Прошлое мстит

А потом наступило то утро, когда она увидела статью об аресте матери в газете, лежавшей на крыльце, которое ей велели подмести. Белла подняла ее дрожащими руками и прочитала, не веря своим глазам:

«Повитухе из Льюиса сегодня предъявлено обвинение в убийстве по неосторожности во время приема родов, которые закончились трагической смертью матери и ребенка. Эвелин Хилтон, сорока двух лет, из Кингстона-близ-Льюиса, рожала своего третьего ребенка, долгожданную девочку, когда случилась трагедия. Повитуха Тесса Джеймс не замечала тревожных признаков неправильного предлежания плода, пока не стало слишком поздно. Поскольку время было упущено, она не позвонила семейному врачу миссис Хилтон, доктору Дженкинсу, а вместо этого сама попыталась произвести сечение родовых путей, чтобы вытащить ребенка, что привело к большой потере крови и гибели младенца. Главный констебль Пейн из полиции Льюиса сказал сегодня вечером: “В связи со смертью Эвелин Хилтон нами арестована сорокашестилетняя женщина. Слушание состоится завтра во второй половине дня в Королевском суде Льюиса. Приносим глубочайшие соболезнования супругу Эвелин Хилтон и ее маленькому сыну Ричарду, которые сегодня вечером ищут утешения в кругу родных”.

Наши корреспонденты встретились с доктором Дженкинсом в его приемном кабинете в Льюисе. “Я не могу комментировать дело Тессы Джеймс, но замечу, что проблемы, которые оно вытащило на свет, чрезвычайно тревожны и, к сожалению, не новы. С моей точки зрения, деятельность частных акушерок должна регулироваться гораздо более строго. Закон о родовспоможении от 1902 года четко определяет, что повитухи могут сопровождать лишь нормальные роды. Они обязаны передавать заботу о роженице врачам во всех сложных случаях, и им запрещено использовать такие инструменты, как щипцы, владению которыми они не обучены, с медицинской точки зрения. То, что произошло с миссис Эвелин Хилтон, безусловно, трагично, однако положительная сторона, если в данном случае вообще можно так говорить, заключается в том, что в будущем, вероятно, примут меры по обеспечению более строгого контроля”».

Как только экономка отдала ей телеграмму, Белла сразу приняла решение. У нее не было иного выбора, кроме как, минуя миссис Блэквуд, напрямую обратиться к хозяину. Она прошагала через весь дом на другую сторону и постучала в его дверь, взглянув на себя в зеркало, прежде чем войти. Ее лицо опухло от слез, под голубыми глазами залегли темные круги. Длинные черные волосы, собранные сзади в пучок, подчеркивали бледность кожи. Увидев себя в зеркале, Белла представила такие же пронзительные голубые глаза Альфи, глядящие на нее из темноты тайника, и попыталась почерпнуть из них силу.

– А, Белла, – произнес мистер Коллинз, когда она вошла. Он приблизился к ней, нетвердо держась на ногах, от его дыхания исходил запах виски, когда он прижался почти вплотную, запирая за ней дверь. – Чем могу помочь? Надеюсь, миссис Блэквуд не ждет, что я буду разбираться с какими-либо проблемами персонала? Я не в настроении.

Белла вежливо улыбнулась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота – хозяин стоял и лыбился на нее так долго, что Белла сумела разглядеть застрявший в его зубах кусок шпината. Несмотря на то что этот желтый оскал вызывал у нее отвращение, она не могла отвести взгляд.

– Извините, что беспокою вас, сэр, но, понимаете, мой сын живет дома в Кингстоне с моей матерью. Ее на днях арестовали, и мне нужно ненадолго съездить домой, чтобы подыскать для ребенка другое место проживания.

Белла опустила голову, догадываясь, что произойдет дальше. Слезинка выкатилась из глаза и упала на ее туфлю. Белла видела свой уже слегка выпирающий живот. Понимал ли хозяин, что? с ней сделал? Знал ли, что она носит его ребенка? Когда беременность станет очевидной, вышвырнет ли он ее на улицу, как других до нее?

– Итак, ты хочешь, чтобы мы придержали для тебя место? Это серьезная просьба. Но, полагаю, мы сможем прийти к определенному соглашению…

Беллу охватила паника, когда хозяин расстегнул «молнию» на брюках, а затем схватил ее руку и засунул к себе в трусы. Она едва не падала в обморок от его вонючего дыхания. Белла закрыла глаза, умоляя его прекратить, но, похоже, хозяина это только сильнее возбуждало. Он застонал ей в ухо. Она тихо плакала, пытаясь вырваться, но он дал ей шлепка, перегнул через стол и придавил сзади всем весом, больно вжимая животом в кромку столешницы. Белла смотрела, как горит огонь в камине, пока хозяин не издал глубокий удовлетворенный рык. Вскоре он уже развалился в кресле, налил себе еще виски и, прихлебывая, молча разглядывал Беллу.

– Могу я уехать утром, сэр? – спросила она, сдерживая тошноту и поправляя свою униформу.

Хозяин выдержал долгую паузу, прежде чем ответить:

– У тебя есть два дня, но ты должна быть здесь к полуночи среды, иначе можешь вообще не утруждать себя возвращением. – Он взглянул на нее так, словно хлебнул уксуса: – А ты не считаешь нужным поблагодарить меня? Не многие работодатели так снисходительны, как я.

– Спасибо, мистер Коллинз, – тихо произнесла она, прежде чем вернуться по холодному коридору и подняться по лестнице в свою спальню, где рухнула на кровать лицом в подушку, чтобы приглушить плач. Именно тогда Белла почувствовала первый спазм и, проведя пальцами по ноге, увидела небольшой след крови.

– Кингстон, конечная! – объявил водитель, выключив двигатель и глядя в хвост автобуса, где сидела Белла.

Она встала и посмотрела в окно. Дальше по переулку, ярдах в двадцати, находилась калитка, за которой тянулась тропинка к ее любимому дому. Белла поблагодарила водителя, вышла в запорошенный снегом переулок и на дрожащих ногах направилась к калитке. Подняв щеколду, она открыла ее и зашаркала по заснеженной тропинке к передней двери темного, холодного коттеджа.

Белла вставила ключ в замок и повернула, так живо представив мать, встречающую ее в дверях, с полевыми цветами в руках, что ей показалось, будто она прошла мимо нее, переступив порог. Она осторожно закрыла за собой дверь.

– Альфи! – позвала Белла. Дыхание перехватило, сердце колотилось от страха.

Ответа не последовало, и в этот момент ее накрыла новая волна боли. Ноги подкосились от горя, когда Белла не услышала голоса сына. Она подвела своего мальчика, сильно опоздав, и он потерял надежду, что мать появится. Он вылез из укрытия, и его увел Уилфред Хилтон. Теперь она никогда не сможет найти сына.

– Альфи! – снова крикнула Белла. По лицу текли слезы. В их семейном гнезде, обычно наполненном теплом и счастьем, царила мертвая тишина, пока Белла печально осматривала помещение в поисках каких-либо признаков жизни.

Когда боли снова усилились, она закуталась в одеяло, которое мать оставила возле очага, и свернулась в комочек, впившись ногтями в руку и стиснув зубы. Пока Белла лежала на холодном каменном полу, боль стала настолько острой, что она даже не могла встать. Беременность длилась месяца три, но схватки были такими же сильными, как при рождении Альфи – в этой же самой комнате. Только тогда мать держала ее за руку, горел камин, на подоконниках стояли цветы, под головой была подушка. Сейчас Белла лежала в одиночестве и плакала. Боли стали невыносимыми, и тут она почувствовала, как между ног хлынул поток крови, залив одеяло.

Мгновение Белла лежала неподвижно, чувствуя облегчение оттого, что худшее наконец-то позади, ее учащенное дыхание стало успокаиваться. От долгого лежания в луже крови, показавшимся ей вечностью, Белла замерзла и заставила себя встать. Ослабев от перенесенных мучений, она медленно отнесла окровавленные одеяла в ведро у задней двери.

– Мама? – Голос был тихим, но определенно принадлежал Альфи.

Белла резко развернулась, впившись взглядом в деревянные ступени перед собой. Чувствуя, что в любой момент может потерять сознание, она заставила себя подняться по лестнице до площадки, где наклонилась и попыталась сдвинуть крышку тайника. Та была заперта.

Белла перевела дыхание и крепко закусила губу, чтобы не упасть в обморок. Ее мальчик все еще находился там, она боялась представить, в каком он состоянии. Белла постучала по крышке кулаком:

– Альфи, дорогой, ты там? – спросила она, стараясь не поддаваться панике. – Дорогой, это мама. Пожалуйста, открой, ты меня пугаешь. Я одна, тут больше никого нет! Прошу, открой!

Белла заозиралась в поисках какого-нибудь предмета, которым можно было бы поддеть крышку. Ее взгляд упал на кочергу. Когда она с трудом разогнула свое измученное тело, чтобы спуститься за ней обратно по лестнице, в тишине дома раздался громкий щелчок. Крышка начала открываться – медленно, со скрипом.

Белла обернулась. Из кромешной тьмы потайной комнатки на нее смотрели яркие, улыбающиеся голубые глаза.

Глава пятая

Ванесса

Канун Нового 1970 года

Ванесса Хилтон стояла у окна своей спальни в Тисовом поместье, наблюдая, как муж развешивает гирлянды на деревьях вдоль подъездной дорожки. Огоньки вспыхивали и тут же снова гасли в темноте, его раздраженные указания сыну, который пытался помочь, эхом разносились по поместью.

Ванесса взглянула на часы. До прибытия гостей оставался еще целый час, но она уже чувствовала себя измученной. Несколько недель у нее голова шла кругом от предстоящей вечеринки – приходилось вникать в каждую деталь, и создалось впечатление, что они готовятся к этому событию уже лет десять. Но несмотря на их попытки предусмотреть все, этот день угрожал превратиться в катастрофу – с того момента, как они встали, не выспавшись, и до сих пор. Метель бушевала вокруг дома всю ночь, не давая собакам уснуть, и те лаяли до самого утра. Когда наконец наступило утро, хозяева чувствовали себя совершенно разбитыми. Кроме того, все снаружи было завалено снегом, делая дорогу до них почти непроходимой, пока Ричард не поручил Питеру, садовнику, организовать доставку тонны опилок, чтобы впитать осадки. После этого муж обратил внимание, что фонарики, установленные на деревьях прошлым вечером, снесены или разбиты. Несколько раз в течение дня Ванесса испытывала искушение все отменить. Казалось, мать-природа делала все, чтобы отговорить ее от мероприятия, которое было главной целью и навязчивой идеей долгие месяцы.

Бах!

Стрельба не прекращалась целый день, и от каждого выстрела Ванесса вздрагивала. Альфи и Бобби начали забивать свое стадо сразу после завтрака. У некоторых коров был диагностирован туберкулез, а остальных приходилось уничтожить в качестве меры предосторожности. Да еще это случилось в тот самый момент, когда велась продажа земли под застройку вокруг Дома викария и Ричард вручил им уведомление о выселении.

Бах, бах!

За выстрелами она едва расслышала слабый стук в дверь спальни.

– Миссис Хилтон! – Ванесса обернулась и увидела официантку в переднике. – Извините, что беспокою, но нам нужно знать, когда доставят шампанское.

– Вы о чем? Его доставили несколько часов назад. Я сама встретила водителя. Оно должно быть на льду в подвале. – Ванесса приблизилась к взволнованной девушке.

– Простите, мадам, но, когда мы за ним спустились, там его не было. Мы искали мистера Хилтона, чтобы спросить у него.

Ванесса бросила взгляд на длинное красное платье в пол, ожидающее ее в гардеробе, и плотнее завязала пояс халата вокруг талии.

– Что ж, значит, нам всем придется пить теплое шампанское, раз оно все еще где-то лежит в коробках. Почему никто не сообщил мне об этом раньше?

Официантка поспешила вслед за ней к верхней площадке лестницы, откуда навстречу им шла няня детей с красными туфельками Элис в руках.

– Дороти, а где Элис? Мне нужно решить проблему с шампанским, а она уже должна быть одета.

– Элис в гостевой спальне, миссис Хилтон, – я разложила их праздничные наряды там. Она скоро будет готова.

Ванесса отметила, как устало выглядит няня. Темные волосы Дороти были собраны сзади в хвост, и на ней до сих пор был фартук со следами муки от выпечки, которой она занималась с детьми весь день, чтобы как-то отвлечь их. Несмотря на ее старания выглядеть бодро, было ясно, что с бедной женщины достаточно. Предстоящая вечеринка уже вымотала всех, и теперь Ванесса не могла дождаться, когда она закончится.

Она взглянула на себя в зеркало на площадке и поправила одну из папильоток. Она была уже при полном макияже, с накладными ресницами, блестящий кроваво-красный лак на ногтях отражал огоньки огромной рождественской елки, стоявшей в холле внизу.

– А, вы уже здесь, мисс Элис. Может, пора вас одеть в ваше красивое красное платье? – произнесла Дороти, улыбаясь девочке, показавшейся позади матери. По слегка опухшим, покрасневшим векам Элис было видно, что она плакала.

Элис пожала плечами, отчего лямка ее комбинезона упала с плеча.

– Я ненавижу платья! – буркнула она, в отчаянии глядя на мать.