Возмездие Сандокана. Возвращение Момпрачема

– И я, главный ассамский артиллерист, – весело произнес чей-то голос.

– Ага, и ты тут, Каммамури! – Малайский Тигр крепко пожал руку верному маратхи[25 - Маратхи – воинственное племя, населяющее Западную Индию.]. – Где Тремаль-Наик, там и ты, не правда ли?

– Опасные странствия по Черным джунглям связали нас навеки, господин Сандокан.

– Кстати, Сандокан, объясни-ка мне кое-что. – Янес раскурил папиросу. – Ты ведь назначил встречу в бухте Радости. Почему же не дождался нашего прибытия? Слава богу, ты дальновидно оставил нам четкие указания.

– Потому, что внезапно изменились обстоятельства и поставили под вопрос возвращение мне трона предков. Потом расскажу. Теперь хорошо бы заняться яхтой. Покамест она и не думает трогаться с места. А как там поживают Дарма и сэр Морленд?

– Моя дочь с мужем сейчас в Колнибо, – ответил Тремаль-Наик. – Обещали навестить нас при ассамском дворе, да, Янес?

– Если этот день наступит, я сожгу собственный трон, – расхохотался португалец.

– Тебе так не нравится править? – поинтересовался Сандокан.

– Если бы я не любил Сураму, давно оставил бы Ассам со всеми его ассамцами, вместе взятыми. Мы с вами не те, кому пристало вести тихую жизнь. Мы возмужали под воинственные кличи малайцев и грохот пушек. Я тоскую по Момпрачему.

– Молчи, братец, молчи, – хрипло произнес Сандокан.

По его лицу пробежала тень, кулаки судорожно сжались.

– Момпрачем!.. – В голосе Малайского Тигра послышались слезы. – Не береди старую рану, друг, она и так кровоточит! Кто знает, когда-нибудь она, может, и затянется… Ладно, не будем о грустном. – Сандокан потер лоб, словно отгоняя далекие воспоминания, затем перегнулся через леер левого борта. – Эй, Сапагар! Машина под пара?ми?

– Так точно, капитан.

– Найди самый крепкий трос, да поскорее. Даяки могут вернуться с подмогой, а у нас боеприпасы на исходе.

– Слушаюсь, капитан.

– Янес, ты проверил глубину?

– Три фута. Увяз только нос, корма на плаву.

– Когда вы умудрились сесть на мель?

– Незадолго до полуночи.

– Балласт передвинули?

– Перетащили по меньшей мере три квинталя[26 - Квинталь – старинная французская мера веса, то же, что и центнер.].

– Прилив начался.

– Уже два часа как.

– Вот и мне кажется, что яхта покачивается. Сейчас поглядим. Боюсь, треклятые даяки вновь выйдут в море. Эти негодяи мстительны и редко способны смириться с поражением. Ну, попробуем.

Сбежав по трапу, он перепрыгнул на баркас, трясущийся от мощного хода поршней и винта. С квартердека яхты перебросили толстый трос и закрепили его на корме баркаса. Машина натужно запыхтела, вытягивая судно, сначала медленно, затем все усиливая напор. Янес с Тремаль-Наиком и Каммамури наблюдали за работой с капитанского мостика.

Канат туго натянулся, но яхта не поддавалась, хотя ее матросы распустили гроты[27 - Грот – большой прямой парус на нижней рее главной мачты.], чтобы уменьшить сопротивление. Вдруг на баркасе радостно завопили. Паровая машина победила песчаную косу. Слегка кренясь на правый борт, яхта наконец мягко скользнула в море. Остойчивость ее не пострадала, можно было поднимать паруса.

– Пробоин в носовой части нет? – спросил Сандокан.

– Ни единой, – ответил португалец. – Я проверил трюм еще до нападения даяков.

– Тогда прикажи поменять галс и следуй за нами. У берега уже собираются проа.

– Ну, теперь-то им нас не поймать. Моя яхта быстроходна, даякским лодкам с ней не тягаться.

Дул легкий северный ветерок, но его вполне хватало для парусника с высокими гротами и контр-бизанью[28 - Контр-бизань – косой нижний парус на бизань-мачте (то есть кормовой).]. Через несколько минут яхта повернула и уверенно пошла за баркасом в сопровождении малайских проа.

Сандокан и Сапагар внимательно вглядывались в береговую линию. В даякской деревне, наполовину скрытой густой растительностью, явно что-то затевалось. То в одной, то в другой хижине раздавались резкие крики, слышались выстрелы аркебуз, несомненно служившие сигналами. В глубокой прибрежной расщелине показались новые проа. Они плыли медленно, выполняя какие-то странные маневры. Это были определенно не те, что атаковали яхту, потому что приближались они не с запада.

– Здесь чувствуется рука ненавистного англичанина! – сказал Сандокан. – Нас, дружище Сапагар, предали, несмотря на все наши предосторожности. Готов биться об заклад, на Кинабалу уже известно о нашем приближении.

– Но мы же схватили Насумбату, капитан.

– Схватили, да поздно. Нелегким будет наш путь к озеру. Что ж, нас много, оружие и боеприпасы имеются. Сухопутным даякам мы противопоставим морских с архипелага Тига. Ну и наши малайцы с ассамцами Янеса не останутся в стороне. Еще поглядим, кто кого!

Сандокан примостился у спингарды левого борта, набил трубку и принялся безмятежно курить. Янес на яхте дымил папиросой, словно забыв о даяках, причинивших ему столько хлопот.

В полдень они бросили якорь на юге залива Маруду. Спустили шлюпки и переправились на берег, где находилась дюжина плетеных хижин, крытых банановыми листьями. Сандокан, Янес, Тремаль-Наик и Каммамури заняли самую просторную, охраняемую вооруженными до зубов малайцами. Внутри, на груде сухих листьев, лежал связанный Насумбата с аккуратно забинтованной ногой.

– Кто это? – поинтересовался Янес, разглядывая пленника.

– Предатель, из-за которого мне пришлось спешно покинуть Тигу, не дождавшись твоего прибытия, – объяснил Сандокан.

– Что я слышу? Среди твоих людей завелся предатель?

– Этот не из старых Тигрят.

– Вот и я его не припоминаю.

– Сперва позавтракаем. Негодяем займемся потом.

В центре хижины им постелили разноцветную циновку, искусно сплетенную из стеблей и листьев ротанга. Вокруг разложили красные шелковые подушки. Сандокан хлопнул в ладоши. Вошел Сапагар, а с ним – несколько малайцев, несших жаренную на костре рыбу, галеты и бутылки.

– Увы, это все, чем я могу вас попотчевать, – развел руками Малайский Тигр. – У нас мало припасов.

– У нас еще меньше, – сказал Тремаль-Наик. – Путешествие заняло больше времени, чем мы рассчитывали. От Индии до Борнео далековато.

– Вы поднялись на борт в Калькутте?

– Да, – кивнул Янес. – Море нам благоприятствовало, но времени все равно ушла прорва.

– Где ты купил яхту?

– В Рангуне, чтобы лишний раз не привлекать внимания англичан.