На крючке

– Ты закончил?

Пройдя через кабинет в ванную комнату, я открываю кран, жду, когда вода станет теплой, включаю громкую связь и начинаю смывать брызги крови с рук.

– Конечно.

– И как? – Ру хмыкает. – Стало легче?

Держась за край раковины, я наклоняюсь к зеркалу, чтобы получше рассмотреть свое отражение.

Легче ли мне?

Сердце бьется ровно. Не бурлит в жилах огонь. И никакая сила не рвется наружу.

– Боюсь, ожидания не оправдались, – схватив полотенце с крючка, я вытираюсь и возвращаюсь в кабинет за костюмом.

– Неудивительно. Ты ведь Джеймс Барри, самый трудный ребенок во всей, сука, вселенной. Тебе невозможно угодить.

Я ухмыляюсь, застегивая пиджак, поправляю манжеты и возвращаюсь к телу дяди. Смотрю на черные глаза, безучастно сверлящие потолок, на открытый, расслабленный рот: точно такой же, какой он всегда требовал от меня.

Забавно.

Впрочем, мою невинность украли задолго до него.

Я отпихиваю ногу моего дяди с дороги – уродские ботинки из крокодиловой кожи плюхаются в лужу крови, скопившуюся под его телом.

Со вздохом потираю переносицу.

– Я тут… немного наследил.

– Об этом не беспокойся, – смеется Ру. – Выдохни, парень. Ты хорошо справился. Встретимся в «Веселом Роджере»? Нужно отпраздновать это дело.

Я отключаюсь, ничего не ответив, и погружаюсь в раздумья: это ведь последний раз, когда я вижу своего родственника. Закрыв глаза, я глубоко вздыхаю, пытаясь отыскать в душе хоть каплю сожаления.

Но и ее там нет.

Тик.

Тик.

Тик.

Звук прорывается сквозь тишину, царапая нутро. Нервно скрежеща зубами, я распахиваю глаза и напрягаю уши в поисках непрерывного звука. Приседаю, достаю платок из нагрудного кармана, лезу в джинсы дяди и достаю оттуда золотые карманные часы.

Тик.

Тик.

Тик.

Ярость, точно змея, вцепляется в меня мертвой хваткой. Я швыряю часы на пол и с колотящимся сердцем бью ногой по этой убогой вещице, пока пот не выступает на лбу и не стекает по щеке на пол. И останавливаюсь я только тогда, когда тишину больше не смеет потревожить ни один посторонний звук.

Выпрямившись, я тяжело выдыхаю, зачесываю пальцами волосы и разминаю шею.

Вот. Так-то лучше.

– Прощай, дядюшка.

Затолкав платок обратно в карман, я ухожу от человека, которого хотел бы никогда не знать.

Теперь я на шаг ближе к тому, кто несет ответственность абсолютно за все. И на этот раз улететь ему не удастся.

Глава 1

Венди

В Массачусетсе я никогда не была, но слышала, что жары здесь не бывает. Меня, конечно, поразила такая разница температур, но, с другой стороны, иллюзиями по поводу теплой погоды я себя и не тешила. Между тем, стоя на ветру в одной майке и дрожа от холода, я поневоле жалею, что не осталась во Флориде, а поехала с семьей в новый дом в Блумсберге.

Но какой у меня был выбор? Я ведь жить не смогу, находясь в такой дали от родных. Отец у меня и без того трудоголик, а после смерти матери вообще с головой ушел в работу. Получается, что Джонатан, мой шестнадцатилетний брат, остался бы один.

Я всегда была папиной дочкой, пусть порой с ним и нелегко. Я надеялась, что после переезда он все-таки сбавит обороты, будет больше времени уделять семье, а не постоянно искать очередной перспективный проект, в который вцепится зубами. Но нет, Питер Майклз никогда не успокоится: его жажда новых начинаний преобладает над стремлением к семейным ценностям. Пятый год подряд его называют лучшим бизнесменом по версии Форбс, а это значит, что перед ним открыты большие возможности. Да и средств на их реализацию у него тоже хватает, особенно если учесть, что он владеет крупнейшей авиакомпанией в западном полушарии.

NevAirLand[1 - Отсылка к Neverland (Нетландия) – вымышленное место, где происходит действие произведений Джеймса Барри о Питере Пэне.]. С вас – мечта, с нас – транспорт.

– Сходим куда-нибудь вечером? – спрашивает моя подруга Энджи, вытирая столы в «Ванильном стручке», кофейне, где мы обе работаем.

– Куда? – протягиваю я. Честно говоря, я надеялась пойти домой и отдохнуть. Я живу в этом городе чуть больше месяца и так много работаю, что еще ни разу не провела вечер с Джонатаном. С другой стороны, сейчас у брата такой период в жизни, когда ему никто не нужен, так что, возможно, он меня и не ждет.

Энджи пожимает плечами.

– Не знаю. Слышала, что девочки собирались в «Веселого Роджера».

Я морщу нос – и от того, что она сказала «девочки», и от названия заведения.

– Да ладно, Венди. Ты в городе уже почти два месяца, но ни разу со мной никуда не сходила, – выпятив нижнюю губу, она складывает руки в просьбе.

– Мне кажется… – я вздыхаю, качая головой. – Я не очень нравлюсь твоим друзьям.

– Неправда, – настаивает она. – Они просто тебя не знают. А чтобы познакомиться, тебе нужно с нами погулять.

– Не знаю, Энджи, – я впиваюсь зубами в нижнюю губу. – Мой отец сейчас не в городе, а ему очень не нравится, когда я куда-то хожу и привлекаю внимание.

– Тебе двадцать, девочка. Обрежь уже пуповину, – подруга закатывает глаза.

Я нерешительно улыбаюсь. Она, как и большинство людей, не может понять, каково это – быть дочерью Питера Майклза. Даже если бы я захотела, пуповину не перерезать. Его власть и влияние достигают каждого уголка вселенной – ничто и никто не выйдет из-под его контроля. А если такие счастливчики и есть, то я их никогда не встречала.

Колокольчик над входной дверью извещает о приходе Марии, подруги Энджи. Ее длинные черные волосы сияют в свете верхней лампы, пока она направляется в нашу сторону.

С поднятыми от удивления бровями я смотрю на девушку, а потом снова возвращаю внимание к Энджи: