Пляжное чтение

Тогда истинная любовь казалась мне главным призом – чем-то единственным в этом мире, способным выдержать любую бурю, спасти от тяжелой работы и страха. И писать о такой любви казалось мне самым важным подарком, который я только могла сделать.

И даже если эта часть моего мировоззрения сейчас была в творческом отпуске, я не могла не знать, что иногда убитые горем женщины находили свое «долго-и-счастливо» – момент абсолютного восторга, под дождем, с романтичной музыкой на фоне.

Мой ноутбук запищал – пришла электронная почта. Мой желудок перевернулся и не возвращался в нормальное положение, пока я не убедилась, что это был просто ответ от Пит с адресом ее Книжного клуба и единственным предложением не стесняться приносить свои любимые напитки.

Я улыбнулась, подумав, что какая-нибудь версия дамы по имени Пит точно войдет в мою книгу.

– Будем жить сегодняшним днем, – сказала я вслух, затем взяла свое вино и побрела к задней двери.

Я прикрыла глаза ладонью, чтобы не слепил блик от стекла, и посмотрела в сторону дома Гаса. Там еще утром поднимался из очага дым, но теперь он исчез и веранда опустела.

Поэтому я открыла дверь и вышла. Мир был окрашен в оттенки синего и серебряного. Нежный шум прибоя, разбивающегося о песок, усиливался тишиной остального мира. Порыв ветра сорвался с верхушек деревьев, заставив меня вздрогнуть. Я поплотнее закуталась в халат, осушила бокал вина и повернулась к дому.

Сначала я подумала, что привлекшее мое внимание свечение исходило от моего собственного ноутбука, но свет шел не из моего дома. Он сиял из темных окон дома Гаса достаточно ярко, чтобы я могла видеть, как он расхаживает перед своим столом. Внезапно он остановился и наклонился, чтобы напечатать что-то, потом взял со стола бутылку пива и снова принялся расхаживать по комнате, проводя рукой по волосам.

Мне была хорошо знакома эта «хореография». Он мог сколь угодно шутить о моих влюбленных пиратах и оборотнях, но если дело доходит до таких забегов в темноте, значит, Август Эверетт в большом затруднении и, точно так же как я, не может написать ни строчки.

*?*?*

Пит жила в розовом викторианском доме на окраине университетского городка. Даже в грозу, которая нещадно хлестала по озеру в понедельник вечером, ее дом выглядел милым, как кукольный домик.

Я припарковалась у дороги и уставилась на его увитые плющом окна и очаровательные башенки. Солнце еще не село, и мягкие серые облака красиво рассеивали его уходящий свет, превращая его в тусклое зеленоватое свечение. Сад, раскинувшийся от крыльца дома Пит до белого штакетника, отсюда казался волшебно-пышным под пеленой тумана. Это был идеальный побег из «писчей пещеры», в которой я пряталась весь день.

Я схватила с пассажирского сиденья сумку, полную подписанных закладок и цитат из «Южного комфорта», выскочила из машины, натянула капюшон и побежала сквозь дождь, открыв калитку, чтобы проскользнуть внутрь по мощенной камнем дорожке.

Сад Пит показался мне, пожалуй, самым живописным местом, где я когда-либо бывала, но лучше всего было то, что грохот композиции «Еще один кирпич в стене»[14 - **Another Brick in the Wall – название сразу трех композиций из рок-оперы The Wall группы Pink Floyd.] слышался, даже когда я ступала на крыльцо.

Прежде чем я успела постучать, дверь распахнулась, и Пит, держа в руке полный пластиковый бокал синего цвета, пропела, растягивая слова:

– Январия Эндрюс!

Где-то позади нее хор голосов пропел в ответ:

«Январия Эндрюс!»

– Пит! – пропела я в ответ, протягивая бутылку «Шардоне», которую купила по дороге. – Большое спасибо, что пригласили меня.

– Оххх!

Она взяла бутылку вина и, прищурившись, посмотрела на этикетку, а затем усмехнулась. Вино называлось POCKETFUL OF POSIES[15 - *Полный карман букетов (англ.).], но я зацарапала слово POSIES и написала вместо него PETE’S[16 - Полный карман у Пит.].

– Звучит по-французски! – пошутила она. – Это голландское слово, обозначающее фантазию!

Она помахала мне, чтобы я шла за ней по коридору туда, где играла музыка:

– Заходи и познакомься с девочками.

На коврике у двери лежала кучка обуви в основном из сандалий и походных ботинок, поэтому я сбросила свои зеленые резиновые сапожки на каблуках и пошла по коридору, куда меня вела Пит. Ногти у нее на ногах были выкрашены в лавандовый цвет в тон свежему маникюру, а в выцветших джинсах и белой льняной рубашке на пуговицах она производила более мягкое впечатление, чем в магазине.

Мы пронеслись мимо кухни, гранитные столешницы которой были заставлены бутылками с ликером, и вошли в гостиную в задней части дома.

– Как правило, мы сидим в саду, но обычно нет такого ливня, так что сегодня пришлось собраться внутри. Мы сейчас ждем еще одного члена общества.

Комната была довольно маленькой, и я чувствовала, что она переполнена, хотя в ней находились всего пять человек. Конечно, три черных лабрадора, двое из которых дремали на диване, а один – в кресле, были не в счет. Ярко-зеленые деревянные стулья были расставлены небольшим полукругом. Одна из собак вскочила и, виляя хвостом, пошла через море ног, чтобы поприветствовать меня.

– Девочки, – сказала Пит, касаясь моей спины, – это Январия. Она принесла вино!

– Вино! Это прекрасно! – произнесла женщина с длинными светлыми волосами, шагнув вперед. Она обняла меня и поцеловала в щеку.

Когда блондинка отодвинулась, Пит передала ей бутылку вина, а затем обошла комнату, направляясь к музыкальному центру.

– Я Мэгги, – представилась блондинка. Ее высокая, стройная фигура казалась еще более высокой из-за моря белых драпировок на ее одежде. Она улыбнулась мне сверху вниз, как леди Золотого леса Галадриэль, ну, или как стареющая Стиви Никс. Морщинистые уголки ее карих глаз сладко прищурились. – Приятно познакомиться, Январия.

И тут же прозвучал голос Пит, который показался слишком громким, поскольку музыка в этот момент оборвалась: «Она – миссис Пит».

Безмятежная улыбка Мэгги, казалось, была подобием страстного закатывания глаз.

– Можно просто Мэгги. А это Лорен, – сказала она, высвобождая руку, чтобы я могла пожать ее женщине с дредами и в оранжевом сарафане. – А вон там, на диване, лежит Соня.

Соня. Это имя ударило меня в живот, как молот. Еще до того, как я увидела ее, у меня пересохло во рту. Мое зрение расплылось по углам.

– Привет, Яна, – коротко сказала та женщина, сидящая рядом с храпящими на диване лабрадорами. Она заставила себя улыбнуться. – Я рада тебя видеть.

Глава 6

Клуб книголюбов

Был ли у меня более достойный способ встретиться с любовницей своего уже покойного отца? Если и был, то я его точно не нашла. Хорошо еще, я не брякнула, что мне нужно пописать, и не побежала обратно по коридору в поисках ванной, а спокойно ушла, прихватив вино и никому ничего не сказав!

Я открыла бутылку вина и вылила себе его в горло прямо там, в ванной комнате, оформленной в морском стиле. Я подумывала уйти совсем, но по какой-то причине это показалось мне крайне неловким вариантом. И все же мне пришло в голову, что я могу сейчас выйти за дверь, сесть в машину и уехать в Огайо. И я больше не увижу никого из этих людей. Я могла бы устроиться на работу в стейкхаус «Пондероза». Жизнь может быть великолепной! А может, мне вообще остаться в этой ванной? У меня было вино, туалет, что еще нужно человеку?

Конечно, это не могло быть хорошим вариантом, и сила духа смогла вытащить меня из ванной. До меня по коридору доносились шум шагов, разговоры и голос Пит: «О, ты уверена, что не можешь остаться, Соня?» Хотя в ее тоне больше читалось: «Какого черта, Соня! Почему эта странная маленькая девочка боится тебя?» Я слышала, как Соня сказала: «Нет, я бы хотела, но совершенно забыла про этот рабочий звонок – мой босс не перестанет писать мне по электронной почте, пока я не сяду в машину и не включу свой блютуз».

– Блютуз-шмутуз, – проговорила Пит.

– Действительно, – сказала я в свою бутылку вина. «Шардоне» быстро подействовало на меня. Я мысленно прокручивала в голове весь свой день, вспоминая, как я ела, и пыталась понять, почему сразу же опьянела. Единственная еда, которую я смогла вспомнить, – горстка маленьких зефирок, которую я схватила на пути в ванную.

Входная дверь открылась. Они прощались под стук дождя по крыше, а я снова вернулась в ванную комнату и заперлась там. Потом поставила бутылку на раковину, посмотрела на себя в зеркало, яростно ткнула пальцем в маленькие карие глазки в своем отражении и прошептала:

– Это будет самый тяжелый вечер за все лето.

Конечно, это была ложь, но я сумела-таки обмануть саму себя. Я пригладила волосы, сбросила куртку, спрятала бутылку вина в сумку и вышла в коридор.

– Соне надо было уйти, – сказала Пит, но это прозвучало скорее как «Какого черта, Январия?».

– Да? – спросила я. – Ужасно жаль.

Прозвучало это больше как «Боже, храни все блютузы-шмутузы на свете».