Конец легенды

– Мы полагаем, он был отравлен, – подал голос доктор Солано, удостоившийся приветственного кивка от следователя. – Я наблюдал агонию последнего часа, все признаки отравления мышьяком налицо.

– Что ж тут удивительного? С такими увлечениями… – сеньор Каррера уселся на единственный в комнате стул и вздохнул. – В доме целая башня с ядами – странно, что за двадцать лет отравилось всего два человека.

– Полагаю, тут все не так просто, – заметил брат Бартоломью, – в его руке обнаружилась записка, в которой некто предупреждает, что в доме живет убийца.

– Да ну? Где же она?

– Лежит на подоконнике.

Следователь с усилием поднялся и просеменил к окну. Он с минуту щурился на неровные строчки, шевеля губами и, наконец, обернулся к монаху:

– Ну и что? Какие-то бредни сумасшедшего. Дурацкие слухи о Черном Рико много лет гуляют по Кадису, наверняка бедный сеньор получал такие письма пачками.

– Не припомню этого… – возразил доктор Солано. – Я живу здесь много лет и могу поклясться, что сеньору Рико никогда не присылали подобной чепухи.

– Значит, кто-то из сплетников наконец научился грамоте, – ухмыльнулся следователь. – Лучше так, чем писать ложные доносы и прибавлять мне работы… Стало быть, здесь у нас очередной несчастный случай. Надеюсь, наследники разберутся с этой жуткой башней и превратят ее во что-нибудь более благопристойное.

– Вы не собираетесь начинать следствие? – прямо спросил брат Бартоломью.

– Для этого нужно преступление, а здесь его нет. Все-таки французы слишком впечатлительны… – сеньор Каррера дал отмашку стражникам, после чего продолжил: – Можно было бы заподозрить самоубийство, но его духовник мне ничего об этом не сообщил. Передайте родне, что для подобающих похорон нет препятствий. А мне пора возвращаться к своим делам. Всего доброго, сеньоры!

Он отвесил присутствующим едва заметный поклон и, на каждом шагу колыхаясь, словно гора желе, вышел за дверь.

В спальне снова воцарилась тишина. Некоторое время мужчины прислушивались к удаляющимся по лестнице шагам сеньора Карреры. Наконец, брат Бартоломью поинтересовался:

– И давно этот господин служит судебным следователем?

– Очень давно. Я переехал в Кадис и поступил на службу в этот дом больше двадцати лет назад, а сеньор Каррера получил свое место еще раньше, – отозвался доктор Солано. – Он расследовал гибель второй супруги сеньора Рико и пришел к аналогичным выводам. С ними, впрочем, я был согласен.

– Судя по слухам, которые ходят до сих пор, он тогда тоже не слишком старался?

– Расследовать там особенно было нечего… впрочем, рвение сеньора Карреры двадцать лет назад было не лучше сегодняшнего… Но что же нам делать теперь? Если сеньора Рико на самом деле отравили, убийца останется безнаказанным!

Брат Бартоломью ответил не сразу. Он задумчиво посмотрел на записку, оставленную следователем на окне, затем аккуратно сложил ее и убрал в кошелек, пристегнутый к поясу.

– Думаю, нам стоит задать пару вопросов слугам и убедиться, что письмо не попало в дом извне. После этого я бы не отказался от завтрака.

Внизу, у входной двери, доктор задержался, чтобы спросить привратника, когда в дом в последний раз доставляли почту.

– Дня три назад, – ответил тот, подумав. – И давеча был мальчишка с запиской, ее забрала сеньора Эстелла.

– Но сеньор Теодор получил некое послание. Кто-то из слуг не мог его принести?

– Точно нет. Письма получаю и отдаю я.

Убедившись, что больше от слуги узнать нечего, мужчины прошли в столовую. Там уже подали обед, но жильцы не торопились спускаться. У кого-то вследствие случившейся трагедии аппетит пропал по-настоящему, а кто-то лишь изображал скорбь. Андре представил, как голодные сеньоры сидят в своих спальнях, прислушиваясь к каждому шороху за дверью: не пора ли выбираться наружу? Прилично ли это? Что подумают остальные?

И один из них особенно озабочен тем, чтобы вести себя как подобает. Ведь убийцу может выдать любая мелочь, даже плохо скрываемое чувство голода в минуту, когда следует вовсю предаваться скорби.

Усевшись за стол, брат Бартоломью сказал ему:

– Теперь мы знаем точно, что записку подбросил кто-то из домашних. При этом почерк доктору не знаком, а содержание письма – весьма сомнительное.

Андре кивнул:

– Очевидно, что для несчастного случая слишком много неясностей. Но, думаю, я понял, почему сеньор Рико так спешил прочесть эту записку: полагаю, бумага была свернута таким образом, чтобы крупная и отчетливая надпись «Убийца» оказалась снаружи. Он разобрал это слово даже без очков и при неясном свете, а вот чтобы узнать остальное…

– Стало быть, автор записки знал о плохом зрении сеньора Рико и, возможно, о его привычке хранить очки в лаборатории.

– Думаете, сеньора Рико пытались выманить из спальни?

– Может быть… – после секундного колебания ответил монах. – Пока мы знаем только то, что он получил странную записку и яд. Фактически больше нам ничего не известно.

Андре с удивлением поглядел на него. Еще вчера брат Бартоломью излучал спокойную уверенность, однако теперь выглядел по-настоящему озадаченным. Да и разговор со следователем явно прошел не так, как он ожидал. Что происходит? Разве монах не предвидел всего этого?

Доктор Солано, чтобы разрядить обстановку, сказал:

– Еда остыла. Может быть, вызвать слугу?

– Не слишком удобно приступать к трапезе в отсутствие остальных, – заметил Андре.

– Мне кажется, кто-то идет.

Слух не обманул доктора, потому что в столовую вошли сеньора Бланка под руку с братом. Женщина надела черное платье и покрыла волосы шалью, сеньор Суарес украсил рукав траурной повязкой. Только теперь Андре заметил, что дворянин прихрамывает на левую ногу. Тощий и нескладный, он выглядел почти уродом рядом с красавицей-сестрой.

Лицо вдовы выражало глубокую печаль. Она сильно побледнела и осунулась по сравнению со вчерашним днем, но даже это не портило ее красоту

– Я рад, что вы нашли в себе силы спуститься к столу, – обратился к даме доктор Солано.

– Это благодаря брату; он меня уговорил, – тихо ответила она. – Сомневаюсь, что смогу хоть что-нибудь съесть сегодня.

– Такое потрясение у кого угодно отобьет аппетит. Но вы еще не совсем здоровы и должны быть внимательнее к себе.

– Я прослежу за тем, чтобы с моей сестрой все было в порядке, – заявил сеньор Суарес. – Мы благодарим вас за внимание, доктор.

Снаружи вновь послышались голоса, и через секунду появились сеньор Ксавьер с супругой. Оба также надели траурные повязки, но на лице дамы выражение скорби перемешивалось с плохо скрываемым торжеством. Особенно это было видно по острому, вздернутому носику.

Сразу следом за супругами в столовую вошла сеньора Эстелла, и разгадать ее мысли мог бы разве что Эдип. Отсутствие зрения ему ничуть бы не помешало, поскольку лицо женщины было совершенно непроницаемым и к тому же пряталось под черной вуалью.

– Ого! Почти все в сборе! – воскликнула сеньора Люсия, кивнув гостям. – А мы столкнулись на лестнице и обсуждали похороны бедного Теодора. Ведь если окажется, что на кладбище ему места не будет…

– Все станет ясно после визита следователя, – перебила ее сеньора Эстелла.

– Он уже был здесь и перед уходом сказал, что не видит препятствий для подобающего погребения, – ответил доктор Солано.

– Он ушел, не поговорив ни с кем из членов семьи? – нахмурилась она.

– Заявил, что у него дела – и… – развел руками доктор. – Сеньор Каррера пришел к четкому выводу, что это несчастный случай, и не видел смысла задерживаться.