Караван

– Не то, что эти козлы с Территории Нейтралитета, – потихоньку сказал Янхе рядом с ним. – Те – ближайшие соседи к Северным землям, а даже не почесались, чтобы что-то сделать. Наше королевство находится на другом конце планеты. Но вот именно мы помогаем им в сложной ситуации, как никто другой.

В голосе Янхе была такая гордость, будто он самолично помог кому-то.

Вообще это известие народ воспринял на ура. Местные жители были подданными Южного королевства, многие караванщики тоже. В их глазах светилась гордость за свою родину. Даже мрачный Джихамоллан был доволен. Один только Хетт почему-то нервничал. Он еле сидел в своем седле. Казалось: так и хочет оттуда спрыгнуть. Конечно, ему было нечем гордиться, ведь он не был подданным Южного королевства. Но кроме желания ехать, а не торчать у телевизора, там было что-то еще.

И когда Кейек понял, что это, ему стало стыдно за свою бестактность. Парня выбил из колеи рассказ о том, что не вся королевская семья найдена. Он сейчас думает о том, что, возможно, и из его семьи кто-то погиб, а кто-то мог остаться в живых. А кто – он не знает. И предполагать можно все что угодно. Этот рассказ он мог воспринять как личную трагедию. И если уж Кейек взялся везти его на родину, надо было обеспечить ему не только физическую безопасность, но и сделать что-то для его душевного комфорта. Эта передача по телевизору для него лишнее напоминание о своей собственной бедственной ситуации. Не надо было ему вообще появляться на этой площади и смотреть этот злосчастный телевизор с видеомонтажом.

Кейеку было жаль парня. Ему хотелось бы взять на себя часть его боли, чтобы тому стало полегче. Но он не знал, как это сделать.

Как обычно, после передачи не сразу пустились в путь. На площади было столпотворение. Местные жители, и те не сразу расходились. Старик Пишмах сказал подождать, когда все рассосутся. Из всего каравана один только Хетт рвался вперед. Остальные все были не прочь постоять в кружочке и обсудить последние новости.

Кейек был согласен с тем, что говорит старик Пишмах.

– Похоронили бы уже их всех и успокоились. И никто бы уже сейчас ни о чем не тревожился. Они уже столько дней незахороненные, это непорядок. Я считаю, что традиции надо соблюдать.

Многие были не согласны с ним. Говорили о том, что в королевской семье не удалось найти кого-то. Если уж хоронить, так всех вместе.

– Представь, Пишмах, – спорил с ним Янхе. – Если похоронят служанку вперед короля, вот это будет непорядок так непорядок!

Голос подал и Кейек:

– По-моему, самое лучшее, что можно было бы сделать, – это братскую могилу. И как можно скорее.

– Ты что: в братскую могилу и служанку и королевскую семью? С ума сошел? – стал спорить с ним Басхон.

Тут уже Кейек не выдержал и взорвался:

– А какая разница, служанка она или королева?! Неужели не понятно, что когда речь идет о человеке, то неважно, какой у него титул. В смерти все одинаковы. Ядерная бомба не пощадила никого. Ей было плевать, кто перед ней: служанка или королева. Убила всех разом, и все. И хоронить их надо всех вместе. Говорю же: самое лучшее здесь – братская могила!

С ним согласился только Урумхе, остальные неодобрительно качали головами и говорили, что это грех – сравнивать королей и слуг. И что хоронить всех вместе уж точно нельзя. И правильно делают земляне, что устанавливают личности. А то вдруг похоронят слугу в королевской могиле, тогда уж точно не оберешься бед.

– Каких бед?! – спрашивал Кейек. – Какие в этом могут быть беды?! Вот то, что натворила ядерная бомба, – это да. Столько народу за один раз покосило. А неправильные похороны – это дело десятое. Как вообще можно говорить о правильных или неправильных похоронах, если никогда еще на нашей планете не умирали от ядерного взрыва? Здесь изначально все неправильно. Никогда еще никто не отскребал кусочки мертвичины из-под руин. Вот что тут неправильно, а не то, что кого-то там не опознали. Да если хотите знать, эта анализы проводят вовсе не для того, чтобы кого-то там найти.

– Для чего же тогда? – спросил Янхе. И тон у него был такой, что Кейеку захотелось хорошенько треснуть ему по шее.

И тогда Кейек сказал то, что не ожидал услышать сам от себя.

– По-моему, все эти специалисты – большие извращенцы. Лазают по руинам и отскребают отовсюду кусочки мертвичины. И рассматривают ее в микроскоп. Для этого нужно иметь извращенную фантазию.

Янхе сразу взвился, как ужаленный, принял это как личное оскорбление.

– Они работают! Они пользу приносят: устанавливают личности. Попробовал бы ты на такой работе пахать, так небось начал бы нос воротить! Да этим людям медаль надо дать за то, что не боятся взяться за такое грязное дело. Кто же, как не они? Скажите, ребята, вы бы пошли копаться в этих руинах?

Ребята не проявляли особого энтузиазма по этому поводу. Пишмах качал головой, Басхон морщился, Шалшох кривился, Хетт скрипел зубами, а Урумхе закатил глаза и показал, что его сейчас вырвет. Один только Джихамоллан остался невозмутимым после таких слов.

– Вот видите! – торжествовал Янхе. – Никто из нас не горит желанием идти на такую работу, потому что она очень сложная. И только человек сильной воли может быть там. Так что не говори ничего, Кейек. Ты катишь на них бочку, чтобы не признаться самому себе, что ты трус и слабак. И что ты никогда бы не сделал то, что сделали они.

– Знаешь что, – ответил Кейек. – Если бы на тех руинах был кто-то, кого можно было бы спасти, я бы пошел туда и стал там копать. Меня интересуют живые люди, а не мертвяки. Мертвым нет разницы, какое у них ДНК под микроскопом. И это делается не для тех, кто там погиб. Это делается для живых, которые преследуют свои цели.

Он не знал, кому это нужно и для каких целей. Но у него было слабое впечатление, что все не так, как пытается преподнести это телевидение. Что те специалисты – большие извращенцы, которые просто рады выполнить за кого-то такую работу. А тот, кому на самом деле надо опознать трупы, просто остался в тени. Ему нужно убедиться, что все члены королевской семьи мертвы, как он и планировал, когда взрывал дворец. И возможно, есть еще третья сторона, которой хочется, чтобы люди не жили настоящим и будущим, а погрязли в прошлом. То, что можно уже забыть, старательно мусолится по телевизору. Эти руины показывают не просто так. А чтобы ты думал, что в мире очень много плохого. И что это нормально: видеть плохое. И королевскую семью не хоронят не потому, что там кого-то не хватает. А потому что пока этот вопрос не решен, мы об этом думаем. И чем больше мы думаем о плохом, тем хуже нам становится. Если бы там действительно были доброжелатели, они бы быстренько всех похоронили, руины разгребли, а на этом месте уже разбили бы сад.

Но все эти мысли были лишь в виде неясных предположений. Кейек совершенно не был в них уверен. Это были всего лишь догадки, не подкрепленные никакими фактами.

А спорить ему не хотелось. Поэтому он поставил на этом точку и пошел к своему верблюду. И услышал, как Янхе сказал ему в спину:

– Фома неверующий!

Кейек сделал вид, что не услышал. Но не удержался и процедил сквозь зубы:

– Остолоп легковерный!

Дорога от Сетхи вымощена булыжником. Здесь все удобства для торговцев: вдоль дорог много трактиров, постоялых дворов и закусочных, в которых можно купить себе бутерброд и ехать дальше на верблюде. Правда, с этими животными нужно вести себя осторожно. Они чуют запах пищи и обижаются, если хозяин ест, а им не дает. А обиженный верблюд, как и голодный верблюд, далеко не уедет.

Поэтому Кейек в который раз уже удивлялся на Джихамоллана, который как будто бы не знал этого правила. Он единственный из всего каравана остановился в закусочной, набрал себе там еды и сейчас уплетал ее за обе щеки. Да еще и уговаривал своих товарищей:

– Что вы теряетесь? Можно поесть и в седле, столько времени сэкономим.

Но никому, кроме Хетта, не хотелось экономить время.

Кейек наблюдал за ним в дороге. Действительно, Хетт рвался вперед. Если бы у него была возможность, он бы обогнал караван и пустил своего верблюда галопом. А может, он нервничал не только из-за этого. После той пресловутой передачи он просто не находил себе места, дергался больше обычного, оглядывался по сторонам, но при этом старался сделать непринужденный вид. Он даже принялся насвистывать под нос какую-то песенку, чтобы окончательно убедить всех в том, что он совершенно не нервничает. Кейек знал эти уловки. Только человек, совершенно не разбирающийся в людях, мог бы попасться на его удочку.

Сам Кейек думал сейчас о том, что, возможно, Янхе был прав в том споре. Может, и действительно те специалисты на руинах достойны медалей и почета. Кто бы взялся за это грязное дело, как не они?

Взять, например, Кейека. Он торговец, и ему очень нравится его дело. Он любит закупать товар, сбивать цены, делать перевозки на другой конец света, торговать и наращивать прибыли. Он чувствует огромное удовольствие оттого, что пересекает планету и видит столько всего интересного. Он и выбрал эту профессию потому, потому что любит это дело всей душой.

Но тогда, выходит, либо те специалисты очень любят свое дело, хотя в это трудно поверить. Либо понимают всю важность этого процесса и отрекаются сами от себя, чтобы служить на благо другим. Только заслуживало бы это медали и почета? Отречься от своих любимых дел – это все равно что отречься от себя.

Как бы Кейек не убеждал себя, он чувствовал изъян в логике Янхе, хотя его речи звучали очень убедительно.

Маршрут каравана был точно выверен. На ночь остановились на привычном постоялом дворе, в котором останавливались не раз.

Когда Хетт слезал с верблюда, он уже не падал и не спотыкался. Единственное, что он сделал не так, как привыкший наездник, – это начал разминать затекшие руки, ноги и потирать свою спину. Глядя на него, Кейек снова вспомнил про девочек. И тут шальная мысль пришла ему в голову.

Он подошел к хозяину постоялого двора и спросил:

– Вчера здесь останавливался караван, направляющийся на север? Среди путников была девушка Гелла?

– У меня каждый день кто-нибудь останавливается. Я не могу всех упомнить.

– А если тебе заплатить?

Кейек сунул в руку хозяина монетку. Тот наморщил лоб, вспоминая.

– А как должна выглядеть эта девушка? – поинтересовался он.

– Очень красивая.

– Ну, вообще-то была тут вчера одна девушка. Я бы не сказал, что очень красивая. Хотя мужчины, кажется, ее любят.