Его Медвежество и прочие неприятности

Прохладная тряпица коснулась пылавшего лба, и осторожными прикосновениями спустилась ниже. А Валерия таращилась в потолок и, превозмогая грызущую мигрень, пыталась умять в голове понимание, что все это ей не снится. Ни эти грубые каменные стены и темные гобелены, ни заплывший подсвечник на прикроватной тумбе, ни черный зев камина, ни эта истеричная нянюшка, которая сейчас с удивительной для ее костлявого сложения силой, ворочала обмякшую Валерию, надевая жесткую ночнушку и поправляя постель. Ни муж…

Ознобом по коже прошлись воспоминания: огромный рост, широкие плечи, ноги-столбы – под плотными штанами бугрились мышцы… Да-а, рядом с такой громадиной она – пигалица сопливая! Макушка строго по грудь. Широченную богатырскую грудь…

Стук в дверь выдернул ее из водоворота мыслей.

– Войдите! – крикнула чисто автоматически. Нянюшка опять охнула, а Валерия прикусила язык – ее привычка таким образом пускать посетителей в кабинет бухгалтерии явно не вязалась с местными нормами этикета.

Дверь скрипнула, и в комнату просочился лекарь. От монаха его отличал только обтянутый кожей сундучок, который мужчина легко нес под мышкой.

– Быстро же припёрся, паршивец бессердечный, – неожиданно зло прошипела нянюшка, – глаза бы мои борова этого не видели.

Ну, на борова мужчина походил с натягом, разве что толстоват немного…

– Вы очнулись, лэрди Аллелия. Воистину чудо.

Голос мужчины оказался приятным, а вот взгляд… Нянюшка ее могла не одевать – все равно Валерия почувствовала себя голой. Блекло-серые глаза неторопливо и цепко ощупали ее от макушки до кончиков укрытых вышитым одеялом ног.

– Моей госпоже надо отдохнуть, – сварливо отозвалась нянюшка, – зайдешь позже!

– Лэрд приказал провести осмотр немедленно.

– Твоем лэрду лишь бы приказы раздавать! Женщина – это не его солдатня! Ей нужен отдых перед осмотром. День, а лучше – неделя!

Лекарь поперхнулся, смешно вскидывая светлые брови.

– Лэрди нуждается в осмотре и новом лечении немедленно. Она должна как можно скорее прийти в себя.

– Ну, разумеется! Как же с больной наследников делать?

Валерия вяло прислушивалась к перепалке, механически отмечая очевидные факты. Медведь как-то связан с армией, или что тут у них. Ему нужен наследник, и быстрее, но если с первым понятно – обычно для этого и женятся, то со вторым не очень – к чему спешка? Однако все вопросы Валерия складировала «на потом».

Нянюшка обороняла ее укутанное тельце до последнего, но в конце концов доктору просто надоело, и он, отмахнувшись от разгневанной женщины, внаглую устроил свой сундук на прикроватном столике.

– Да замолчи уже, Дорис! – поморщился мужчина от новой порции визга о своей «грязной котомке» и «чистоты в покоях лэрди».

У нянюшки появилось имя. А заодно и красные, будто нарисованные, пятна на щеках.

– Как Ваше самочувствие, лэрди Аллелия? – обратился к ней, пока Дорис хватала ртом воздух.

– Не очень, – честно призналась Валерия. На самом деле она чувствовала себя отвратительно, как морально так и физически. В висках пульсировала глухая боль, а сухие глаза жгло от невозможности выплакать ощущение собственной беспомощности.

– Что не удивительно после такой жестокой горячки, – покивал ее словам доктор и щёлкнул замком, открывая крышку, – пять дней… Плохо, очень плохо. Организм ослаб… Прошу открыть рот.

Осмотр был вполне стандартным: горло, лимфоузлы под челюстью, пульс… Надо же – стетоскоп. Странный немного. Трубка явно из кожи, и строение другое, но точно он, родимый. В общем, дыхание ей тоже прослушали. Но ослабить глухой ворот доктор даже не заикнулся. И прикасался к груди так, словно Аллелия – мина, а он сапер.

– Воистину чудо, – повторил доктор, – Творцу у годно вернуть Ваше здоровье не тронутым. Хрипы пропали, биение сердце ровное, цвет лица приятен глазу…

За его спиной послышались булькающие звуки.

– Ни за что! Не пущу! Лэрди необходим отдых! Благостные дни в этом месяце придется пропустить!

– Но…

– Нет! – взвизгнула служанка так, что они с доктором скривились почти одновременно. Если у лэрда Медведя голос давил своей густотой, то у Дорис колол барабанные перепонки острым шилом. – Нет, не позволю! Это опасно для здоровья лэрди! В брачном договоре ясно сказано – должна быть здорова. Пять дней жестокой горячки не пройдут бесследно.

Уперев руки у бока так, что острые локти топорщились, как крылья, Дорис хмурила тонкие брови и всем своим видом пыталась продемонстрировать, что если надо – она будет охранять свою госпожу ценой собственной жизни. Валерия даже немного зауважала эту тощую женщину в темном, неказистом платье.

– Думаю, это не лишено смысла, – сдался доктор, – я сообщу лэрду, что его жена пока нуждается в отдыхе.

Очень ловко сложив все инструменты обратно в сундучок, мужчина откланялся и покинул комнату.

Как только дверь закрылась, Дорис без сил упала на свой стул.

– Все равно донесет ведь, – забормотала, доставая платок и прикладывая его ко рту, – старый пройдоха Флинн… Лишь бы перед лэрдом из шкуры выпрыгнуть… Ну месяц-то уже отвоевали. А дальше – как Творец пошлет. Уберегу Вас от монашества. Клянусь душой – уберегу!

И Дорис быстро сделала пасс правой рукой, отдаленно напоминавший перекрестие.

– От… чего? – пискнула Валерия не своим тоненьким голосом. И от жалостливого взгляда служанки стало совершенно не по себе – так смотрят на смертельно больного или невиновного, которому объявили смертный приговор.

– От монашества, бедняжка моя. Запамятовали из-за горячки? Как родите наследника – лэрд сразу в монастырь и отправит. Ох, госпожа, Вам что, дурно?

Глава 4

Валерия не считала себя нежной тургеневской барышней. Два старших брата и отец работяга – очень заманчивый пример для подражания. Ватага голосистых мальчишек и содранные коленки были ее спутниками жизни примерно до той поры, пока матушка природа не взялась превращать пацанку в подобие девушки. Софья Николаевна – мама Валерии, которая уже смирилась, что сыновей у нее все-таки трое, очень ловко подгадала момент и с радостью принялась перевоспитывать свою шебутную дочку. Обычный фельдшер в районной больнице, она не хуже гувернантки обхаживала Валерию, мягко, но уверенно уводя прочь от самодельных луков, казаков разбойников и прочих «мальчуковых» радостей. И все же детство помогло выработать в характере определённую твердость. Хамкой Валерия не стала, да и большой драчуньей никогда не была, но какой-никакой внутренний стержень появился.

И вот сейчас в нем появилась здоровая такая трещина. Бабка Синюшка, другой мир, новое тело, муж Медведь и как контрольный выстрел – после родов ее, как надоевшую псину, пинком в монастырь. Мавр сделал свое дело…

Валерия очень старалась, чтобы зубы не стучали друг о друга слишком сильно. Тело этой… Аллелии оказалось ужасно чувствительным к холоду. Дорис уже и камин развела и руки ноги ей растерла, и вторым одеялом укрыла, а озноб все гулял по мышцам, проникая в самые кости и превращая их в обжигающий лед.

– Конечно, не здорова… – бормотала Дорис, – нет, никаких благостных дней! Ледышечка моя, как есть – ледышечка! Вот, бульона горячего скушайте… Как Вы любите – с хлебом и мясными шариками…

Валерия и пикнуть не успела, а ей в рот отправили первую ложку супа.

– А… – вторая порция отправилась вслед за первой.

– М-м-м, – а вот и третья. Дорис пичкала ее бульоном, как заправская нянечка кормит капризного ребенка. Стоило рту чуть приоткрыться, в нем неведомым образом оказывалось полно супа. Вкусного, надо сказать. Только соли слегка больше, чем она привыкла. Подгадать момент было тяжелее, чем достать дефицитное импортное белье в пору ее юности, но Валерия все-таки справилась.

– За что в монастырь? – ам, еще одна порция, с фрикаделькой.

Дорис рассеяно моргнула и опустила ложку.

– Как… Как за что? Лэрди, так всем известно – Бьерн де Нотберг только и мечтает молодую супругу изжить.

– В масть… – потрясенно прошептала Валерия. Это же надо было так с именем угадать. Очевидно, родители лэрда решили не заморачиваться – Бьерн он и есть Бьерн ( прим. автора – скандинавское имя, переводится как медведь ). Не Эмануэль же, в самом деле.

Валерия вздрогнула, вспоминая огромную фигуру мужчины. Полный антипод миловидности. Одна только грубая животная сила и жесткость в каждой черте. Настоящий солдафон – ему только командовать. Рупора не надо, наверняка благородный лэрд голосом мог разбить граненый стакан.

– Но не тревожьтесь, моя госпожа, – опять залопотала Дорис, зачерпывая новую порцию супа, – все сладится, точно Вам говорю. Хуже партии и придумать нельзя! Где это видано: такую красавицу – и за ужасного Нотберга! Лучше бы король ссылкой отца Вашего наказал, так нет – родную кровинушку в откуп потребовал… Одно хорошо – бастарду здесь не похозяйничать… Будь он проклят.