Миры без визы. Берегиня

Игорь говорил так тихо, как будто себе рассказывал.

– Вот мы и жили, добра наживали. Где-то через полгода я с универа домой вернулся, застал Сонечку всю в слезах:

– Игорь, бабушкина соседка звонила, ей плохо, скорую вызывали, надо поехать к бабушке. Видно, сильно ей нездоровиться. И это акурат перед ее юбилеем. Очень за нее переживаю, ей ведь уже девяносто лет будет.

– Сонечка, она на нас ругаться не будет? Что-то не очень она нас ждет в гости? – засомневался я.

– Поедим! – почти умаляющим голосом попросила Соня – Мне с ней надо переговорить. Знаешь не телефонный разговор.

– О, какие-то тайны? – усмехнулся я.

Сонечка слезы вытерла:

– Да что ты, Игорь, никаких тайн,так, кое-что что уточнить надо. Поедим?

И мы собрались в дорогу. Сонечка по аптекам пробежалась, по магазинам. Собрала кое какие лекарства и конечно гостинцы для бабушки. Все делала с каким-то воодушевлением, предвкушением встречи с родным человеком.

Я не скажу, чтобы этот родной человек – бабушка Люся, нам уж очень обрадовалась. Увидев нас на пороге ее дома, заплакала, но в дом пустила. Стол накрыла, накормила, меня об учебе спрашивала. О родителях. Потом я расположился вот на том диване, что в другой комнате стоит, он и тогда также стоял  и там же, а они еще долго о чем-то шептались с Сонечкой.  Было слышно только по тембру голосов, что Люсия Павловна, сердилась, а Сонечка на чем-то своем настаивала. Я так и заснул на этом диване, видно устал с дороги. А когда утром проснулся, понял, что Сонечка и Люсия Павловна, так всю ночь и просидели за кухонным столом и спать не ложились. Меня тогда это не взволновало, да и что такого, не виделись два этих родных человека очень долго, вот и не могли наговориться друг с другом.

После этого мы еще несколько раз в гости приезжали. И на юбилей к Люсии Павловне и так просто проведать старушку. Запрет на поездки к бабушке Люси снят не был, только Сонечка все равно просила меня привезти ее в этот дом. Я попытался спросить, что так ее тянет сюда, зачем вопреки запрету мы едим, да только она в ответ молчала и только отнекивалась, мол надо, ну очень ей сюда надо. Я, дурак с ней не спорил, хотя каждый раз по приезду они о чем-то горячо спорили с бабушкой. Надо было тогда вмешаться, возможно настоять, спросить о чем? Только я не решился. Молод был.

Ну а тот день я помню секунда за секундой. Мы приехали вновь погостить в этот дом. Лето было. Каникулы. Соня на работе отпуск взяла. Вечером того дня Сонечка и ее бабушка круто поругались. Даже слышал, как моя смирная жена на старушку кричала, что-то типа – все равно, куда-то там пойду, не удержишь. Засыпая, я даже прошептал шутя жене:

– Соня я тоже пойду. Можно?

Ответа не получил и спокойно заснул.

Утром мы сходили на речку искупались. За завтраком Сонечка была какая-то не в меру веселая, шумная, все шутила. Люсия Павловна хмурилась и молчала. Затем помню взял авоську и на рынок за продуктами пошел. Сонечка дома осталась. Люсия Павловна пошла со мной. Всю дорогу молчала и только у самого рынка сказала:

– Игорь, мне надо с вами поговорить.

– Поговорим, – говорю, Люсия Павловна, – обязательно поговорим.

Только какой на рынке разговор, видно и она это понимала. Мы по рынку ходили продукты покупали. На обратной дороге ее окликнула какая-то женщина, бабушка Люся махнула мне рукой, мол иди не жди.

Помню, как пришел домой. А в доме тихо. Я Соня, Сонечка – ответа нет.

Ну – подумал – Мало ли куда отправилась. Родной город, наверное, к подругам.

Даже беспокойства никакого не было. Сел в кресло и задремал. Проснулся от крика бабушки Люси, та стояла посреди кухни и кричала, рукой показывая на дверь. Дверь в сад была открыта. Ничего ужасного в этом я не увидел. Ну дверь. Ну открыта. А она все кричит, как по покойнику и на дверь показывает, на то резное дверное полотно и плачет.

Мы на рынок уходили его точно в дверном проеме не было, кто, когда поставил? Бабушка Люся что-то шепчет и плачет шепчет и плачет, а потом села в кресло и так тихо:

–Пропала Сонечка, считай утонула в реке. Все парень ты вдовец.

Я аж подпрыгнул. Давай набирать службу спасения, кричать в трубку пропала девушка, утонуло, помогите. Потом побежал к реке встречать спасателей. А бабушка только встала, сняла этот резной, деревянный навес с кухонного косяка, выставила в саду у стены дома, вернулась на кухню, села в кресло. Целый день и пол ночи бегали мы со спасателями по берегу реки опрашивали всех и ребятишек, и взрослых. Потом водолазы приехали шарили дно реки. Ничего. Сказали тут подводное течение сильное, могло отнести вниз по реке. Случаи были и такие, что даже тел не находили. Часа в четыре утра я зашел в дом. Там в кресле, как сидела, так и сидит сгорбленная старушка и даже уже не плачет. Посмотрела на меня и как-то странно сказала, что-то типа:

– Ни я, ни Сонечка не можем в этом доме жить, жить здесь для нас опасно. Ну я ладно старая живу. А Сонечке не должна была сюда даже заходить после свадьбы. Да я упустила. Захотела с внучкой последние свои дни почаще видеться. Дура старая. Это дом… – она сказала слово такое, что то типа сторожа, охранника, только женского рода. Не припомню.

Игорь помолчал.

Самое смешное, это то, что Сонечка очень хорошо плавала. В универе даже в спартакиаде участвовала. До сих пор не пойму, что тогда произошло.

Бабушки не стало через полгода. Последнее время все про них про этих стражниц говорила, очень сетовала, что это не стражницы. Какой-то бред старой женщины. Я с ней жил. Жалко было ее одну оставлять.

Из дома уехать предлагал от этих тяжевых воспоминаний подальше.  А она в ответ:

– Нет, говорит нельзя. За дверью следить надо, а то каждый сможет ее открыть. Будем – говорит – ее сторожить, чтобы никто больше эту дверь на петли никто не повесил и не открыл. Я тебе этот дом припишу, ты следи за этим. А может сама до хозяйки Двери этой доживу. Может увижу. Попрошу ее и она Сонечку спасет.

Короче, она все считала, что Сонечка не утонула, а жива и вернется в дом. Все говорила, эта как ее, стражница. Мол придет и разберется.

Помолчав немного, Игорь продолжил. Не помню как она ее называла, только говорила дом до ее прихода надо сберечь.

Вспомнил, Саша, вспомнил, вдруг ободрился он, она их берегинями называла. Берегинями.

Бабушка Люся все говорила, что эти берегини, редкость большая, мол сама она за свою долгую жизнь только один раз ее и видела.

– Сашка, ну какой-то бред, и я тебе еще его рассказываю. Завтра из дома съедим. Все. Спать.

Я молчала в ответ и муж, тоже немного помолчав вновь продолжил:

– Я потом, когда бабушка Люся не видела, эту дверь пару раз на петли пытался навесить. Ну никак, никакого толку. А один раз по осени опавшие листья жег. Сгреб все в одну кучу, сверху дверь положил и поджег. Ты ее видела, она какая-то легкая и при этом прочная, ну ведь вроде деревянная. Повернулся спиной к костру и пошел в дом. Сел в то кресло, что на кухне стоит. Сидел на реку смотрел. Все вспоминал о том, что было связано с этим домом. Гадал что будет. Как жить дальше буду. А Потом побрел к костру, затушить остатки того, что не сгорело. И что ты думаешь? Не знаю, что там я не так сделал, представляешь, выхожу весь этот хлам садовый сгорел, от листьев следа не осталось,  огонь потух, а дверь сверху как лежала, так и лежит?

Подошел ногой ее пнул, да думаю:

– Черт с тобой. Лежи может за зиму кто тебя стащит, ну или весной мальчишки плот из тебя сделают. Убирать и прятать тебя не буду.

Все как-то пошло своим чередом, дни шли за днями. Я делами занялся, на работу здесь устроился. Жалко было бабушку Люсю одну оставлять, да и Соня мне бы не простила. Жил до самой смерти бабушки Люси. Про дверь я вообще забыл. Да и не видел ее больше. Видно, все-таки мальчишки стащили.

Там в столице, когда предложение о смене офиса получил, долго думал везти ли тебя в этот дом. Потом решился. Что вспоминать про бабушкины сказки. Да и дом уж очень прочный, добротный. Решил – не понравиться тебе – продадим.

А тут, представь я с работы пришел, и – Дверь, в дверном косяке, открыта, прямо как в тот злополучный день. И ты. У меня сердце остановилось. Второй раз это я не переживу! Ну я не на шутку испугался тогда, накричал на тебя. Проси!

– А в какое время года пропали родители Сони?

– С чего ты решила, что они пропали? Бабушка Люся говорила, что где-то погибли. А впрочем… по осени это было, по-моему, ноябрь. Спи Саня, хватит бред мой слушать.

Он замолчал, глядя в потолок. Затем повернулся спиной ко мне и заснул, ну или сделал вид, что заснул.

А я все лежала и думала о том, что в этом доме живет какая-то семейная тайна, и это точно не бред старушки. Соня- пропала, ее родители тоже. Мало вероятно, что все в реке утонули и тел не нашли. Особенно родители пошли в ноябре искупаться и утонули. Вот это точно бред.

Засыпая, я решила начать с простого. А простое было -клумба, уж больно зелена она, и цветы на ней так растут будто кто-то их постоянно чем-то «подкармливает». Значит в почве есть, что то, что дает им силы так расти. Что-то жуткое. Мне стало страшно. Ну вот – дура, сама себя пугаю. А клумбу точно буду копать! Решив все для себя я заснула.

И эта ночь прошла для меня не лучшим образом. Утром я слышала как уходил на работу Игорь, но проводить его не встал, делала вид, что сплю. Потом попивая сваренный кофе решила пока на злополучное полотно не отвлекаться, задачу со многими неизвестными буду решать поэтапно. Ну то есть делай раз, делай два. Этап первый, ну или, делай раз – это клумба.  Спустившись в сад и устроившись поудобнее в шезлонге, напротив клумбы, попробовала рассуждать логически. У меня есть два итоговых варианта. Вариант первый, так сказать благоприятный. Копаю, ничего не нахожу. Перехожу к исследованию Двери и муж меня просто за это убивает. Сначала за перекопанный сад, потом за Дверь. Вариант второй не благоприятный. Копаю и нахожу нечто. Теперь главный вопрос. Я к этому готова? Ну может ничего не делать, забыть обо всем, что узнала? Если я что-то раскопаю, я готова звонить в полицию? Предположим, я что то нахожу, звоню в органы, начинается следствие, мужа садят забирают до выяснения обстоятельств, плачу. Рыдаю, браню себя за сделанное. Муж, конечно, возвращается, а как иначе, ведь родители Сони пропали за долго да него, и снова, как в первом варианте, меня убивает. Сначала за перекопанный сад, потом за найденное нечто. Положительный эффект от последнего варианта – дверное полотно, найденное мною не причем. Тут, в доме много лет назад произошла какая-то криминальная драма. И в том, и в другом варианте после убийства муж меня точно в этой клумбе и прикопает.  Смешно. До вчерашнего дня у меня был еще один вариант, вариант третий. Сжигаю эту чертову дверь на костре и живу дальше. После общения с Игорем этот вариант отпал сам собой. Дверь не горит, ну или у него не получилось?

Ненавижу копать!

– Короче, девушка, поднимайтесь. – сказала я себе, – лопату в руки и вперед.