Мятежное сердце

Человек кивнул.

– Сорок фунтов за каждый ящик, – тихо сказал он.

– Идет. – Темпл взял у него ружье, положил в ящик, поставил крышку на место, прикрыл брезентом остальные ящики. – У нас нет времени, отплываем сегодня.

– Нет. – Человек хмуро взглянул на корабль. – Через неделю.

– Об этом знал только один человек.

Предатель замер, его холодный взгляд остановился на вышедшем из темноты Николасе.

– Дед, – сказал он.

– Бог тебя проклянет, – ответил потрясенный Ник и протянул руку, чтобы открыть ему лицо. Незнакомец выстрелил, но Темпл успел оттолкнуть напарника, схлопотав пулю в бок. Кучер хватил предателя ломиком по голове, и тот рухнул на землю.

Из соседних таверн и домов высыпали люди, на шум бежали матросы. Темпл, держась за бок, нагнулся, чтобы взглянуть на сапоги предателя.

– Ну и хладнокровие! – Он взглянул на Ника. – Те же самые.

Николас сорвал с незнакомца шляпу и шарф, закрывающий лицо.

– Этот человек пытался убить ее? – спросил Темпл.

– Да, – печально ответил Ник.

– Вряд ли он на такое способен. – Мэтьюз вглядывался в лицо убийцы.

Лицо Кристиана Чендлера, графа Стенхоупа.

Рейн уже три дня не разговаривал с ней, проводя все время на палубе и наблюдая за ремонтом. Микаэла не могла понять, что происходит в голове мужа. Ели молча, постель ее оставалась пуста. Да ему и незачем приходить, он все равно не человек, а призрак. Она пыталась убедить себя, что он делает это ради нее, хотя устала от его леденящих взглядов, от манеры рычать на всех.

Микаэла одернула юбку бархатного платья. Кабаи отлично справился. Обгоревшие рукава отрезаны по локоть, за отсутствием кринолина лишняя длина убрана, новый подол обшит золотой тесьмой. По крайней мере у нее теперь будет приличный вид. Не помня себя от беспокойства, Микаэла подошла к книжным полкам, чтобы отыскать книгу, не читанную раньше, но безвольно опустила руку. Она жестом подозвала Раджин, и та, низко пригнувшись, словно боялась, что ее станут ругать, пошла к ней.

– Милая, – прошептала Микаэла и опустилась на колени, чтобы приласкать свою любимицу. – Мы немного переживали, да?

Когда пантера шлепнулась у ее ног, она прижалась к ней щекой, и обе вздохнули.

Дверь распахнулась. Вошедший Кабаи с ласковой улыбкой протянул хозяйке поднос.

– Я не голодна.

– Моей госпоже нужно поесть.

– А твоей госпоже так не кажется. – Мысль о еде была ей столь же неприятна, как и перспектива есть в одиночестве.

– Госпожа.

– Рейн присоединится ко мне? Араб покачал головой.

– Сейчас это все закончится, – прошептала Микаэла пантере. – Тебе лучше поискать укромное местечко.

Она решительно направилась к двери, не обращая внимания на уговоры Кабаи и его предостережения, что такой поступок неразумен. Рейн до сих пор не удосужился объяснить ей, далеко ли они от острова. Даже не пожелал ей доброго утра.

Микаэла вышла на солнце, подняла лицо к небу и вздохнула полной грудью.

Разговоры смолкли. Взглянув на квартердек, она увидела мужа, который сидел закинув ногу на поручни и устремив взгляд за горизонт. Видимо, он ждет Колина. Улыбаясь матросам, которые уступали ей дорогу или помогали перебираться через бухты веревок, Микаэла шла к трапу и думала о том, что если она страдала от молчания Рейна, то команде приходится терпеть его вспышки гнева.

Лилан предостерегающе кивнул в сторону капитана, но она лишь вздернула подбородок. К ней тут же подскочили два помощника капитана и помогли взобраться на квартердек.

– Доброе утро, джентльмены.

– Доброе утро, миледи.

– Далеко мы от острова?

Оба помощника взглянули на прямую спину Рейна, потом на рулевого. Лилан кивком указал на нос судна. Микаэла повернулась, и глаза у нее сначала расширились от удивления, затем превратились в щелочки от гнева. Остров лежал перед ней – до него оставалось плыть меньше часа! Микаэла до боли стиснула кулаки. Значит, скоро она увидит его отца, мать, друзей, а Рейн не удосужился хотя бы предупредить ее. Микаэла снова почувствовала себя чужой. Следующие несколько дней пройдут под взглядами его родственников, поэтому она не станет позорить мужа и будет разыгрывать перед всеми полнейшее счастье.

– Я хочу поговорить с тобой.

– Не сейчас. – Он даже не взглянул на нее.

– Нет, сейчас. Он ушел и больше не вернется. У него были свои причины напасть на тебя, и ты ничего не сможешь выяснить, пока не встретишься с ним.

– Это тебя не касается. Неприязненный тон больно задел ее.

– Если ты хочешь отделаться от меня, тогда помоги мне, Рейн Монтгомери, – прошипела она. – Я проткну тебя шпагой твоего деда.

– Он не мой дед.

– Нет, твой. Рэнсом твой отец. Аврора твоя мать. Что ты скажешь им, когда придется рассказать, что Колин занимается пиратством?

– Ничего не скажу.

– Значит, мы продолжим это тягостное молчание? – Сочувствие к нему перешло в ярость. – Я хочу разговаривать с мужем, черт побери, а не со стенкой! Хочу обнимать его по ночам, утешать, даже если он… – ее голос дрогнул, – не хочет меня.

Рейн продолжал смотреть на белую полосу за кормой «Императрицы», но пальцы его сжались в кулак. Микаэла проклинала его за бесчувственность, за то, что он заставил ее полюбить человека, который наглухо заперт у него внутри.

– Пойдем в каюту и поговорим наедине.

– Нам нечего обсуждать.

– Понятно. Наш брак и твои друзья ничего для тебя не значат, когда ты не в настроении.

Рейн наконец повернулся. Глаза сверкают бешенством, голос резкий:

– Я не нуждаюсь ни в твоем сочувствии, ни в постоянных наставлениях, женщина! Это тебя не касается и никогда не будет касаться. Возвращайся в каюту и оставь меня в покое!

Члены экипажа изумленно воззрились на него, однако Микаэла не отступила.