Куриный бульон для души. Мама и сын. 101 история о безграничной любви

Каждый раз, когда Алекс ходил на скалодром, я втайне надеялась, что ему это надоест. Но оказалось, что лазание по горам – это единственное, что ему действительно нравится. Поэтому я просто не могла ответить отказом, когда он стал умолять меня отпустить его в Швейцарские Альпы. Я понимала, что там ему предстоит совершить восхождение вместе со своим приятелем Пьером и его отцом. Но признаться, что от одной только мысли об этом меня охватывает настоящий ужас, было выше моих сил.

Если бы тогда я увидела «скалу», на которую они собирались взобраться в тот солнечный день, то ни за что бы не согласилась. Филипп (так звали отца его приятеля) заверил, что она вполне по силам моему сыну.

И вот мы на месте. Монолит (как я могла не задаться вопросом, почему он так называется?) возвышался над Национальным парком Верхняя Савойя, рассекая небо подобно небоскребу – трехсотфутовый вертикальный меч из светлого гранита.

Я ахнула.

– Что?!

Нет, они не могли находиться там наверху – Алекс никогда бы не сделал ничего столь безрассудного! Не может быть, чтобы ЭТО было по силам моему сыну.

– Regardez![2 - Смотрите! – (фр.)]

Собравшиеся у подножия горы люди показывали на двух альпинистов, цеплявшихся за склон. Те двое двигались очень медленно и были едва различимы. Я запрокинула голову, не в силах оторвать взгляд от крошечных фигурок. Через несколько минут у меня заболела шея.

– Там наверху люди! – прокомментировал кто-то по-французски, указывая в небо. Чувство вины накрыло меня. Я должна была знать, куда они направляются. Должна была настоять на своем и сказать: «Нет». Теперь моя глупость могла стоить жизни моему сыну и отцу его друга.

В неподвижном альпийском воздухе был отчетливо слышен каждый звук. Голос Алекса казался тихим и неуверенным, когда он отвечал на указания Филиппа. Хотя Алекс прекрасно говорил по-французски, Филипп на всякий случай обращался к нему по-английски. Перестраховывался! Эта ирония не ускользнула от меня, пока я сжимала и разжимала кулаки и старалась дышать как можно медленней.

Между тем толпа у подножия горы росла.

– Ce n’est pas des Fran?ais, ?a[3 - Это не французы – (фр.).], – сказал кто-то. – Они говорят по-английски.

Раздался ропот, затем несколько человек понимающе закивали:

– Эти англичане сумасшедшие!

Англичане или нет, но безумная парочка продолжала медленно, с остановками, подниматься по отвесному склону скалы. Зачем кому-то понадобилось вот так цепляться за скользкую каменную стену?

Алекс не смотрел вниз – лишь на Филиппа, который выкрикивал ему указания, пока мой сын поднимался вслед за ним в небо.

Снова послышались голоса – кто-то сделал еще одно открытие.

– Там, наверху, маленький мальчик!

Это откровение задело всех за живое, теперь в их голосах зазвучало осуждение.

– Где мать этого мальчика? – спросил один наблюдатель. – Как она могла позволить ему сделать такое?

«Действительно, как?» – повторила я про себя, борясь с подступившей тошнотой.

Вдруг наступила тишина: зрители отвлеклись от скалы высотой в тысячу футов и заметили, что я стою поблизости, но не присоединяюсь к ним. Теперь все они смотрели на меня – на единственную подозреваемую, на плохую мать. Кое-кто осмелился сочувственно мне улыбнуться. Я улыбнулась в ответ.

– C’est mon fils[4 - Это мой сын (фр.).], – наконец призналась я. – Это мой сын.

Пришлось рассказать, почему альпинисты говорят по-английски.

– А, американцы… – Это, по-видимому, все объясняло.

И тут я почувствовала, что атмосфера у подножия горы изменилась. Или это просто я заметила то, что до той минуты ускользало от меня. Люди по-прежнему смотрели вверх, но в их позах и взглядах я видела не осуждение, а сочувствие и заботу.

Я прищурилась. Улыбка возвращалась ко мне, сердце понемногу успокоилось. Там, наверху, был мой сын. Все за ним наблюдали, а он совершал нечто, о чем мы, привязанные к земле существа, не осмеливались и мечтать. Он следовал за своей страстью.

Когда Филипп и Алекс, перевязанные веревкой, словно в замедленной съемке, благополучно спустились обратно на землю, толпа разразилась аплодисментами в честь маленького мальчика, который покорил большую гору. Слезы, которые я смахнула, прежде чем обнять его, не были слезами страха. Я гордилась им.

Алекс улыбался, и такой улыбки на его лице я не видела еще никогда. Он излучал тихую гордость за свое высшее достижение. Не то, которого я желала ему, а то, что он выбрал для себя сам. Он сам поставил перед собой препятствие и преодолел его. Разве это не было истинным показателем успеха?

И пусть в обычной жизни Алекс по-прежнему забывал подбирать свои носки, складывать грязную одежду в корзину для белья и наводить порядок на кухне. Но он познал радость победы на своей собственной священной земле, выиграл свою первую битву.

Я не могу обещать, что никогда больше не буду беспокоиться о его безопасности. Да и какая мать смогла бы? Но в тот день, у подножия Монолита, я тоже начала свой путь – путь к доверию и бесстрашию.

    Диердре У. Хоннольд

Кубок для тренера

Каждый набор для выживания должен включать в себя чувство юмора.

    Автор неизвестен

Наш ближайший сосед был тренером команды моего старшего сына. Он часто выводил команду на поле для тренировок.

Однажды теплым весенним днем я возилась с домашними делами, когда раздался стук в дверь. На пороге стояли двое парней. Они сказали, что мистеру П., тренеру, нужен кубок. Я сразу же принесла один из комнаты сыновей. Мальчики забрали кубок и побежали с ним обратно на поле.

Через несколько минут стук раздался снова. Те двое вернулись, чтобы прояснить ситуацию: оказалось, что мистеру П. не нужен был спортивный кубок, ему был нужен стакан для воды.

Но знаете, привыкаешь думать определенным образом, когда воспитываешь сыновей.

    Джоанна П. Брейди

Брайан

Лучшая часть жизни праведного человека – это его небольшие, безымянные и всеми позабытые поступки, вызванные любовью и добротой.

    Уильям Вордсворт

Брайану семь. Он мечтатель и сводит свою учительницу с ума. А она такая же жесткая, как ириска в декабре.

Однажды Брайан пришел в школу с опозданием на час. Учительница выбежала из класса, спустилась в кабинет директора и позвонила матери Брайана.

– Брайан сегодня опоздал на час, – сказала она. – С меня хватит!

Мать Брайана волновалась весь день. Наконец, Брайан вернулся домой.

– Брайан, что случилось в школе?

– Я опоздал. Моя учительница разозлилась.

– Я знаю, Брайан. Она позвонила мне. Так что случилось?