлением сказала Петрову: «Я не знала, что раки такие маленькие бывают!» А когда подали лапшу по-азиатски, воскликнула: «Так это ж макароны по-флотски! Обожаю!» Шоколадное мороженое она ела, причмокивая, жмурясь от наслаждения. Петрова смешили и умиляли эти признаки её провинциальной жизни в бедной семье.

Обещанная Петровым наживка – «Грин стар» и её модельное воинство – не оказалась обманом. Ну почти… Появилось оно, правда, не вживую, как ожидала Настена, а на большом телеэкране. Но вся пестрая карусель: бархат, кружева, оборки, вышивки, стразы, епископские рукава дирижаблями, стройные модельки в вечерних платьях, открывающих безупречные спинки красавиц с бесстрастными лицами весталок привела Настену в восторг, выражаемый её громким аханьем и даже хватанием Петрова за предплечье.

– Ух, какие принцессы! – говорила она про моделек, когда вышли с Петровым из кафе и прогуливались по парку. – Как с другой планеты!

– Да у тебя фигура куда лучше! – уверял Петров. – Надень такой, как у них, наряд, любая на втором месте будет.

Настена смеялась:

– Да ты что! Я против них – толстуха, и вообще, куда мне! И походочка и поворотики эти все… Это ж целая наука!

– А ты сама-то на какие курсы ходишь – не для моделек?

– Шутишь? Нет, я девушка реальная: на курсы массажисток, вот куда хожу. С аптеки ведь в любой момент погнать могут. А я думаю, хороший номер – место сиделки в богатом доме найти. Медсестра да ещё массажистка с сертификатом – знаешь, какие бабки можно заработать? А если ещё с проживанием найти, так вообще зашибись…

– А больной старик или даже старуха ещё и завещание на тебя написать могут, так? – спросил с насмешкой удивленный её планами Петров.

– А чего? Всякое случается в этой вашей сумасшедшей Москве! А между прочим ты сам-то чем занимаешься, ни разу не рассказывал.

Они присели на скамеечку, и Петров вздохнул, прикидывая, как объяснить ей смысл и суть своей необычной профессии.

– Понимаешь, Настенька, люди моей профессии создают нечто не материальное: фирменный стиль, «бренд» называется, и таким образом умножают ценность продукта.

– Как это? Почему умножается-то? Если не материальное?

– Ну возьмём, например, хорошие туфли женские на каблучках… Хорошие-то они хорошие, но если превратить их в лабутены с красной подошвой, то это уже будет не просто хорошая обувь, а супермомодное и дорогущее украшение для женских ножек, знак изысканности и благосостояния. Потому что тут люди платят не за продукт, а за эмоции, которые он вызывает. Понимаешь?

– Нет, я не понимаю! Это же типа жульничество – драть деньги за какую-то фигню! Ну покрасили подметки в красный цвет – они чем лучше стали?

– Ну погоди, тебе ведь новомодные платья нравятся? А кто-то же этот новый покрой, рукавчики, вставочки, бантики-шмантики выдумал. А почему нельзя носить одежду одного покроя и стиля, а каждый сезон чего-то новое воротить?

– Так тут ведь все красивое, материальное, а вы воздух продаёте! Вот ты, например, что такого сделал, что у тебя и тачка завидная и денег, я смотрю, хватает баб по ресторанчикам водить…

– Я, например, сочинил вот этот значок – золотую коронку с буквой S внутри, что значит Super. И теперь этот знак, чтоб ты знала, стоит на каждой мужской дорогой рубашке, футболке, носках как знак высшего качества.

– А без этого червячка позолоченного эти вещи хуже стали бы?!

– Но пойми, люди любят разнообразие, особинку – в слове, цвете, форме, дизайне. И кто-то должен откликаться на эти потребности.

– Вот только не нужно умными словами мне тут по ушам ездить! Я думала, ты честный бизнесмен, на фирме какой-нибудь там… бытовой техники или по строительству чего-нибудь… А вы там напёрсточники какие-то! А я уж чуть не повелась Хотя ведь были, были, были у меня предчувствия, что безответственный ты мужик…

Петров ошалел от неожиданного обвинения:

– Я – безответственный?! Я?! Почему?

– Да потому! И за мной ухлёстываешь, и другие бабы, небось, имеются, и хоть бы раз презервативы купил! В общем так: чтоб я тебя больше в нашей аптеке не видела!

Петров попытался её успокоить, приобняв за плечи, но она отбросила его руку сильной ладонью массажистки.

Встала рывком и ушла, раскрасневшаяся от возмущения, не оглядываясь.

* * *

«Облом» – записал в тот вечер Петров в разделе «Блондинки» после строчки «аптекарша Настя».

И не мог успокоиться потом целую неделю.

Незванный гость

Агеев жил в большом городе, но приехал сюда из посёлка.