Жаркие ночи

Эйвери остановила его:

– Я знаю, ты мужчина и все такое, в тебе заложено умение улаживать, но ей нужно просто побыть немного одной. Умный мужчина дал бы ей такую возможность. И может быть, после этого ей захочется, чтобы ты обнял ее.

Он кивнул.

– Дай ей время, старик. На твоем месте я бы не добавлял, ей и так досталось.

Хороший совет. Но ему невыносимо, что она наверху совсем одна и рыдает от того, что он наговорил ей. Клаудия никогда не была плаксой, живая, веселая, энергичная.

Как солнечный зайчик.

Он виноват, что она льет слезы.

Люк покачал головой:

– Нетушки, извините, не могу.

И ушел. Все следили за тем, как он поднимается к Клаудии.

Эйвери вздохнула:

– Думала, он умнее.

Джона обнял ее за плечо, прижал к груди.

– Даже умный мужчина может сглупить, если дело касается женщин.

Она улыбнулась и тоже обняла его.

– Это верно. Вы бываете довольно тупыми.

Джона хмыкнул и чмокнул ее в висок.

– Это плохо кончится, правда? – спросил Сайрус сестру, потрясенный, что кто-то может пойти против желания Клаудии.

Айсис кивнула:

– Ему конец.

Ноги сами привели Люка к двери номера «Копакабана» – люкса, где Клаудия жила с родителями с шести лет. Он и его родители жили рядом, в люксе «Тадж Махал». Прежде чем постучать, он засомневался: вдруг она тут больше не живет. Может, перебралась в более скромный номер, когда родители уехали.

Но мысли быстро улетучились. Клаудия Девис сентиментальна и вряд ли избежала ностальгии по дому ее детства. Или по виду с ее балкона.

Он постучал. Ответа не было.

Он снова постучал. Громче. Все равно ответа не было.

– Клод, я знаю, ты здесь. Открой.

Ответа не было.

– Я могу целый день стучать, – пригрозил он, несмотря на то что падал от усталости. – Я сяду здесь и буду ждать, когда ты выйдешь. Когда-то ты ведь все равно выйдешь. Могу просидеть здесь целую неделю, тебе придется смириться с этим.

Никакого ответа. Дверь не открывалась. Люк вздохнул и, опираясь спиной о темную, крашенную под мрамор дверь, скользнул вниз. От усталости он не мог больше стоять. Несмотря на роскошь бизнес-класса, он почти не спал в самолете, беспокоился о курорте, о Клаудии.

Люк закрыл глаза и потер лицо руками, ощупывая пробивавшуюся щетину, хотя он успел наспех побриться в самолете. Обычно он был безупречно выбрит, и сейчас ему стало неприятно и хотелось немедленно что-то с этим сделать.

После душа. И после сна.

На самом деле его беспокоил весь его вид. Рукава небрежно засучены, три верхние пуговицы расстегнуты, дорогая деловая рубашка влажная от пота, а на босых ногах остались следы песка.

Люк гордился своей внешностью. Он считал, что она во многом помогает ему добиваться успеха. Если у вас вид профессионала, то клиенты охотнее расстанутся со своими деньгами.

Он снова постучал в дверь.

– Клод.

Никакого ответа.

Люк посмотрел на ноги и постучал большими пальцами ног друг о друга, чтобы стряхнуть песок. Приличная горстка блестящей пыли осела на толстый старый ковер с пальмами, украшавший коридор с незапамятных времен.

Ребенком, носясь по курорту, он всегда приносил на ногах песок, почти не обращая на это внимания, хотя мать вечно бранила его за то, что он оставляет следы. Жаль, этого уже не вернешь.

Как и все сегодня, песок на ковре вывел его из себя. И он наклонился собрать его. В кармане зазвонил телефон. Он стряхнул остатки песка и быстро ответил на сообщение.

Его внимание привлекла пара рабочих ботинок, он посмотрел вверх и увидел Джону с ключом. Да, у них в «Тропикане» все еще были старые добрые ключи.

– Это поможет, – объяснил Джона. – Если скажешь Эйвери, что это я дал его тебе, буду все отрицать.

Люк убрал телефон и взял ключ от «Тадж Махала».

– Спасибо.

Они давно дружили.

– Не напортачь здесь, – предупредил Джона перед уходом.

Люк пошел к следующей двери и вставил ключ в замок. Двадцать лет семьи Девис и Харгривс не только управляли курортом, но и жили по соседству.

Люк вошел в номер, как никогда обветшалый и запущенный. Знакомый запах старого ковра, накрахмаленного белья и освежителя воздуха с ароматом гибискуса напомнил ему детство. С возрастом он все больше ненавидел этот запах, по мере того как росло отчаянное желание увидеть большой мир, но сегодня он всколыхнул воспоминания.

Нужно отдохнуть.

Он взглянул на кровать королевского размера, покрытую цветастым покрывалом в гавайском стиле, и удивился желанию оставить Клаудию в покое, как она и просила, и предаться необходимому сейчас сну. Бесполезно доказывать ей что-то сейчас, когда мозг почти не работает! Но та ее единственная слеза, как в замедленной съемке, прокручивалась у него в голове. Он подавил желание отдохнуть и подошел к двери между номерами.

Давно забытое воспоминание помешало ему воспользоваться ключом. Когда родители управляли курортом, эта дверь никогда не запиралась. Она вообще обычно была распахнута настежь. Интуитивно он взялся за ручку, дверь открылась.

Перед ним на такой же огромной кровати лежала Клаудия, скорчившись и плача навзрыд так громко, что ему показалось: она даже не слышала, как открылась дверь.