Когда грянет шторм

– Здравствуйте, – я улыбнулась им, – меня зовут Вив. Я остановилась в гостевом домике. – Мое приветствие начинало звучать как заезженная пластинка.

Мужчина в поло с седыми волосами и крупным телосложением удивленно поднял брови.

– Так ты Вив? Ха. И не скажешь. – Он с улыбкой протянул мне руку. – Я Патрик – дядя Броуди. – Мы обменялись крепким рукопожатием. В его глазах не было и намека на то, что он узнал меня, так что я вздохнула с облегчением.

– Приятно познакомиться.

– Взаимно.

– Уэйд Кимболл, – представился второй мужчина, пожимая мне руку. – Вижу, у тебя появился новый друг.

Я улыбнулась псу, который сидел рядом со мной, навострив уши.

– Как его зовут?

– Бастер [16], – со смешком ответил Патрик.

После того как мы представились друг другу, я начала наблюдать за Броуди, который возился с лошадью в круглом загоне.

– Что он делает? – тихо спросила я, дабы не потревожить его.

– Я подумываю завести жеребца. – Уэйд указал в сторону Броуди. – Дикого мустанга. Никогда не седлал их и не ездил верхом. Броуди объезжает его для меня… прости. – Он поднял руки, глядя на Броуди, который сердито посмотрел на него. Правда, я не представляла, как тот услышал нас, поскольку мы говорили вполголоса. – Ему не нравится этот термин. Он приручает жеребца. Броуди – единственный берейтор, которому я доверю подобную работу.

– Он всегда умел обращаться с лошадьми. – В голосе Патрика сочилась гордость. – С самого детства.

Уэйд кивнул, погладив свою рыжую бороду.

– Он один их лучших в своем деле. Я всегда говорил ему, что он должен снять несколько видеороликов. Заработать немного денег на своих методах обучения. Но он не желает об этом слышать.

– Парень всегда был упрямцем, – подтвердил Патрик, покачав головой.

Хотя я знала Броуди столь малое количество времени, меня совсем не удивил тот факт, что он не проявлял интереса к съемкам видео или упрямился.

Я взглянула на Броуди, сосредоточенного только на лошади. Его поза источала спокойствие, и он ни разу не повысил голос.

Жеребенок бегал кругами по периметру, а Броуди стоял в центре, медленно поворачиваясь, чтобы следить за его движениями. Затем жеребенок резко остановился, развернулся и побежал в противоположном направлении. Я перевела взгляд на Броуди, чтобы понять, что тот сделал, чтобы заставить лошадь сменить курс. Он сделал несколько шагов вперед, пересекая воображаемую линию, и ударил себя по бедру свернутой веревкой, которую держал в руке, заставив жеребенка снова изменить направление.

Когда Броуди сымитировал ржание лошади, его подопечный остановился и посмотрел на него. Несколько секунд ни один из них не шевелился. Броуди медленно, без резких движений, подошел к животному, пока не оказался достаточно близко, чтобы дотронуться до него. Он разговаривал с ним, и, хотя я не слышала его, малыш, казалось, прислушивался к каждому его слову.

Затем Броуди вывел жеребенка в центр загона и повернулся лицом к нему. Он двинулся вперед, а животное попятилось. Броуди проделал все это, даже не прикоснувшись к жеребенку.

– Ты попробуешь надеть на него седло? – спросил Уэйд.

Броуди стоял к нему спиной, тем самым позволив мне разглядеть его широкие плечи, переходящие в узкую талию, черную футболку в обтяжку и выцветшие джинсы, низко сидящие на узких бедрах. Неплохой вид. Очень даже неплохой.

– Не сегодня. Его нужно еще немного подготовить. Есть лишь один шанс сделать все правильно, а он еще не готов.

В этот момент Бастер залаял и бросился в сторону леса, который граничил с участком. Я подняла руку над глазами, закрываясь от солнца, и оглядела деревья в поисках того, что могло его отвлечь. Мимо пробежали два белохвостых оленя, за которыми гнался Бастер.

– Бастер! Вернись! – крикнул Патрик.

Я так отвлеклась, что даже не заметила, что происходило в загоне, пока Уэйд не сказал:

– Вот черт!

Жеребенок брыкался, прижав уши к голове. Зрелище было не из приятных. Хоть я и стояла поодаль от забора, все равно попятилась, вытирая вспотевшие ладони о джинсы, как вдруг лошадь взбрыкнула задними ногами.

– Броуди. Убирайся оттуда, – предупредила я. Даже несмотря на то, что это был всего лишь жеребенок, он был больше и сильнее, так что мог легко убить Броуди одним мощным ударом.

– Перестань выделываться, – упрекнул Броуди, не обращая внимания на возмущение жеребенка. – На сегодня мы закончили.

– Как, черт возьми, ты теперь вытащишь его из круглого загона? – тихо спросил Уэйд. Жеребенок фыркнул, не сводя глаз с Броуди, затем попятился назад, развернулся и побежал в противоположном направлении, словно желая доказать, что его не поймают и не будут указывать, что делать.

Несколько минут Броуди молчал, спокойно провожая лошадь взглядом, которая бежала прямо к забору и, казалось, собиралась перепрыгнуть его. Затем ударил веревкой по земле, и жеребенок остановился как вкопанный. Он подошел к коню и накинул веревку ему на спину, двигая ее взад-вперед и наваливаясь всем телом на его бок, пока не прижал того к забору.

Что он творил?

Вскоре я вздохнула с облегчением, когда Броуди прикрепил поводья к недоуздку жеребёнка и повел его через ворота как ни в чем не бывало. Он выпустил его в другой загон, где собрались несколько других лошадей, и закрыл ворота. Облокотившись на ограду, он наблюдал, как дикий мустанг скачет галопом вместе с другими лошадьми.

– Привет, Ковбой, – поприветствовала я, когда он присоединился к нам.

– Вив. – Он подозрительно прищурился, скрестив руки на груди. Его светло-каштановые волосы слиплись от пота и завивались у воротника футболки. Несмотря на пот и угрюмое настроение, я все равно находила его привлекательным. – Что ты здесь делаешь?

– Просто искала тебя.

– Я занят, – отрывисто сказал он. – Если тебе что-то понадобится, звони Кейт.

Ладно. Похоже, сегодня мне не удастся увидеть очаровательного Броуди.

Закончив со мной, он несколько минут поговорил с Уэйдом о жеребенке, затем мужчина попрощался и ушел, а Броуди переключил свое внимание на Патрика.

– С каких новостей начать: плохих или хороших? – спросил его Патрик.

– Ничего не говори. Дому нужна новая крыша.

– Увы.

Броуди пробормотал ругательство и провел обеими руками по волосам, собрав их на затылке.

– Какая новость тогда хорошая?

– У меня есть отличная команда, которая может приступить к работе в следующем месяце. Я подумал, что можно было бы включить Риджа в одну из бригад. Ему пойдет на пользу честный труд.

Броуди прищурился.

– Ты хочешь включить Риджа в строительную бригаду?

– Занятия в школе уже закончатся.

– Если только он не будет ходить на летние курсы, – пробормотал Броуди.

– Летние курсы? Какого черта? Как ты допустил то, что он провалил…

– Он все сдаст, – процедил Броуди сквозь стиснутые зубы.

– А я говорил, что ты должен был позволить ему жить с нами. – Патрик скрестил руки на широкой груди. – Этому мальчику нужна дисциплина и твердая рука.

– Я справляюсь. Не беспокойся о Ридже. Я за него отвечаю. Не волнуйся, хорошо? Ты и так слишком много работаешь. Мы не хотим, чтобы у тебя случился еще один сердечный приступ.

Патрик нахмурился.

– У меня все в порядке. Работа помогает мне не падать духом. Уход на пенсию свел бы меня в могилу раньше времени.

Броуди фыркнул.

– Твоя пенсия продлилась всего три месяца.

– Четыре. И у меня появилось столько свободного времени, что я чуть не умер. – С этими словами Патрик попрощался и зашагал прочь, оставив меня наедине с ворчуном Броуди.

– Тебе нужна помощь? – Мне пришлось слегка припустить трусцой, чтобы не отставать от него, пока тот направлялся к амбару.

– Нет. – Я ждала его возле конюшни, где он взял несколько недоуздков и поводьев, а затем отступила в сторону, чтобы пропустить Криса с еще одной охапкой сена. – Я переведу лошадей на заднее пастбище, – сказал ему Броуди. – Когда закончишь разгружать, мне нужно, чтобы ты убрал навоз, а затем скосил траву на семь сантиметров, нет, лучше десять.

– Понял, босс.

– Перестань меня так называть, – проворчал Броуди, прежде чем уйти.

Крис подмигнул мне, и мы обменялись улыбками, прежде чем я последовала за Броуди к двойному стойлу в конце амбара.

– Ты все еще здесь? – Он даже не взглянул на меня.

– Дай мне работу. Я не прочь испачкать руки.

Он схватил меня за руку, но лишь для того, чтобы осмотреть ее. Почувствовал ли он в момент соприкосновения тот же электрический разряд, что и я? Мои ногти были выкрашены в темно-синий цвет. На каждом пальце красовалась маленькая татуировка, которая имела для меня особое значение. Изучив мою руку с минуту, он резко отпустил ее, словно мое прикосновение обожгло его.

– Твои руки созданы для игры на гитаре, а не для физического труда. Почему ты хочешь мне помочь?

– Поскольку ты не желаешь принимать деньги за грузовик, я хочу найти другой способ заплатить.

Он раздраженно выдохнул, словно я действовала ему на нервы, просто дыша с ним одним воздухом. Девушка поумнее оставила бы его в покое, но я никогда не отступала перед вызовом, а данная ситуация очень походила на него. Если я чему и научилась в жизни, так это тому, что всегда нужно добиваться желаемого. А я хотела Броуди. Нет, не так. Он был мне нужен.

– Чего ты на самом деле хочешь, Шайло?

– Только то, что сказала. – Я уперла руки в бока. – Я не принимаю подачек. Дай мне работу.

– Почему мне кажется, что от тебя будут одни хлопоты и ты их совсем не стоишь?

Я усмехнулась.

– Не знаю. У меня насчет тебя иные мысли. Мне кажется, ты стоишь всех этих хлопот.

Броуди провел рукой по щетине на подбородке.

– Что ты задумала?

Я громко вздохнула.

– Почему ты такой подозрительный?

– Такова моя натура.

Я засунула руки в задние карманы рваных джинсов и покачалась на пятках.

– Что, если я скажу, что мне просто хочется провести с тобой время?

– Я бы сказал тебе перестать нести бред.

Я рассмеялась. У меня возникло ощущение, что Броуди больше лает, чем кусает. Он передал мне недоуздки и поводья, зашел в стойло и провел руками по бокам и животу лошади.

– Как у тебя сегодня дела, Кайенна? – Лошадь тихо заржала в ответ. Этот мужчина был добрее к лошадям, чем к людям.

– Почему она не с другими лошадьми?

– Со дня на день она родит. – Он несколько раз погладил лошадь, затем вернулся ко мне, и мы вышли через открытые задние двери сарая на пастбище, где паслось стадо.

Броуди придержал для меня калитку и закрыл ее, когда мы оказались на пастбище. Он приказал Бастеру сидеть и ждать за воротами, и пес послушно выполнил его приказ.

– Ты когда-нибудь имела дело с лошадьми?

– Ни разу. Хотя они красивые животные.

– Все животные красивые. Но, да, лошади особенные. – Он засунул два пальца в рот и свистнул. Я с удивлением наблюдала, как лошади рысцой подбежали к нему и остановились у ворот, борясь за место, словно желая, чтобы Броуди уделил им особое внимание. И я их прекрасно понимала.

– Они всегда все подбегают к тебе, когда ты свистишь?

– Нет. – Он мотнул подбородком в сторону черной лошади, бегущей рысью в противоположном направлении, как бы доказывая, что она никому не подвластна. – Они стадные животные, но всегда найдется тот, кто не придет на зов.

Броуди надел недоуздок на рыжевато-коричневую лошадь с черной гривой, прикрепил поводок к недоуздку и передал веревку мне, отчего наши руки соприкоснулись.

Я неуверенно протянула руку, чтобы погладить лошадь. Она тихонько заражала, и я восприняла это как положительный знак того, что ей понравилось мое поглаживание по шее. Я продолжала гладить лошадь, пока Броуди натягивал поводья на коричнево-белого коня с глазами голубого и карего цветов. Затем вывел его за ворота, жестом приглашая меня следовать за ним.

– Просто иди рядом с ней. Ослабь хватку. Расслабься. Она последует за мной.

Я глубоко вздохнула и последовала его совету, приноравливаясь к аллюру лошади, пока мы шли по грунтовой и поросшей травой тропинке под сенью деревьев, которые защищали нас от палящего техасского солнца. Угодья Броуди были прекрасны. Пышные, зеленые и пологие холмы с высокой травой, колышущейся под теплым майским ветром. Я глубоко вдохнула свежий воздух, понимая, что прошла целая вечность с тех пор, как я могла нормально дышать. Я проводила так много времени в разъездах, жила на чемоданах и каждую ночь спала в разных гостиничных номерах. Порой я забывала, каково это – находиться на природе. Теперь Лос-Анджелес был моим домом, но я никогда по-настоящему не чувствовала себя там как дома.

Броуди оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что со мной все хорошо.

– Ты в порядке?

Я кивнула.

– Да.

Добравшись до другого пастбища, я завела свою лошадь в загон и подождала, пока Броуди снимет недоуздки. Затем мы пошли обратно по тропинке, чтобы забрать других лошадей.

– Зачем ты их перегоняешь?

– Чтобы дать возможность траве вырасти на пастбище.

После того как мы перевели еще четырех лошадей, одна все еще упорно отказывалась подходить к Броуди. Вместо того чтобы погнаться за черной лошадью с белой звездой на лбу, Броуди закрыл ворота и ушел.

– Ты что, собираешься просто оставить ее там?

– Нет. Рано или поздно она одумается.

Я не была в этом уверена. Лошадь казалась упрямой и не желала следовать за табуном. И я поняла, что она станет моей любимицей.

– Как ее зовут?

– Бунтарка, – сказал он со смешком, и у меня возникло ощущение, будто я упустила какую-то шутку. – Ее зовут Бунтарка.

– Теперь она нравится мне еще больше.

– Я так и думал.

Я помогла Броуди наполнить солью ведра, висевшие в навесах на пастбище, почистить и долить воду в корыта. Когда с этим было покончено, Броуди сказал, что ему нужно починить забор на первом пастбище, поэтому, пока он собирал инструменты и кедровые доски, я подождала у амбара, где хранился трактор John Deere и сельскохозяйственное оборудование, а затем последовала за ним. Я не удивилась, когда он отказался от моего предложения помочь.

Прислонившись спиной к забору внутри загона, я наблюдала, как Бунтарка демонстрирует свой независимый дух. Краем глаза я также наблюдала за Броуди, который с помощью лома отдирал поврежденные доски забора. Мышцы на его руках вздувались и напрягались, а вены на предплечьях отчетливо выступали. Настоящее порно в лучшем его виде, и, как бы я ни старалась, не могла отвести от него глаз.

Мне нравились мужские руки, а его были большими, сильными и умелыми на вид.

Каково было бы чувствовать прикосновение этих мозолистых, загорелых рук к своей коже? Был бы он грубым? Или нежным? Мне казалось, Броуди способен и на то, и на другое.

– Нравится то, что видишь?

– Сойдет.

Уголки его губ приподнялись. Я улыбнулась про себя, когда он наконец попросил меня о помощи, после того как отрицал, что нуждается в ней.

Глава шестая

Шайло

Я придерживала кедровую доску забора на столбе, пока Броуди закреплял ее с помощью шуруповерта, при этом основной вес панели приходился на его вторую руку. Я не привыкла находиться в обществе мужчин, которые работали руками и умели что-то чинить. Мужчины в моей жизни больше умели ломать, чем созидать.

– В гостевом домике кто-то умер? – выпалила я, когда Броуди поднялся на ноги и обошел меня, чтобы привинтить деревяшку к другому столбу.

– Почему спрашиваешь?

– Просто сложилось такое чувство.

Он искоса посмотрел на меня.

– Что за чувство?

– Не могу точно описать. Но я ощущаю чье-то присутствие.

– Типа призрака?

– Больше похоже на сильную вибрацию. Но дух у него хороший. Когда он появляется, меня охватывает чувство умиротворения и покоя. – Ого. Я приспустила свою маску. Понятия не имею, почему решила поделиться этим. Можно подумать, что после стольких лет искажения моих слов журналистами и вырывания цитат из контекста я научилась фильтровать речь. По-видимому, нет.

Какое-то время Броуди молчал, пока орудовал шуруповертом. Я ждала, что он рассмеется или назовет меня сумасшедшей. Или вообще промолчит, поэтому удивилась, когда услышала ответ.

– Его звали Уолт. Думаю, его можно назвать моим наставником. Лучший конюх, которого я когда-либо имел честь знать. Я познакомился с ним около двенадцати лет назад, когда участвовал в родео. Когда я купил это место, он спросил, не нужна ли мне помощь. Уолт приехал сюда на две недели, но ему так понравились здешние просторы, что в конце концов он остался навсегда.

– Не могу винить его в этом. Я понимаю, почему он решил остаться здесь. Это место особенное.

Броуди взглянул на меня, словно проверяя, говорю ли я искренне. Я улыбнулась, вспомнив, как он советовал делать это почаще.

– Да, так и есть. – Он отошел, чтобы оценить свою работу, затем выровнял еще одну панель забора. Я, ничего не говоря, придержала ее для него.

– Что случилось с Уолтом? Как он умер?

– Док сказал, что он отошел мирно. Во сне. Лучшая смерть, на которую можно только надеяться.

Я кивнула.

– С моей Ма-Ма было то же самое. Моей бабулей, – добавила я на случай, если он не был знаком с каджунским [17] термином.

– Я знаю, что такое Ма-Ма. Вы были близки?

– Да. – Я улыбнулась. – Она вырастила меня с братом. Некоторые люди считали ее сумасшедшей. Другие же были истинно верующими.

– Верующими во что?

– Она была экстрасенсом. – Я наблюдала за выражением его лица, ожидая увидеть признаки недоумения, но их не оказалось. Он воспринял спокойно сказанное мной.

– У тебя тоже есть дар?

– Она так говорила.

– Но ты в это не веришь?

– Иногда верю. Некоторые ситуации невозможно объяснить. А порой я знаю то, о чем люди мне не говорят. – Броуди выглядел настороженным, и я поспешила успокоить его: – Точнее, не так. Я не умею читать мысли. Просто… чувствую людей. Что-то вроде их вибраций. Но не всех. Только определенных. – Как ты. – Но у некоторых людей есть аура, и они излучают сильные вибрации.

– Некоторые люди… как я, например?

Заметив настороженность в его тоне, я замешкалась, прежде чем ответить. Казалось, Броуди было что скрывать.

– Ты не испугаешься, если я скажу «да»? Не убежишь?

– От чего?

– От меня.

– Если таким образом ты решила заигрывать со мной, то получаешь баллы за оригинальность.

– Я не заигрываю с тобой. Просто поддерживаю беседу. Подумала, что тебе может быть интересно. Учитывая, что ты, очевидно, кто-то вроде заклинателя лошадей.

Он фыркнул.

– Я не заклинатель лошадей.

– Ладно. Как скажешь.

– Вот и она, – тихо произнес Броуди, поднимаясь на ноги и проверяя забор на прочность. Я обернулась и увидела, как Бунтарка подкралась к нам поближе, а затем остановилась. Как он вообще увидел ее, стоя к ней спиной?

Я стояла неподвижно, как статуя, в ожидании ее следующих действий. Примерно минуту спустя лошадь сделала еще несколько неуверенных шагов, затем еще парочку, пока не оказалась прямо передо мной.

– Разве ты не красотка? – Я неуверенно протянула руку, и когда она не отстранилась, то погладила ее по шее. Лошадь тихо заржала, и я продолжила гладить ее, с каждым разом все смелее, пока та не уткнулась носом мне в бедро – игривый жест, который заставил меня улыбнуться.

– Ты ей нравишься. – В его голосе прозвучало удивление. Вообще, мне следовало оскорбиться.

– Может, она пытается тебе что-то сказать.

– Например, что? – поинтересовался Броуди, собирая свои инструменты.

– Будь повежливее с Шайло.

– Насколько вежливее ты хочешь, чтобы я был? – спросил он, надевая на Бунтарку недоуздок и закрепляя веревку.

Я пожала плечом.

– Мне бы не помешал друг.

– Хочешь быть друзьями? – скептически спросил он.

– Конечно. Почему бы и нет? – Теперь он стоял рядом со мной, так близко, что я могла вдыхать его неповторимый аромат и ощущать тепло, исходящее от его кожи. – Я не ищу отношений.

– Это хорошо. Потому что я их не завожу.

– А что тогда? – спросила я, уводя Бунтарку с пастбища, пока Броуди нес свои инструменты.

– Случайные связи. А ты?

Очевидно, ужасные отношения.

– У меня перерыв в отношениях с мужчинами. Я взяла с собой запасные батарейки.

Он рассмеялся.

– Все настолько печально.

– Мой большой мальчик хорошо заботится обо мне. Я могу изменить настройки. Ускорить. Замедлить.

– Твой большой мальчик. – Из него вырвался еще один смешок. – Черт возьми. Это звучит так трогательно. – После паузы он продолжил: – Держу пари, он не такой большой, как я.

– Ты серьезно соревнуешься с секс-игрушкой? Размер не так важен.

– А у твоего большого мальчика тоже есть язык и руки? Может ли твой большой мальчик обхватить тебя сзади и шептать на ухо непристойности, пока…

– Прекрати! – Я шлепнула его по руке. Не то чтобы я была ханжой, однако он заставил меня задуматься о том, что он мог бы сделать со мной своим языком, руками и большим членом.

Я опустила взгляд на его промежность, и он рассмеялся.

– Ты ведь сейчас обдумываешь мои слова, не так ли?

– Нет. – Признаюсь, я не могла перестать думать о них, но ему не обязательно это знать. – Я просто хочу, чтобы мы стали друзьями. – Я даже не думала о том, чтобы использовать его, дабы добраться до Хейли. Это правда. Несмотря на его угрюмость, мне нравилось с ним общаться. – В моей жизни много лицемеров. И много потребителей. Людей, которым… просто что-то нужно от меня. Порой трудно понять, кому можно доверять. Но ты другой. Ты настоящий.

Он пустил Бунтарку на пастбище, закрыл ворота и повернулся ко мне. Солнце освещало его лицо, отчего глаза казались светлее, как мед.

– А как насчет тебя? Ты настоящая, Шайло?

– Не всегда, – призналась я. – Но прямо сейчас? С тобой? Да. Я настоящая Шайло.

Он с минуту изучал мое лицо, пытаясь отыскать правдивость моих слов. Умел ли он разбираться в людях так же хорошо, как и в лошадях? Он кивнул, словно уже составил свое мнение обо мне.

– Пойдем. Я познакомлю тебя с Дакотой.

Мы подошли к другому загону, поменьше, чем первые два, и в нем содержалась только одна лошадь. Я ничего не смыслила в лошадях, но эта не походила на остальных. Она выглядела подавленной. Грустной. Стояла у забора, опустив голову. Броуди хмыкнул, и та подняла голову, посмотрев на него.

– Почему Дакота одна?

– Она еще не готова присоединиться к остальным. С ней жестоко обращались.

– Что с ней случилось? – На этот раз я осталась за воротами, а Броуди зашел внутрь. Дакота медленно подошла к нему. Я оперлась локтями о верхушку забора и опустила подбородок на ладони.

– Ее нашли в стойле в метре навоза. Слабой. Истощенной. Неухоженной. – Он погладил лошадь по шее сильными, но нежными движениями. – Не знаю, что именно с ней случилось, но уж точно ничего хорошего.

– И что ты делаешь с такими лошадьми? – спросила я.

– Начинаю с нуля. Действую осторожно и не спеша. Нельзя торопиться, иначе все пойдет прахом. Сейчас я просто пытаюсь помочь ей выздороветь и привыкнуть к человеческому прикосновению. Провожу с ней время, разговариваю и глажу ее. За последние несколько месяцев она проделала большую работу.

Мы провели с Дакотой около двадцати минут, и все это время Броуди разговаривал с ней и гладил. Я могла бы наблюдать за ним весь день напролет. Я чувствовала спокойствие и умиротворение: теплое солнце согревало лицо, а мягкое покачивание хвоста Дакоты наводило на мысль, что это ее способ выразить признательность. Она верила, что Броуди будет к ней добр.

Этим лошадям чертовски повезло, что в их жизни появился Броуди. Несмотря на его ворчливость и порой грубость, в глубине души я знала, что он хороший человек. Я достаточно часто сталкивалась с плохими людьми, чтобы понимать разницу.

– Хотел бы я спасти их всех, – пробормотал он, когда присоединился ко мне у забора.

Я бы хотела того же.

– Крап тоже спасенный конь. Первый, кого я вывел из пастбища, – пояснил он, когда мы возвращались по тропинке к амбару.

– С голубым глазом?

– Да. Он попал ко мне несколько лет назад в очень плохом состоянии. Мы подозревали, что его били кнутом. Его владельцы неделями не снимали с него седла и привязывали его голову к стойлу. – Броуди с отвращением покачал головой.

– И посмотри на него сейчас. Ты дал ему хорошую жизнь.

– Это не всегда получается. Некоторые из них не могут оправиться. Но ты права, нет лучшего чувства в мире, когда у тебя получается реабилитировать их.

– У тебя талант, Ковбой.

Он взглянул на меня.

– У тебя тоже, Шай. У тебя тоже.

– Может, я напишу песню про тебя.

Он фыркнул.