Герой из героев. Попытка не пытка

Первые её два дня не казались мне такими уж страшными. Но на третий стало понятно, что пал не только боевой дух. На самое дно опустились совесть и преданность. Неизвестные личности совершили диверсию с колодцами, сбросив в многие из них подпорченные трупы. Без чистой воды, даже имея обильные запасы пищи, скрываться за стенами было невозможно, а потому градоправитель изъявил о решении начать переговоры.

Разумно?

Хм, вот я думал, что это разумно. Оказалось, нет. За такой шаг армия повесила градоправителя на древке флага, закреплённого на стене его дома. Амейриский воевода наотрез отказался принимать мирное решение.

Конечно, я несколько утрированно и саркастично всё описываю, но для меня происходящее в те дни казалось систематически продуманным шаржем. Подобного убожества, такого отсутствия рационального мышления у представителей власти родной страны я никак не ожидал! А потому не стану и продолжать писать о дальнейших военных действиях во всех подробностях. Скажу лишь, что, просидев трое суток без воды, воевода всё?таки впустил юрвендэндцев в город. Но, нет. Не с мирными намерениями. Он рассчитывал истребить хоть сколько-нибудь из них, отдать город «дорогой ценой» и не войти в историю совсем уж позорно. Также отмечу, что предварительно он издал указ об активной обороне и призвал без малейшей жалости убивать на месте каждого, в чьих словах или поступках будет выявлен призыв сдаться. Капитан Олаф был на седьмом небе от счастья. Он тут же принялся покорно махать мечом направо и налево и к моменту открытия ворот заставы во всеоружии стоял в первых рядах защитников. Я искренне восхитился его бесстрашию, но разумно улучил момент, по-тихому взял Элдри за руку и поспешно укрылся в подземном схроне. Это был тайник для хранения нелегального алкоголя. Место мне любезно показал лысеющий штабный писарь незадолго до того, как его сослали на каторгу. Бедолага был не только излишне болтлив, но и крайне неосторожен. Его уличили в чрезмерном распитии этих самых нелегальных напитков, а потому наказали.

– Мне страшно, Морьяр, – жалобно всхлипнула будущая герцогиня Юрвенлэнда и, следуя рудиментарному инстинкту, присущему многим человеческим особям, крепко прижалась ко мне. – Они спустятся сюда и убьют нас. Почему они все дерутся? Зачем убивают?

– Из-за собственной глупости. Не иначе. Скажу тебе честно, мне самому не вполне понятно, почему мирные граждане вдруг оказались готовы столь рьяно сражаться за некую «Родину». Замена короля на герцога ни на что не повлияет.

– Да?

– Ну, я, конечно, слышал, что герцог недолюбливает магов, но Чёрный Орден своих позиций не сдаст. Ни за что. Если правитель не будет удовлетворять Совет Ордена, то корона всенепременно перейдёт к кому-то другому. А в остальном… В структуре обоих стран почти всё идентично, насколько я помню. Поэтому народ здесь действует на одних эмоциях.

– Что значит «на эмоциях»?

– Люди нашли себе нечто для оправдания убийства и убивают. Прикрывают своё желание проявить власть над судьбой неким долгом, обязанностью победить, сохранить устои. Но это бессмысленно. Как я и сказал, кто бы ни победил, а жизнь для проигравшей стороны мало изменится. И ни один из этих лихих вояк не будет править. Призы достанутся избранной верхушке. Так что им просто хочется ощутить себя значимыми. Я так это вижу. Вот их истинное оправдание для убийства.

– А ты? – она подняла на меня настороженные серо-зелёные глазёнки. – Ты оправдываешь свои убийства?

– Нет. Если я убиваю кого-то, то на это есть причина, а не оправдания.

– И почему ты убил маму?

Я промолчал, ибо уже давно дал девочке ответ. Тот, который мог дать. Подробно разъяснять некоторые свои поступки я не был намерен. Они требовали развёрнутой предыстории, и озвучивать столь долгое объяснение без ожидаемого понимания мне было тоскливо.

Неумолкаемый детский рот перешёл к другому вопросу:

– А в чём разница между причиной и оправданием?

– Разница в том, что оправдывающийся изначально решает убить и постепенно убеждает себя в том, что иного выбора у него не имелось. Если оно ему нужно, конечно. А когда есть причина, то всё наоборот. Сначала возникает отсутствие выбора, а только потом решение убить… Я ведь очень и очень ценю жизнь, Элдри.

– Честно?

– Да. Наверное, это и правда не очень?то заметно со стороны, но это так. Если не дать толчок силой извне на что-то иное, то изменения смерти происходят только в сторону, сторону разрушения. Но жизнь способна преобразовываться иначе. Она – это постоянно меняющиеся процессы. На первый взгляд хаотичные, но на деле у них должна быть своя система. Обязана быть! – непроизвольно моя правая ладонь сжалась в кулак и медленно разжалась. – Вот только разобраться в этой системе так, чтобы полностью объяснить алгоритм, для меня… слишком сложно. А раз так, то жизнь совершеннее моего разума.

– И что?

– А то, что пока это так, мне не стоит считать себя правым всецело распоряжаться чужими судьбами, – объяснил я. – И никому другому не стоит. Ведь можно без причины совершить столь простое действие, как убийство, но наоборот… Как бы тебе объяснить? При неспособности разобраться с азбукой нельзя уничтожать все книги подряд и радоваться своему могуществу. Это глупо и нелепо!

– Я всё равно не понимаю.

– Не переживай, – смилостивился я и погладил девочку по светло-русым волосам. – Ты всего лишь обычный и очень примитивный человек. Вряд ли из тебя когда-нибудь вообще выйдет толк.

Наш разговор прервало появление одного из сержантов капитана Олафа – Густава. Он буквально-таки ввалился в помещение, прижимая к себе раненую правую руку. Факел в другой быстро оказался в подставке, и мужчина суматошно закрыл дверь в убежище. Только затем он обернулся и, увидев меня, нахмурил брови.

– Трус!

– Я не трус.

– Нет? Тогда что ты здесь делаешь!

– Наслаждаюсь тем, что ещё хоть кто-то проявляет благоразумие, – пояснил я, прежде чем осведомился. – Только не могу понять, почему вы один. Где остальные? Наверху же и убить могут.

– Трус! – Густав наклонился, чтобы смачно сплюнуть на землю. За пазухой у него мелькнул какой-то свиток. – Представляешь, что сделает капитан, когда прознает, что ты отсиделся здесь!

– Мои перспективы не так уж плохи.

– Что?

– К тому времени, как у него появится возможность об этом узнать, капитан Олаф, скорее всего, будет уже мёртв. А я нет.

Лицо сержанта скривилось. Виной тому была его рана, как мне показалось. Однако он зачем-то продолжал требовательно смотреть на меня. Лишь округлённые глаза Элдри, что внимательно смотрела, как на камни капает кровь, заставили мужчину перестать стоять столбом. Он стиснул зубы, а после затянул повязку на ране покрепче. Затем Густав зажёг факел и, зайдя сбоку от расположенных друг на друге бочек, подозвал меня:

– Эй! Иди, помоги мне, Морьяр.

– С чем?

– Меня отправили отнести послание в соседний форт. Мне нужно по-тихому покинуть город, но этот ржавый рычаг, что открывает вход в подземный лаз, я сейчас не поверну.

Сказанное меня заинтересовало. Я приблизился и уверился, что Густав говорит правду. При внимательном изучении стена действительно выглядела странновато. А когда мужчина уверенно поднял с пола металлический стержень и вставил его меж камней, то у меня отпали последние сомнения – здесь действительно имелся тайный ход.

Вдвоём мы справились с проржавевшим устройством относительно легко, но стоило мне начать отряхивать руки от пыли и грязи, как сержант выхватил нож и попытался ткнуть им меня в живот. Спасла только случайность. Я, не увидев даже периферийным зрением Элдри, сделал шаг назад, рассчитывая так сменить угол обзора. Но новая атака уже не была столь неожиданной, а потому уворот произошёл осознаннее. А там мы скрестили мечи.

Битвой произошедшую схватку было сложно назвать. Сержант оказался правшой и не мог должным образом сражаться левой рукой. Я даже совершил вычурный поворот вокруг своей оси, прежде чем проткнул его горло.

– Иди сюда, – подозвал я Элдри. Девочка сидела на корточках в углу комнаты и закрывала ладонями глаза.

– Не хочу смотреть.

– Ладно. Тогда я так тебя поведу.

Мне пришлось положить свою руку ей на плечо. Подчиняясь моим движениям, девочка встала, но глаз не открыла. Так, вслепую, она и направилась в тайный лаз. Я оставил стоять её чуть дальше входа. Затем вернулся в схрон, вытащил из подставки факел, взял свои вещи и только потом присоединился к Элдри.

– Эй, держи.

Девочка ухватилась за протянутый факел, а я принялся закрывать панель. Труп Густава и его перепачканное кровью послание остались лежать возле бочек.

***

Логично было предположить, что заканчивался тайный ход за стенами Крепкого Орешка, но на стороне Амейриса. И логика, к моему сожалению, меня не подвела. Мне кровь из носу как нужно было в Юрвенлэнд, но следующие пару дней из своего нежданного убежища носа я вынужденно не показывал. Вокруг было слишком опасно. Юрвенлэндцы, казалось, заполонили собой всё. А затем их войско двинулось дальше. Позади солдатских шеренг прошмыгнуло всего несколько десятков гражданских. На своих спинах они тащили нехитрый скарб, и эти люди постоянно озирались в страхе.

Понаблюдав за тем, что происходит, я выждал пару часов. Однако в округе вдруг стало немыслимо тихо, и это меня успокоило. Оставив Элдри дожидаться меня внутри тайного хода, я вернулся в город обратно через схрон и с осторожностью прошёлся по улицам Крепкого Орешка.

Внутри большой заставы всё дышало смертью. Встретив сопротивление от мирных жителей, армия Юрвенлэнда безжалостно вырезала население заставы подчистую. Только некоторая одинокая живность бродила и пугалась каждого звука, ибо вокруг царила мёртвая тишина. Воздухом было тяжело дышать из-за запаха разложения. В небе молчаливо парили стервятники.

Да, скажу честно, мне… понравилось! Редко, когда попадёшь в такое пустынное местечко. Кроме того, множество смертей привело в активное движение тёмную энергию. В округе возникла притягательная для меня аура. Пролитая кровь создала самое настоящее место силы!