Избранное. Том 12

– Поздно, милый, слишком поздно
клясться, ты теперь не мой…
Всё исправить невозможно.
Проводил, иди домой!

Поднимаясь вверх по трапу,
оглянулась – нет его…
Не прощает боль утрату —
треплет рваное нутро,

тяжким гнетом навалилась…
Не прогнать, не превозмочь!
Лишь под сердцем сердце билось —
смыслом жизни стала дочь.

    /Светлана Кунакулова/

«А я боюсь лишь одного…»

А я боюсь лишь одного,
что в час, когда взлечу
(Да так, что не смогу
к тебе с небес спуститься)
В надменной дерзости
внезапно растворится
Всё то, о чем молчала до сих пор,
о чём кричу!
Что вновь в мою весну
вернётся злая стужа,
И вдруг окажется,
что ты мне и не нужен…

    /Светлана Кунакулова/

«Хрипел, волнуясь, саксофон…»

Хрипел, волнуясь, саксофон
в полёте трепетных мелодий
и разлетался – эхом он…

Парили звуки в переходе
на душах тех, – кто был влюблён.
Кто отдавался той свободе,

Где вместо вдоха слышен – стон,
а в каждом звуке – выдох страсти!..
На миг всё взвилось, словно сон;

Душа плыла на волнах счастья…
И лишь монет летящих звон,
был у реальности во власти:

И вновь охрипший саксофон, —
В том суетливо-пешеходном,
где музыка, со всех сторон —
дышала чувствами свободно!..

    /Григорий Болдырев/

Тополиный пух

Эх, молодо было, зелено!
Я помню июньский дух.
В панамах, как было велено
(Их мамки на всех надели нам),
Когда осыпался пух.

Дорожки вокруг пушистые
Лежали, как мягкий снег.
Мы мнили себя артистами,
Гитарой бренча неистово,
Судьбы торопили бег.

Любовь нас снабжала крыльями,
Слепила, как яркий луч.
Беспечными и наивными
По юной заре бродили мы
В снегах тополиных туч.

    /Светлана Сапронова/

Средневековая баллада

Как чары женские жестоки,
Они сильнее твердых стрел!
В мужчинах видят лишь пороки,
Пусть трижды он красив и смел.
При царстве дочку царь имел
Под флагом гордого павлина.
Принцессу звали Паулина,
Она – жемчужина двора.
О ней баллады и былины
Слагали рыцари пера.

Турниры, битвы и дуэли
Ей рисовали кровью честь,
А трубадуры песни пели,
Картин написано, не счесть.
В ответ презрение и спесь.
Да, Паулина взглядом гордым