Невольница Восточных пустынь. Страсть демона

Сок камнеломки – опасный и хитрый яд. Порой он убивает мгновенно, а иногда может держать свою жертву между небом и землей часами, а то и днями.

С лекарем получилось именно так.

Его нашли без сознания рано утром. Рабыня криком перебудила дворец, а потом кричала уже на допросе. В приступе ярости Таир рвал и метал, но хватило выдержки не прибить глупую девку. Мальчишку помощника тоже проверили, хоть у него имелось подтверждение невиновности – ночь он провел в библиотеке султана, его видела и стража, и хранитель.

Да никто и не входил в покои лекаря. Как же так произошло, что еще бодрый вечером старик утром уже едва дышал?

Следовало бы поразмыслить над этим как следует, но вместо этого Аид рассматривал порхавшую около лекаря северянку.

А там было на что посмотреть.

Сколь бы ни было неприятно, но врать себе – последнее дело. Недооценил травницу. Ох как недооценил.

Девушка словно изменилась. Движение, взгляд, голос – все свидетельствовало о безумной преданности своему делу и редком мастерстве. Ее пальцы были ловки, взгляд точен, а ум цепок на мелочи.

Ильва ловко управлялась с неподвижным телом, заставляя лекаря глотать снадобье, когда требовалось. Для этого она нажимала на особую точку чуть повыше кадыка. И старик реагировал.

Девушка не брезговала лично сменить испачканные мочой покрывала. А перед тем, как бросить их в корзину, внимательно осмотрела и – о, Всевышний! – обнюхала.

– Слишком много желчи, – пробормотала, будто сама себе. – Его нутро изъедено отравой…

Изъедено? Скорее, прогнило насквозь. Аиду довелось видеть жертв сока камнеломки вскрытыми. Одна чернота.

– …Но несчастный получил лишь малую порцию, – продолжила девушка, вскидывая на него затуманенный взгляд. – Будто он вовремя заподозрил неладное и…

– Вода!

От его рыка травница отпрянула. Насыщено-синие глаза потемнели, словно грозовое небо, а бровки жалобно выгнулись.

Но сейчас Аиду было не до бабских истерик. Ухватив северянку за руку, он поволок ее прочь из покоев. К султану.

И, хвала Всевышнему, девчонка вела себя как положено рабыне – смирно и молчаливо. Он слышал лишь ее тяжелое дыхание да топот легких ножек. Даже переодевшись в остроносые туфельки, Ильва спотыкалась через шаг.

– Говори, – без приветствия начал Таир, едва Аид прорвался сквозь стражу в султанские покои.

– Лекарь пил воду ночью. Это и стало причиной отравления.

Таир нахмурился.

– Стража проверила всю посуду и воду тоже, там не было яда.

Да, он знал. Как и то, что яд все-таки был.

Травница рядом с ним беспокойно вздохнула, будто хотела что-то сказать. И Аид кивнул.

– Может, кроме воды на столе лекаря были яства? – начала осторожно. – Если сделать из сока камнеломки порошок, запахом он будет похож на специю… Я не знаю, как называется это растение в Восточных землях. Похоже на лук, но дольками.

– Чеснок, – зарычал султан, поднимаясь на ноги. – Ахмед съел кусок хлеба и запил его водой с добавлением мятного отвара, который нужен, чтобы яд начал действовать. Хитро…

Таир встал и сделал знак страже.

Двое из них приблизились к трону, готовые исполнить любой приказ.

– Взять и допросить всю кухонную прислугу. Живо, – и, дождавшись, пока воины исчезнут, обратил свой взор на северянку: – Если лекарь выживет, ты получишь награду золотом. Это мое слово.

Аид стиснул кулаки, силясь укротить рвущееся на волю пламя. Нет, не на такое он рассчитывал, приводя травницу во дворец! Но кроме жгучей ярости и удивления под сердцем шевельнулся восторг.

Не только хороша собой, но и умна! А еще упряма.

Непокорность северянки влекла сильнее, чем умелые ласки Фаизы. Ту готовили прислуживать мужчинам, а травница росла свободной телом и духом. Он немного знал об этих необычных женщинах. Они жили тесными общинами, рожая дочерей тогда когда сами считали нужным.

В их деревнях дозволялось селиться лишь немощным мужчинам или совсем юным мальчикам, которых отдавали на службу, едва тем исполнится десять. Отрядам, что патрулировали дороги и леса, запрещалось приближаться к травницам под страхом смерти. Любой, обидевший благословлённую Северными Духами, приговаривался к казни.

Стоило ли говорить, что такая жизнь отличалась от жизни восточных девушек как день от ночи?

Аид нахмурился.

– Для начала пусть лекарь поправится, – процедил сквозь клыки.

Северянка вновь вздохнула, прикасаясь пальчиками к ошейнику – он давно подметил этот странный жест. У девушки было любимое украшение? Возможно…

Его размышления прервал появившийся слуга.

– О, господин, – упал ниц, не добегая до трона десятка шагов. – Почтеннейший Ахмед открыл глаза… О, радость!

Аид же мысленно выругался. Радость, да. Но не для всех.

***

Ильва никогда не видела столько яств. Травницы питались скромно. Не голодали, конечно, но не позволяли себе обжорства.

– Я тоже долго не могла привыкнуть, – тихо призналась Лайан. – Этим можно накормить десяток бедняков, а вместо этого пищу выбрасывают.

– Выбрасывают?!

От возмущения Ильва чуть не вскочила на ноги. Да как же это выбрасывать?! Тут хлеб! И масло! И сыр!

– Прости, я не так сказала, – тут же повинилась Лайан. – Еду сушат, смалывают в муку и посыпают этим цветы во дворце или домах знатных господ.

– Все равно это неправильно, – пробурчала Ильва, кусая мягкую булочку.

Хлеб в Восточных землях особенно хорош – пышный, сдобный. Одним им можно было наесться досыта. И даже вкушая пищу со слугами, Ильва не могла не отметить разнообразия кухни. Правда, специй было ужасно много. От иных блюд рот горел словно в огне.

– Таковы правила, – вздохнула Лайан, поглаживая округлившийся живот. – Стол султана – мерило его достатка. А уж наложнице в тягости полагается есть за двоих. А я и куска не могу осилить, думая, сколько еды пропадает напрасно… Ну а ты? Всего ли хватает тебе в доме господина Аида ибн Хаира?

Последние слова Лайан произнесла совсем тихо. А в прекрасных фиалковых глазах мелькало беспокойство.

– Свободы не хватает, – в тон ей ответила Ильва. – Я… мне нужно вернуться обратно. И… Ох, милая Лайан. Я, наверное, не должна просить, но и молчать не могу! У работорговца есть еще одна северянка – Юнона. Ты ее не знаешь…