Когда зацветет кактус

Мишка не обиделся на её снисходительную иронию, продолжил себя презентовать:

– И прикольный.

Алёна опять головой качнула, но уже сверху-вниз, подтверждая.

– В том-то и дело. Чересчур прикольный.

Алёна всегда честно выкладывала, что думала. Считала, что с друзьями нельзя кривить душой, и надо понимать, что она из лучших побуждений, ведь важно трезво оценивать ситуацию. Это пусть посторонние юлят и недоговаривают, а друзья на то и друзья, чтобы высказываться прямо.

Она бы и сейчас без лишних сомнений добавила, что у Тони с Сагитовой про крутого парня разговор шёл, а не про первого попавшегося, и Мишка по этому критерию никак не проходит, но Горячев её опередил.

– Ну, как знаете, – хмыкнул. – Я же не серьёзно встречаться предлагал. Просто сделать вид. Раз так важно. Как лучше хотел. – И сжал губы, не то, чтобы обиженно, скорее, гордо и независимо.

– Ладно, – решительно выпалила Тоня.

Алёна мгновенно развернулась в её сторону, уставилась ошарашенно и опять осуждающе. В глазах чётко читался вопрос «С ума сошла?» Кстати, у Мишки тоже во взгляде удивление застыло – «Чё? Правда?»

– Да просто, чтоб Сагитова не цеплялась, – объяснила Тоня. – Зайдём в «Меркурии», ручкой махнём, – даже показала, как, и добавила зачем-то: – Издалека.

С опаской глянула на Горячева: не обиделся ли? Но он, похоже, на её последнее слово и внимания не обратил, подтвердил:

– Окей, договорились. – Воткнул назад в ухо выдернутый наушник. – Ладно, пока. – И свернул налево, как обычно, а девушки – направо, к тропинке, пересекающей по диагонали широкий газон.

Алёна оглянулась, убедилась, что Мишка скрылся за углом и возопила с праведным негодованием:

– Тонь! Да ты чего?! Неужели и правда… с Горячевым?

– Так ведь не по-настоящему, – оправдалась та, повторила про себя: «Не по-настоящему».

Подруга глубоко вдохнула. Не иначе готовилась разразиться долгой речью. О Тониной легкомысленности и беззаботности, о том, что «не по-настоящему» – это несерьёзно и потому недопустимо. С примерами из собственного опыта, как должно быть. Алёна в подобном вопросе тот ещё эксперт. Потому что у неё-то парень есть – Дима. И не придуманный, не чисто для вида, а самый реальный.

Но сейчас он в армии и вернётся только осенью. А служил Дима, между прочим, в кремлёвском полку. Но в торжественном карауле у Вечного огня или у Спасской башни не стоял, ростом немного не дотянул. Зато написал недавно в мессенджере, что будет на кремлёвских ёлках дежурить в оцеплении. Или это как-то по-другому называлось? Предлагал Алёне билет достать.

Тоня сразу представила, как подруга в Колонном зале с малышнёй хороводы водит, и еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Но та, само собой, на билет не согласилась – другое дело, если бы младший брат или сестра были – и всё равно светилась от гордости за своего Димочку. Хотя какая-то сомнительная почётная обязанность в оцеплении на детском новогоднем празднике стоять. Но ведь и правда, что не каждому выпадает.

У подруги с её парнем всё предельно серьёзно. Потому что Алёна терпеть не могла ничего несерьёзного и бесперспективного. Тоня её даже подколоть пыталась.

«Разве это достойная перспектива – армия? Надо было выбирать парня среди студентов престижного вуза, а с Димой неизвестно ещё: поступит потом – не поступит, да и захочет ли. А ещё лучше – искать сразу среди работающих, на руководящих должностях, и получающих большую зарплату. И ничего, что им там всем в основном под сорок, а то и под пятьдесят. Зато в их серьёзности и важности никто не усомнится».

Но Алёну так просто не смутить. Она только глянула свысока, фыркнула и заявила:

– Ты, Тонечка, ничего не понимаешь.

И потом ещё долго и убеждённо объясняла, почему. Но Тоня почти ничего из её речи не запомнила, задумалась о своём. Вот и сейчас не особо вслушивалась, чем ужасным может обернуться её необдуманное согласие изобразить пару с Горячевым.

Да они же просто вид сделают, что вместе. Даже и не совсем враньё получилось бы. Они ведь действительно много времени рядом находились, не только домой после школы одной дорогой добирались, но и в классе за соседними партами сидели. Горячев – прямо перед Тоней. Вечно оборачивался, когда надо что-то подсмотреть, или она нарочно шёпотом правильные ответы проговаривала, чтобы он услышал. В контрольных и самостоятельных они тоже решения сравнивали. Особенно, по физике и по химии. У Тони с этими науками не очень, а Мишка в них хорошо шарил.

Поэтому и нет ничего особенного в том, что они по торговому центру вдвоём пройдутся, и Сагитова, наверняка, с Горячевым не знакома.

Но, если честно, Тоня и сама не до конца понимала, почему на Мишкино предложение согласилась. Наверное, как всегда, под влиянием внезапного порыва. Сначала сказала, теперь вот думала.

– Ой, Алён, да ладно. Ты так реагируешь, будто я за него замуж собралась. А мне ещё школу окончить надо.

– А потом сразу и поженитесь? – ехидно поинтересовалась подруга.

– А! – ошарашенно выдохнула Тоня. – Ты о чём? Я же о другом совсем. И, вообще, шутила. – Она смешалась, встревожилась, вдруг опять неудачно выразилась, пояснила торопливо: – Про школу. И про замужество. Шутка это. Просто шутка. И-ро-ни-я. – И чтобы Алёна дальше тему не развивала, воспользовавшись моментом, что как раз подошли, воскликнула «Пока!» и ринулась к собственному подъезду.

Подруга проводила её взглядом, чуть покровительственным и снисходительным, но Тоня его уже не увидела, торопливо нырнула в подъездный сумрак. Можно считать, что спряталась: от запредельной Алёниной правильности, от разговора, от событий, от собственных необъяснимых решений. Всё осталось за закрывшейся дверью. Ну, хотя бы на время. Дома ведь об этом не обязательно думать.

Хотя, конечно, вряд ли получится: мысли не мухи, не прогонишь, отмахнувшись. Только если временно вытеснить их чем-то ещё более важным. Домашним заданием, например. Ну да, точно – домашним заданием.

Не переодеваясь, Тоня уселась за стол, наугад вытащила из сумки пару учебников, озадаченно хмыкнула, рассмотрев. Биология и литература.

Ни того, ни другого завтра в расписании не было. Даже тут всё наперекосяк.

Тоня сложила на столешнице руки, наклонилась, упёрлась в них подбородком, уставилась прямо перед собой.

Взгляд остановился на маленьком цветочном горшке в виде бочонка, в котором рос кактус. Такой толстенький зелёный ёжик. Его мама с работы приволокла – какой-то особо остроумный коллега одарил её на прошлый новый год. В магазине кактус по случаю праздника даже особо подготовили, покрыли цветным воском и блёстками, типа, он в сверкающем инее.

Абсолютно дурацкая идея. Тоня увидела этот поблёскивающий кошмар, и жалко стало бедолагу. Ему же, наверняка, душно и тесно в таком неестественном наряде.

Она собственноручно соскоблила воск с каждой иголочки, искололась основательно и до конца не получилось. Зато кактус не погиб и даже подрос. А ещё на его широкой макушке не так давно образовался серый пушистый комочек.

Мама сказала, что это бутон, только вот цветок из него может долго не появиться, даже совсем никогда. Так и останется маленьким серым невзрачным нечто. А было бы жутко интересно посмотреть, как он зацветёт.

Глава 3

Снег сыпал крупными хлопьями, неспешно парившими в воздухе. Мир не в фокусе, ни одной чёткой линии и фигуры, всё растушёвано и размыто. И вроде бы ничего интересного, но взгляд не отвести.

Тоня пялилась в окно, словно зачарованная, и не видела, не слышала, что происходило поблизости. И только когда чужой острый локоть вонзился ей в бок, она пришла в себя, достаточно, чтобы разобрать снисходительный возглас подруги.

– И это им ты собираешься Сагитову с компанией впечатлить?

– А? – Тоня отвернулась от окна, огляделась.

Класс сдержанно хихикал, Валерия Михайловна делала вид, что опирается о поставленную на стол руку, но на самом деле прятала под ладонью улыбку, а Горячев о чём-то вещал у доски с совершенно серьёзной и даже высокоодухотворённой физиономией, ещё и с театральными жестами.

С ним подобное нередко случалось: то вёл себя вполне нормально, как все, то начинал дурачиться. И тогда класс покатывался со смеху, словно публика на выступлении стендапера.

Не с каждым учителем подобное срабатывало. Историчка давно бы влепила Горячеву пару, ещё бы и накатала в дневнике что-нибудь о безобразном поведении на уроке, но Валерия Михайловна, кажется, веселилась вместе со всеми, хотя и старалась изо всех сил сохранить серьёзный вид. Но когда сидящий за первой партой прямо перед учительским столом Семак хрюкнул на весь кабинет, и она не выдержала, махнула рукой.

– Достаточно, Михаил. Иди на место.

Мишка застыл, недовольно свёл брови.

– Почему? Я же ещё не всё рассказал.

– Мне хватило, – твёрдо отрезала учительница, обвела взглядом веселящихся десятиклассников. – И всем, я смотрю, хватило. Больше никогда не буду тебя к доске вызывать.