Частица твоего сердца

Полицейские переглянулись.

– У вас проблемы с полицией?

На свободу вырвалось старое воспоминание. Сломленная, истекающая кровью мама пыталась забиться в угол, а отец стоял над ней с битой в руке…

«Ты подвел маму, и теперь она мертва», – подумал я. Но к кому я обращался? К полицейским или к самому себе? Они подвели ее, и я тоже. Я не смог ее защитить.

Как не сумел уберечь и Шайло.

Вина, гнев и горе, словно три обезьяны, сидевшие у меня на спине, пронзительно вскрикнули и завыли.

Ковальски одарил меня тяжелым взглядом.

– Ответьте на вопрос, сынок.

– Людям нужна помощь, – проговорил я. – Если им не помогаете вы, то вмешиваюсь я.

– Ну, речь ведь не об охране порядка. – Ковальски закатил глаза. – Чем поможет угроза сбросить человека с балкона?

Я усмехнулся.

– Но ведь после этого он оставил ее в покое, верно?

– А как насчет Фрэнки, два дня назад? Тогда вы тоже «помогали»?

– Я его не трогал.

– Вы не видели Франклина Дауда в ночь на тридцатое июля?

Я поерзал на стуле. Между лопаток, будто насекомое, поползла капелька пота.

– Я ничего не скажу.

– Ну же, Венц, – проговорил Харрис. – Не будем все усложнять. Мы ведь знаем, что произошло.

Ковальски принялся загибать пальцы.

– Ваша ссора с Фрэнки Даудом подтверждена документально. В первый же миг, как вы увидели его, сломали ему нос. Пятьдесят свидетелей подтвердят, что девятого сентября прошлого года вы повалили его на пол на вечеринке в загородном доме. А несколько месяцев назад во всеуслышание заявили, что, если он причинит боль тому, кто вам дорог, вы – цитирую: «вытрясете из него все дерьмо».

Харрис скрестил руки на груди.

– Вы ведь имели в виду Шайло Баррера?

– Да, – согласился я. Самый правдивый ответ из всех, что я дал сегодня вечером.

– Фрэнки причинил ей боль, – продолжил Харрис. – И вы просто исполнили свое обещание и смешали его с дерьмом. Безжалостно. Не так ли?

– Я же сказал, что…

– Он в больнице, Ронан, – вмешался Ковальски. – Борется за жизнь.

Харрис кивнул.

– Это называется мотив.

– А вы сидите здесь с распухшими, покрытыми кровоподтеками кулаками. Но на этот раз вы ни при чем. Вы это хотите сказать?

Я вздернул подбородок.

– Именно это я, черт возьми, и говорю.

Харрис тяжело вздохнул.

– Вы просто усложняете себе жизнь, Венц. В этом деле все просто и понятно. Признайтесь, и, может, вам смягчат приговор. Конечно, если ваша жертва выживет.

Я сжал под столом ноющие руки в кулаки. Я имел право на адвоката. И на телефонный звонок. Но что это даст? Я считался виновным еще до того, как они усадили меня на стул.

Харрис склонил голову набок.

– Хотите знать, что я думаю, Ронан?

Я и так знал, о чем он думал.

Конец пути.

Каков отец, таков и сын.

«Прости, Шайло. Я пытался…»

Детектив склонился надо мной, голос его звучал холодно и непреклонно. Словно захлопнувшаяся дверь.

– Думаю, вы отправитесь в тюрьму на очень долгий срок.

Глава 1. Шайло

Год назад…

– Пора отправляться, – проговорила я, втаскивая чемодан на колесиках в роскошную гостиную в доме тети и дяди. – Мне нужно успеть на самолет.

Я терпеть не могла говорить об очевидном. Однако, если я не объявлю о своем отъезде, сидящая в кухне мама способна и вовсе его проигнорировать. Может, напоминание о том, что она вновь увидит единственную дочь лишь через год, сломит ее холодность и она подарит мне немного тепла.

Но ничего не вышло.

За окном в разгар летнего утра шумел Новый Орлеан. Расположившись за стоявшим возле окна карточным столиком, мама курила сигарету и решала воскресный кроссворд. Холодная и равнодушная. Она ничуть не изменилась с того момента, как я приехала сюда полтора месяца назад. Впрочем, сколько я себя помнила, так повторялось каждое лето с тех пор, как в четырехлетнем возрасте она оставила меня жить у прабабушки Биби в Калифорнии.

Пухлая тетя Берти, одетая в яркую фиолетовую блузку и брюки в тон, жалобно вздохнула. Она сидела на диване, зажатая между дядей Руди и их двадцатипятилетней дочерью Летишией. На плоском экране транслировался матч «Святых».

– Уже? – проговорила тетя Берти и прищелкнула языком. – Кажется, будто ты только что приехала.