Во власти любви. Книга вторая

Я так разозлилась на него, что толкаю мальчика той рукой, которой держалась за полку. Ведро под моими ногами шатается, и я не успеваю схватиться за что-то. Я падаю, но приземляюсь не на пол, а на мальчика. Моя банка с карамелью следом за огурцами разбивается. Я хочу накричать на мальчика, потому что во всём виноват он, ещё и соврал мне, и дразнит, что неприлично, особенно по отношению к девочке. Но он лежит подо мной, и его голова повёрнута в сторону. Он не двигается.

– Эй, ты заснул, что ли?

Мальчик молчит. Я начинаю трясти его за плечи, сидя у него на животе. Он не двигается.

– Хватит притворяться! Из-за тебя банка разбилась! Вставай, надо убраться, пока Бенито или няня не пришли.

Я поворачиваю его голову к себе и вижу на щеке красную краску. Откуда она взялась, я не понимаю. Она густая и липкая, ещё и течёт с его головы, пачкая его тёмные волосы и лицо.

Фу.

Я начинаю оттирать краску подолом своего платья. Я не очень люблю красный цвет, да и, кажется, мальчик был против любых ярких цветов.

Я тру, тру, но краска всё течёт и течёт. Почему он не просыпается?

– Адриана?! – голос папы пугает меня. Он близко, а значит, будет ругаться, когда увидит беспорядок, что мы с мальчиком устроили.

Может, если я тоже засну, папа не будет меня ругать?

Решив попробовать, я ложусь рядом с мальчиком и закрываю глаза, как делаю это каждый раз, когда мама вечером приходит в мою комнату, чтобы меня проверить, и я притворяюсь спящей, потому что слишком рано, а мне хочется ещё порисовать. Убедившись, что я сплю, мама уходит, а я вскакиваю с кровати и продолжаю рисовать в своём альбоме, пока не засыпаю.

Я не открываю глаза и не двигаюсь, делая вид, что сплю, когда папа заходит в кладовку.

– Чёрт, – папа произнёс плохое слово, надо будет сказать об этом мамочке. –Принцесса, открой глаза, – он берёт меня и поднимает с мальчика. – Сынок, очнись!

Сынок? Почему папа так его называет? У него нет сыновей – только я.

– Джованни! – кричит папа очень громко. – Вызови врача! Скорее!

Врача? Зачем нам врач?

– Папочка?! – я резко открываю глаза, чтобы папа убедился, что врач не нужен. Я же просто сплю. – Я не болею, всё хорошо. Мы просто дурачились с мальчиком.

– Принцесса, – он прижимает меня к груди, а потом усаживает на пол, чтобы наклониться к мальчику.

В этот момент в кладовку забегают мамочка и незнакомый мужчина с какой-то женщиной. Она начинает плакать, когда видит мальчика на полу в краске.

– Почему вы плачете, мадам? Он же просто спит, – обращаюсь я к женщине, пока мамочка обнимает меня, посадив к себе на колени.

– У него слабый пульс, но он дышит, – папочка очень серьёзен.

Незнакомый мужчина берёт мальчика на руки и уносит его из кладовки, а следом уходят все, кроме меня и мамы.

– Ох, милая. С ним всё будет в порядке.

Я не понимаю, почему они все так волнуются. Подумаешь, заснул крепким сном! Мне бы такой сон, чтобы никогда не просыпаться.

Кажется, мы с мальчиком подружимся, ведь он так же, как и я, любит спать. Ну, а к карамели я его ещё приучу. Ничего.

Глава 1. Адриана

Может ли человек повлиять на свою судьбу?

Многие бы сказали, что нет. Она уже прописана, и жизнь строит планы согласно этому замыслу. Всё случается так, как должно случиться на карте твоей судьбы.

Но что, если решения, принятые нами, могут менять ход событий кардинальным образом? Что, если мы неосознанно сделаем шаг в другую сторону? Тогда наша судьба поменяется? Или окажется, что так и должно было быть, когда мы дойдём до конечной точки? Неужели каждый наш шаг, правильный или неправильный, тоже был продуман, и мы действуем по составленному алгоритму, хотя думаем, что меняем свою судьбу, пока на самом деле это она играет с нами? Как кукловод.

Если всё это правда, то неужели всё, что я знала о себе – ложь?

Я всегда думала, что могу повлиять на свою судьбу, принимая те или иные решения. Но что, если моя жизнь была спланирована таким образом, что в конечном счёте я окажусь на дне, как бы не стремилась избежать этого?

Я выросла в мире, где жестокость и насилие преобладают. Где смерть стала обычным явлением для каждого. Мы не удивлялись, когда в новостях объявляли о гибели человека, об убийстве или похищении, потому что это всё происходило в Каморре. В моём мире.

Люди считают, что, читая книги или смотря фильмы, узнали о мире мафии всё. Но это не так. Им видна лишь верхушка айсберга. Самое грязное и страшное находится на дне.

Хуже всего было то, что, как бы ты ни старался держаться подальше, этот мир вцепится в тебя и утащит за собой. Потому что ты уже был рождён в нём. Ты уже был его частью. Сейчас у меня было ощущение, что когти вонзились в меня так сильно, что нет шанса избежать последствий. Словно я уже была поглощена. Об этом же свидетельствовали мои окровавленные руки и одежда, а также действия и решения, из-за которых я оказалась здесь в таком положении.

Открываю глаза и поворачиваю кран. Из него полилась прохладная вода. Сунув руки под струю, я пыталась смыть кровь. Она засохла под ногтями и на коже, впитавшись в неё. Я тру ладони мылом, но это не помогает. Как бы много розоватой воды не утекло в раковину, красный цвет на моих руках не становится бледнее и не исчезает.

Я отказалась от этой затеи и попыталась оттереть пятна крови на джинсах и футболке. Но и это не увенчалось успехом. От злости и разочарования я швырнула мыло в раковину. Пятна на одежде стали ещё больше, издеваясь и напоминая мне о случившемся, словно мне не хватало тех образов, что я видела каждый раз, закрывая глаза.

Моё тело измотано, мне так хочется спать, но о сне не может быть и речи. Я плеснула холодной водой на лицо, чтобы немного освежиться. Это не помогало.

Мой взгляд падает на зеркало, висящее передо мной на стене с белой плиткой. Вся комната такого цвета, и самым ярким пятном в ней являюсь я. Грязная и растрёпанная.

Мои дрожащие руки потянулись к волосам и попытались привести их в порядок, но так я пачкала их ещё больше липкой кровью. Ещё больше беспорядка. Я вся была в крови, чувствовала этот запах и вкус у себя во рту. Меня затошнило, но желудок был пуст после нескольких склонений над унитазом.

Мои ноги предательски подкосились, заставив тело упасть на холодный пол, ударившись коленями об него. Я не почувствовала боли. Не физическую… Только не такую. Боль была внутри меня, она разрывает меня на части. Она такая знакомая, но такая другая. Мне хочется вырвать своё сердце из груди, кричать и плакать, но я сдерживаюсь. Не потому что хочу, а потому что не могу. Горло сжимается, а слёз не осталось. Я провела рукой по груди, пытаясь немного унять боль в этой области, но моё тело не воспринимало попытки. Я так устала.

Облокотившись спиной о стену, я прижала ноги к груди и начала качаться вперёд-назад, пытаясь успокоить дрожь тела и отгоняя сонливость. Каждый раз, когда мои веки закрываются, я слышу его голос в своей голове и пытаюсь не дать ужасному образу появиться перед глазами.

Открой глаза, принцесса.

Я качалась и качалась, пока знакомый мужской голос не донёсся за дверью.

— Где она?

Папа.

Я не успела вскочить с места, когда дверь распахнулась и ударилась об стену, оставив след на плитке от сильного удара. Папа ворвался в маленькую ванную комнату, заполняя её своим крепким телосложением и сильной аурой. Он одет в один из своих костюмов. Его волосы чуть длиннее, чем я помню с последней нашей встречи. Он немного похудел, но не прекращает быть таким же пугающим, как и раньше. Единственное, что сильно изменилось в нём – это его глаза. Они словно наполнены кровью, красные и уставшие. Безжизненные. Другие. Под ними огромные синяки. Когда он спал в последний раз?

– Адриана… – папа уставился на меня сверху вниз, оглядывая меня с головы до ног.

Я сижу всё в той же позе, продолжая покачиваться, пока он не присаживается и не притягивает меня к себе. Папа обнимает меня так крепко, прямо как в детстве, поглаживая мои мягкие непослушные волосы. Но сейчас они грязные и в крови. Как и вся я. Я пачкаю его костюм, но сейчас мне не хочется об этом думать. Мне не было так хорошо, казалось, целую вечность. Его объятия были самым реальным и нормальным за последние сутки.

– Милая, ты в порядке? – спросил папа, осматривая моё лицо.

Он наблюдает за мной, его глаза, похожие на мои, полны беспокойства и настороженности. Он пытается что-то найти в моём взгляде, и я даю ему эту возможность, хотя не уверена, что он ищет. Папа привык к крови, поэтому ему не противно, тем не менее выражение его лица изменилось: на нём отражается озабоченность и гнев. Он долгое время смотрит на меня, ожидая ответа, но, не услышав ничего, папа задаёт ещё один вопрос: