Французский оттенок

– А вы сами не поедете с ней, мадам?

Глубокая тень набежала на лицо женщины.

– Я очень больна, мадемуазель. Неизлечимо. Доктора не оставили никакой надежды. Поэтому мне приходится отправлять девочку к ее отцу, в Англию. Именно поэтому я так тороплюсь выбрать ту, которой я могу смело доверить Фанни. Она все, что у меня есть в жизни, и я не могу не озадачиться ее судьбой. А болезнь моя настолько коварна, что никто не может сказать, сколько я еще протяну.

Заметив удивление на лице Кэтрин, она торопливо сказала:

– Если я решу, что вы действительно подходите мне, я расскажу вам всю историю Фанни.

В этот момент вернулась девочка и уселась рядом с Кэтрин, внимательно наблюдая, как ловко и красиво девушка зашивает, казалось бы, загубленное неумелыми руками маленькое платье. В пансионе Кэтрин очень хвалили за рукодельное искусство, а особенно за вышивку, в которой Кэтрин преуспела исключительно. Вот и сейчас лицо девочки все шире расплывалось в улыбке, видя как вместо грубого шва, сделанного руками Розы, появляется изящная вышивка.

– Мадемуазель, а вы можете сделать такой же на другом рукаве, чтобы было одинаково? Адель очень понравится, я уверена.

Кэтрин не стала отказываться и сделала на другом рукаве точно такую же вышивку.

– Мадемуазель, а вы умеете и шить тоже? Или только вышивать?

– И шить тоже.

– А вы сможете сшить Адель еще платье?

– Смогу. И если хочешь, я и тебя научу. Вдвоем мы сошьем кучу платьев для Адель.

– Как замечательно! – в восторге захлопала в ладоши девочка. – Ладно, бабушка, если уж так необходимо ехать в Англию, то лучше я поеду с этой мадемуазель. По крайней мере, с ней можно шить платья. Спасибо, мадемуазель! – схватив куклу, Фанни умчалась, как ураган.

Кэтрин рассмеялась. Живая и кипучая энергия Фанни ей нравилась. Конечно, с ней будет много хлопот, но скучать не придется, это точно.

– Ну что же, мадемуазель, видимо, выбор уже сделан, – развела руками мадам Дюпон. – Вы единственная девушка, которую Фанни так открыто одобрила.

– Мне тоже понравилась Фанни. Я, конечно, еще не уверена, смогу ли я с ней справиться, ведь очень живая и непосредственная. Но я надеюсь, что ее отец мне хоть немного поможет в этом.

Мадам Дюпон замялась:

– Видите ли, мадемуазель Уилсон… В этом все и дело. Не хочу вас заранее настраивать на трудности, но боюсь, что от отца Фанни вам помощи ждать не придется.

– Я не очень понимаю вас, мадам….

Женщина помолчала, перебирая в руках красивый браслет с жемчужными бусинами, потом сказала:

– Наверное, будет лучше, если я расскажу вам все сейчас, открыто и правдиво. Так будет честнее. И вы до завтрашнего утра сможете подумать и принять решение. Так слушайте….

Мадам откинулась в кресле, устраиваясь поудобнее.

– У меня есть сын, Шарль. Восемь лет назад он поехал в Англию, погостить у кого-то из друзей. Там он встретил и полюбил англичанку, женщину по имени Эдит. Она отвечала ему взаимностью. Он писал мне, что они созданы друг для друга и им нет дела до преград, которые их разделяют. Все дело в том, что Эдит была замужем, за герцогом Равенторпом. И как я поняла, брак этот был крайне несчастлив, в первую очередь для самой Эдит. Я просила Шарля оставить эту женщину, как бы сильно он ее ни любил, и как бы больно ему не было. Но он меня не послушал и спустя несколько месяцев появился здесь, с Эдит и ее двухлетней дочерью Фанни.

Кэтрин ахнула:

– Она сбежала от мужа с … вашим сыном.

– Да, с моим сыном, который стал ее любовником. Нет смысла умалчивать об этом, вы сами понимаете. Я умоляла Шарля одуматься, а Эдит вернуться к мужу. Но для нее это было уже невозможным. Как она сказала, – «Мой муж – Синяя Борода. И если я вернусь к нему, то меня ждет смерть».

Кэтрин содрогнулась.

– Я не знаю, что она имела в виду под этими словами, – продолжила свой рассказ мадам Дюпон. – Но она действительно к нему не вернулась. Напротив, она рискнула послать ему письмо с просьбой о разводе и получила категоричный отказ, пышущий ненавистью, злобой и угрозами. После этого они решили с Шарлем уехать как можно дальше из Парижа. Но девочку она с собой не взяла. Она напоминала ей о муже, из-за этого Эдит недолюбливала свою дочь. Она оставила мне записку с просьбой отправить девочку обратно к отцу, в Англию. Но я, помня его злобный отказ, не рискнула подвергать ребенка такому испытанию. Я боялась, что он выместит всю злость на девочке, тем более что в письме герцог сказал, что отныне, после побега Эдит, Фанни ему больше не дочь.

У Кэтрин сжалось сердце. Слишком хорошо она знала эти слова…

– И я оставила девочку себе. В какой-то степени я чувствовала себя виноватой перед ней. Ведь это мой сын разрушил семью ее родителей, пусть даже она и была не очень благополучной. Но, к сожалению, несчастливые семьи не редкость в наши дни. По крайней мере, девочка была у себя дома, на родине. Здесь же ей пришлось жить совсем по-другому, учиться чужому языку. Ведь в доме никто, кроме меня не понимал по-английски. Но вот что было странным: девочка все время плакала и просилась к отцу. Не к матери, которая ее так жестоко оставила, а к отцу, который в письме от нее отказался. Я не смогла от нее добиться ответа, почему она хочет именно к отцу – Фанни тогда плохо говорила, а я не настолько хорошо знаю английский язык, чтобы точно понять ее. Я лишь поняла, что отец девочку очень любит и он ее лучший друг. Я до сих пор не знаю, может и стоило рискнуть и отвезти девочку обратно. Но я все время вспоминала его письмо и после раздумий решила оставить девочку здесь и воспитывать как свою внучку. Фанни знает, что она мне не родная. Знает она и о своей матери. Мне пришлось ей об этом рассказать, так как она все равно слышала какие-то недомолвки от слуг и, в конце концов, пришла ко мне, чтобы получить прямые ответы на свои вопросы. Я очень сильно полюбила ее, она моя гордость и радость. Поэтому мне так важно устроить ее судьбу, пока я еще в силах. Но я не знаю на свете ни одного человека, кроме ее отца, кому бы я могла ее отправить. Я лелею надежду, что он за эти годы одумался и будет готов принять дочь, не гневаясь на нее за поступок матери. Правда, за все годы он не сделал попыток разыскать ее. И это говорит мне о том, что возможно, мои надежды напрасны.

Кэтрин осторожно спросила:

– А что, если, отец откажется принять Фанни и выставит нас вон?

– А вот здесь, мадемуазель Уилсон, и заключается главное: в случае, если отец не примет Фанни, вы возьмете ее на воспитание.

Кэтрин показалось, что она ослышалась:

– Я? Мадам, я вас не понимаю!

– Вам придется взять девочку к себе и вырастить ее так, как вы растили бы собственную дочь или сестру.

– Но, мадам…

– Выслушайте до конца. Вы не будете нуждаться в деньгах. Я не так богата, как многие думают, но у меня есть деньги. Когда-то я хотела оставить их Шарлю, как моему единственному сыну. Но он, с момента отъезда с Эдит, более не показывался у меня. Я даже не знаю, жив ли он. Я оставлю на его имя некоторую сумму, чтобы моя совесть была спокойна, но все остальное я хочу завещать Фанни. Этих денег будет вполне достаточно, чтобы вы смогли жить на них, не нуждаясь. Конечно, при условии, если вы не будете гнаться за роскошью. На все необходимое денег вам хватит. Вам не придется работать, и вы можете все свое время уделять девочке. Я, конечно, понимаю, что очень рискую, отдавая вам Фанни. Я не могу знать заранее, как вы поступите с девочкой, когда в ваших руках окажутся деньги. Поймите меня правильно, мадемуазель: я не хочу обидеть вас таким недоверием, но деньги очень сильно меняют человека. А Фанни – самое дорогое, что есть у меня в жизни.

Женщина заплакала. У Кэтрин сжалось сердце. Мадам Дюпон действительно оказалась в сложном положении: на ее попечении девочка, которая еще не может сама о себе позаботиться. Все, на что может уповать женщина – это доброта герцога или порядочность Кэтрин. И то, и другое для нее под большим вопросом.

– Я понимаю вас, мадам, и нисколько не обижаюсь. Но мне нужно время, чтобы обдумать ваше предложение. Если герцог откажется принять дочь, на мне окажется очень большая ответственность, и я опасаюсь брать на себя то, с чем я заведомо не смогу справиться. Фанни не игрушка, которую можно кому-то отдать, когда она надоест. Я тоже хочу быть уверена в себе, что мне достанет сил воспитать ее.

– Я дам время на раздумье. Когда вы сможете дать мне ответ?

– Думаю, что завтра. Вот только не знаю, подружимся ли мы с девочкой? – с сомнением сказала Кэтрин.

– Я предлагаю вам пожить у меня еще несколько недель, чтобы привыкнуть друг к другу. Да и я еще немножко побуду рядом с Фанни. А в конце месяца вы сможете отправиться в путь. Я ничего не писала герцогу о предполагаемом приезде дочери. Поэтому я и сомневаюсь в его горячем желании, что он примет дочь. Но на этот случай я рассказала вам, как следует поступить.

– Я хорошо обдумаю ваше предложение и завтра приму решение. Не скрою, оно очень привлекательно для меня. Но…

– Но принимать его сразу, не подумав, не стоит, здесь вы правы. Вы сами еще очень молоды…

– И к сожалению, я не могу позаботиться даже о себе. Последний месяц показал мне это со всей очевидностью. Поэтому я так волнуюсь о том, чтобы взять на себя ответственность за другого человека.

– Но, может, Всевышний не зря направил вас ко мне? Кто знает… В жизни нет ничего случайного…

– Возможно, вы правы мадам. В любом случае, каков бы ни был мой ответ, я сообщу вам его завтра. А сейчас мне пора идти, уже стемнело.

Мадам Дюпон предложила Кэтрин остаться в ее доме, но девушка отказалась, боясь, что хозяйка будет о ней беспокоиться. Тогда мадам позвала служанку и велела заложить карету, чтобы доставить Кэтрин в каморку в целости и сохранности. Первый раз за последний месяц Кэтрин поехала как раньше – с удобством, в теплой карете.

Хозяйка встретила ее радостным возгласом – она беспокоилась, как бы с девушкой не случилось несчастья. Она видела подавленное настроение Кэтрин в последние дни и подозревала, что от отчаяния Кэтрин решится на безумство.