Отпуск на двоих

– И теперь мне нужна новая.

Рейчел сочувственно кивнула:

– Я как-то читала об этом статью. Достижение важной жизненной цели часто приводит людей к депрессии. Жизнь – это путешествие, а не конечная точка, дорогуша, или что там за хрень обычно пишут на мотивирующих картинках. – Лицо Рейчел снова смягчилось, придя в полное соответствие с образом, который она использовала для социальных аккаунтов. – Знаешь, мой психотерапевт говорит…

– Твоя мама, – поправила я.

– Она была психотерапевтом, когда это сказала, – возразила Рейчел. Это значит вот что: Сандра Крон определенно являлась доктором Сандрой Крон, точно так же, как Рейчел иногда определенно является Рейчел-из-академии-искусств, но никакого отношения к настоящему сеансу психотерапии это не имеет.

Как бы Рейчел ни умоляла, ее мать отказывается быть для нее лечащим врачом, а Рейчел, в свою очередь, отказывается обращаться к кому-нибудь еще. В этом тупике они пребывают уже очень много лет.

– В общем, – продолжила она, – как-то она сказала, что если ты утратила чувство счастья, то искать его нужно точно так же, как если бы ты искала любую другую потерянную вещь.

– Ругаясь и перерывая диванные подушки? – попробовала угадать я.

– Вспомнить, что ты делала до этого, – объяснила Рейчел. – Итак, Поппи, все, что нужно сделать, – это хорошенько подумать и задать себе один вопрос: когда ты в последний раз была по-настоящему счастлива?

Проблема заключалась в том, что мне не нужно было над этим хорошенько думать. Или вообще хоть как-либо думать.

Я и так знала, когда я в последний раз была по-настоящему счастлива.

Два года назад, в Хорватии, с Алексом Нильсеном.

Но что с этого толку? Я не могу вернуться назад, потому что с того момента мы больше ни разу не разговаривали.

– Просто подумай об этом, хорошо? – сказала Рейчел. – Доктор Крон всегда права.

– Ага, – не стала спорить я. – Обязательно подумаю.

Глава 2

Этим летом

И я действительно об этом думала.

Думала, пока ехала домой на метро. Думала, пока шла четыре квартала пешком. Думала, пока принимала душ, пока наносила на волосы бальзам, а на лицо – крем, думала, пока лежала на неудобном диване, несколько часов кряду рассматривая потолок.

Я слишком редко бывала в этой квартире, чтобы успеть превратить ее в настоящий дом. Кроме того, я выросла с крайне прижимистым отцом и очень сентиментальной матерью, что означает, что дом моих родителей всегда был до краев наполнен разнообразным хламом. Мама до сих пор хранит треснувшие чашки, которые мы с братьями дарили ей в детстве, а папа устроил из нашего заднего двора целую парковку для старых машин – на случай, если он вдруг выучится на автомеханика и сможет их отремонтировать. Я до сих пор так и не выяснила, какое количество милых сердцу безделушек является приемлемым в приличном обществе. Зато я помню, как люди всегда реагируют, когда видят дом моих родителей, так что я решила на всякий случай придерживаться минимализма в дизайне.

Так что помимо непомерно большой коллекции винтажной одежды (первое правило семьи Райт – зачем покупать что-то новое, если можно купить подержанную вещь за полцены), вещей в моей квартире особо-то и не было. Глазу не за что зацепиться. Так что я просто смотрела в потолок и размышляла.

И чем больше я вспоминала о наших с Алексом поездках, тем больше я хотела вновь отправиться с ним в отпуск. Но ничего приятного в этих мечтах не было. Я не испытывала ни привычной радости, ни заряда энергии, которые всегда ощущала, когда мечтала о том, чтобы увидеть Токио в сезон цветущей сакуры или побывать на фанатском фестивале в Швейцарии – это тот, знаете, где люди в необычных масках высыпают на ярко раскрашенные улицы, а на каждом углу можно встретить задорно отплясывающего шута.

Нет, сейчас я испытывала скорее тоску и печаль.

Хотеть чего-то, чего ты никогда не сможешь получить, куда хуже, чем не хотеть вообще ничего.

И после двух лет молчания наше воссоединение не представлялось возможным.

Ну, хорошо, не полного молчания. Алекс все еще поздравлял меня с днем рождения по СМС, а я, в свою очередь, поздравляла его. Каждый раз мы отвечали что-нибудь вроде «Спасибо» или «Как поживаешь?», но дальше разговор никогда не заходил.

Первое время после того случая я еще говорила себе, что нужно просто подождать. Что со временем Алекс отойдет, что между нами снова все станет по-прежнему и мы снова будем лучшими друзьями. Может, мы даже посмеемся над тем, что так долго игнорировали друг друга.

Но дни сменялись неделями, и после месяца постоянной проверки телефона – вдруг я не заметила сообщение? – я уже даже перестала подпрыгивать от возбуждения каждый раз, когда слышала треньканье пришедшей эсэмэски.

Наша жизнь продолжилась порознь. Сначала это было непривычно и странно, но постепенно ко всему привыкаешь, и вскоре я примирилась с мыслью, что изменить тут ничего нельзя. Что и приводит нас к сегодняшнему дню, где я уже битый час лежу на диване и пялюсь в никуда.

Я слезла с дивана, взяла с журнального столика ноутбук и вышла на балкон. Там я опустилась на стул и задрала ноги на балконные перила, все еще теплые от солнца, несмотря на поздний час. Внизу зазвенели колокольчики, висящие над дверью винного магазинчика за углом, а по улице спешили люди, возвращаясь домой после вечерней гулянки. Около моего любимого бара пристроилась парочка такси в ожидании клиентов. Бар, кстати, назывался «Хороший мальчик» и заслужил свою репутацию не уровнем подаваемых напитков, а весьма либеральной политикой, разрешающей приводить с собой в зал собак. Только так мне и удавалось смириться со своим «безживотным» существованием.

Я включила ноутбук, отогнала вьющегося у экрана мотылька и открыла страничку своего старого блога. К счастью, «О + П» не было никакого дела до его существования. То есть, конечно, когда меня принимали на работу, блог выступал примером моих журналистских способностей, но никого в конечном счете не волновало, веду я его или нет. Корпорацию интересовало только то, что можно монетизировать, а мой блог с весьма скромным кругом преданных читателей, повествующий о том, как бюджетно съездить в отпуск, монетизировать было нельзя.

«О + П» с бюджетным отпуском ничего общего не имел. Первое время я не собиралась забрасывать свой блог под гордым названием «Вокруг света с Поппи», но вскоре после той поездки в Хорватию не смогла написать больше ни строчки.

Я пролистала страницу вниз – к посту о нашем последнем с Алексом отпуске. В то время я уже работала в «О + П», а значит, каждая секунда этого неприлично роскошного путешествия была оплачена журналом. Я думала, что это будет лучшая поездка в нашей жизни. Что ж, какие-то ее моменты и правда были неплохи.

Я перечитала свой пост. Несмотря на то, что я вымарала из текста малейшее упоминание Алекса и того, что между нами случилось, любому было бы совершенно очевидно – домой я вернулась абсолютно несчастной.

Я отмотала страницу еще дальше, выискивая посты о летних путешествиях. Мы с Алексом всегда их так звали. О предстоящей поездке мы переписывались весь год, сразу же после того как приезжали из предыдущей. Мы строили планы, зачастую даже еще не решив, куда именно мы поедем и где найдем на это деньги.

Великое летнее путешествие.

«Универ у меня уже в печенках, поскорее бы летнее путешествие», – говорила я. Мы даже разработали специальную форму для летних путешествий – это должна была быть футболка с надписью «Да, они настоящие» прямо поперек груди и джинсовый комбинезон, короткий настолько, что являлся, по сути, замысловатым нижним бельем.

Порыв горячего ветра отбросил волосы мне на лицо и принес с улицы вонь мусорных баков и запах дешевой пиццы, продающейся через дорогу. Я завязала волосы в узел, захлопнула ноутбук и решительно вытащила из кармана телефон. Со стороны могло показаться, что у меня в голове даже имелся какой-то план.

Нельзя этого делать. Это будет как-то совсем уже дико, сказала я себе.

Но я уже набирала номер Алекса, все еще сохраненный в списке избранных контактов. Поначалу я сохраняла его там из врожденного оптимизма, который затем сменился пониманием, что удалить номер сейчас – это поставить последнюю точку в наших отношениях, и пойти на такой трагический шаг я не смогу.

Мой палец завис над электронной клавиатурой.

«Все думаю о тебе», – написала я. С минуту я гипнотизировала экран взглядом, а затем стерла сообщение и начала заново.

«Может, хочешь выбраться куда-нибудь из города?» – написала я. Звучит неплохо. Небрежный такой повседневный вопрос. К тому же сразу ясно, чего я хочу. Но чем дольше я перечитывала эту фразу, тем более странно она начинала звучать. Тем более странно я чувствовала себя, притворяясь, что ничего не случилось и мы с Алексом все еще близкие друзья, планирующие совместный отпуск в полуночных эсэмэсках.

Я снова стерла сообщение, сделала глубокий вдох и написала: «Эй».

– Эй? – рявкнула я, начиная всерьез на себя злиться. Идущий по улице прохожий подскочил от неожиданности, задрал голову, изучая сидящую на балконе меня, пришел к выводу, что я разговариваю не с ним, и поспешил дальше.

Ну нет. Я не собираюсь отправлять Алексу Нильсену сообщение, в котором говорится просто «Эй».

Я выделила слово, чтобы удалить его, и тут произошло кое-что абсолютно ужасное.

Я совершенно случайно задела кнопку «отправить», и СМС ушелестело прочь.

– Черт-черт-черт! – зашипела я и принялась неистово трясти телефон в надежде, что он отдаст СМС назад. – Нет-нет-не…

Треньк.