Королевский порок

– Если мне там ничто не будет угрожать, обойдусь и без пуховой перины, и без услуг горничной. Вы ведь о таких удобствах говорили?

– Раз так, я, пожалуй, смогу вам помочь. – Бреннан запнулся в нерешительности. – Хотя девушке вашего положения там, конечно, не место. Но зато вас точно не найдут. Никому даже в голову не придет там искать.

– И где же это ваше убежище?

– В нескольких милях от Лондона. Это лагерь погорельцев, он разбит на земле моего дядюшки. Раньше дядя ее возделывал, но после смерти сына его хозяйство пришло в упадок.

Глава 6

Когда мы с Кэт разошлись в разные стороны, я зашагал по Стрэнду к Савою. Мой дом был здесь, в Инфермари-клоуз, а тот, в свою очередь, располагался в лабиринте из ветхих зданий, в которых в былые времена размещался дворец и окружавшие его хозяйственные помещения. Савой до сих пор принадлежал короне, однако часть его территории была отдана под объекты различного назначения. Заполучить в свое распоряжение даже крошечный домишко вроде моего – большая удача: жилья в Лондоне на всех не хватало, особенно после того, как значительная часть города была разрушена из-за Великого пожара. Мой начальник господин Уильямсон замолвил за меня словечко в беседе с чиновником, занимавшимся вопросами сдачи королевского имущества внаем.

Я пребывал не в лучшем расположении духа. Когда мой слуга Сэм открыл дверь и взял у меня плащ, я выбранил его за неуклюжесть, хотя на самом деле он двигался со всей грацией, на какую способен человек без ноги, а ловкостью превосходил многих из тех, у кого обе нижние конечности были в целости и сохранности.

Жена Сэма, Маргарет, подала мне ужин. Когда я принялся за еду, она задержалась возле стола.

– Прошу прощения, сэр, вы, должно быть, из-за доставщиц «Газетт» не в духе? Моя подруга Доркас говорит, что они с ног сбиваются, бедняжка к вечеру от усталости падает.

Мне стало стыдно за то, что я срываю раздражение на прислуге: боясь потерять место, они не могут позволить себе возразить хозяину.

Уже мягче я ответил:

– Из-за них и по многим другим причинам.

– Я ведь почему спрашиваю? Тут я, пожалуй, могла бы вам помочь. Если нужно, буду разносить газеты несколько раз в неделю – с вашего согласия, разумеется. Или объединюсь с Доркас. Я ее и раньше так выручала.

Предложение было весьма любезным. Прежде чем поступить на службу ко мне, Маргарет тоже доставляла газеты и до сих пор поддерживала дружеские отношения с некоторыми разносчицами. Обязанности ей знакомы. Но при этом мне было известно, что ей неприятна эта работа, ведь молодым и привлекательным женщинам часто приходилось терпеть непрошеные знаки внимания.

– Спасибо, – ответил я. – Но вы нужны мне здесь.

Я сказал Маргарет, что она может быть свободна. В каком-то смысле даже хорошо, что Маргарет и Сэм думают, будто мое дурное настроение вызвано неприятностями с «Газетт». Им вовсе незачем знать правду.

Потом я сидел у окна, выходившего на крыши и стены. Дневной свет медленно угасал, а я все думал о Кэтрин Ловетт и ее неблагодарности. Неужто эта женщина не понимает, что я пытаюсь спасти ей жизнь? Откуда в ней столько глупого упрямства? Или глуп я, поскольку безо всяких на то причин пекусь о ее благе?

Доводя себя до состояния угрюмой злобы, я всячески подпитывал свою обиду. Но на самом деле меня вывело из равновесия признание Кэт: я не подозревал, что Эдвард Олдерли взял ее силой. А еще меня смущало ее обручение с Саймоном Хэксби, человеком, годившимся ей в отцы, а то и в деды.

Поступок Олдерли должен был возмутить меня лишь в отношении общечеловеческой морали: воспользоваться беспомощностью невинной кузины, которой отец Эдварда дал приют под своей крышей! Ну а что касается обручения, с точки зрения той же морали мне следовало порадоваться за Хэксби и Кэт: он даст ей уверенность в завтрашнем дне, а она привнесет в его жизнь юношеский задор.

Однако я не мог смотреть на обе эти ситуации с позиции стороннего наблюдателя и испытывал глубокое возмущение. Отчего-то сама мысль о каждой из них больно меня задевала. Отчаянно желая отвлечься, я углубился в размышления о леди Квинси, но и в них утешения не нашел. Завтра я снова ее увижу, однако я не имел ни малейшего представления, почему она желает, чтобы я забрал ее из церкви в наемном экипаже. Имеет ли это отношение к ее пасынку Эдварду Олдерли и предупреждению, которое леди Квинси просила меня передать Кэт? При одной мысли об этом мне стало не по себе. Я бы предпочел, чтобы наши с Эдвардом Олдерли пути более не пересекались ни в этой жизни, ни в следующей.

У моего волнения была и другая причина: мне предстояла новая встреча с леди Квинси. Несмотря на различия в нашем статусе, когда-то я испытывал к этой женщине влечение. Тогда желать ее было глупостью с моей стороны, а сейчас это и вовсе непростительная ошибка. Кроме того, как мне верно напомнил Чиффинч, кому нужен такой, как я?

Глава 7

Кэт готовилась к отъезду. Она ощущала странное спокойствие, как будто ее судьба уже решена и что бы она ни делала, ей не под силу изменить предначертанное.

У себя в комнате Кэт отыскала холщовую сумку, с которой пришла на Генриетта-стрит. Девушка положила туда запасную сорочку и чулки. На плечи она накинет старый плащ. Она взяла половину буханки хлеба, оставшуюся после завтрака. Ей не хотелось расставаться с трудом Палладио – потрепанным трактатом, который ей подарил господин Хэксби, – однако брать его в дорогу по меньшей мере неблагоразумно: хотя все четыре книги «I quattro libri dell’architettura»[1 - «Четыре книги по архитектуре» (ит.).] были переплетены в один том, фолиант получился таким громоздким и тяжелым, что станет для беглянки только обузой. В качестве утешения она упаковала свой блокнот и миниатюрную дорожную шкатулку для письма, в которой были ручка, чернила, линейка, латунный транспортир и карандаши. В кошельке у нее было почти тридцать шиллингов, – по крайней мере, не придется бежать из дому без гроша в кармане.

Через открытое окно до Кэт донесся бой церковных часов. Одиннадцать. У нее пересохло в горле. Она и без того слишком много времени провела в бегах, и ей вовсе не улыбалось опять скитаться как неприкаянной. Застегнув плащ, Кэт взяла сумку и обвела взглядом чертежное бюро. В сиянии свечей оно казалось призрачным – повсюду лишь игра теней и грез. Здесь Кэт была счастлива, она вовсе не желала уходить.

Кэт задула все свечи. Единственным источником света остался маленький фонарь, с которым они поднимались и спускались по лестнице после наступления темноты. На лестничной площадке Кэт заперла за собой дверь и убрала ключ в карман у себя под юбкой. Там ключ стукнулся о нож, с которым девушка никогда не расставалась.

Когда она спускалась по ступенькам, освещая себе путь фонарем, круг света плясал, будто от корабельной качки. Сторож спал на своей койке, однако стоило Кэт войти в коридор, он тут же зашевелился.

– Уходите, госпожа? В такой час?

– Разве я не говорила? – произнесла Кэт. – Я буду ночевать у старой подруги. Они с отцом ждут меня. Будьте добры, отоприте дверь.

Сторож одну за другой отодвинул задвижки и поднял засов.

– Для походов по гостям уже поздно, госпожа.

– Вовсе нет. Они ужинали с друзьями, и сейчас они ждут меня в Ковент-Гарден. – Кэт отыскала в кошельке шесть пенсов и протянула монету сторожу. – Прошу вас, окажите мне услугу – никому не говорите, что я ушла. Особенно господину Хэксби. Незачем зря его волновать.

– Не беспокойтесь. Я сохраню вашу тайну. – Сторож посмотрел на девушку с неприятной ухмылочкой. – Я могила, госпожа.

Несмотря на поздний час, в ярко освещенных аркадах Ковент-Гарден было многолюдно: повсюду толпились нарядно одетые театралы, гуляки и куртизанки, а среди них, будто вши в пышной копне волос, копошились воры, уличные торговцы и попрошайки, каждый занятый своим ремеслом.

За прошедшие несколько месяцев Кэт успела познакомиться с этим миром любителей увеселений и теперь с уверенностью преодолела опасный путь. Знакомая неказистая фигура Бреннана ждала ее у входа в Королевский театр на Бриджес-стрит. Завидев Кэт, он сразу устремился к ней. Рядом с ним шел маленький слуга с факелом, пламя которого то и дело ярко вспыхивало и плясало на ветру. При свете факела Кэт увидела, что лицо Бреннана побледнело, а мышиные черты лица от волнения заострились еще больше.

– Вы пришли! А я уж решил, что вы передумали.

– Ну конечно пришла, – ответила Кэт. – Вы все устроили?

– Да. Я обо всем договорился. У вас есть деньги? Если нет, я одолжу…

– Деньги есть.

– Будет лучше, если мы пойдем пешком. – Бреннан запнулся в нерешительности. – Вы не возражаете? Можно я возьму вас под руку?

– Разумеется, – произнесла Кэт. – А мы не могли бы обойтись без мальчика-слуги с факелом?

Бреннан кивнул:

– Я хорошо знаю дорогу.

Поначалу факел и впрямь был не нужен, поскольку их путь пролегал по Боу-стрит до Лонг-Акр, а там жизнь била ключом почти так же, как в Ковент-Гарден. Но возле церкви Святого Эгидия в Полях обстановка царила совсем другая. На дороге то и дело попадались участки, погруженные во тьму, к тому же идти приходилось по жидкой грязи, и они постоянно рисковали оступиться и упасть в канаву. Но Бреннан не соврал: с таким проводником Кэт и впрямь было не о чем беспокоиться, хотя ее все сильнее раздражала его привычка постоянно спрашивать, не устала ли она и не слишком ли быстро он идет.

– Спасибо за заботу, но я в ней не нуждаюсь, – наконец не выдержала Кэт. – Я вам не фарфоровая ваза. Если не возражаете, я бы хотела поберечь дыхание для ходьбы.

– Хотите, я провожу вас до места назначения? В воскресенье мне в чертежное бюро не нужно. А убедившись, что вы на месте и все благополучно, смогу добраться до города и пешком.

– Нет, – возразила девушка. – Лучше поеду одна. Что, если меня хватится господин Хэксби? Он сразу же пошлет за вами. Вы должны быть рядом, чтобы успокоить его. Скажите господину Хэксби, что я отправилась к подруге, но куда именно, вы не знаете.

Постоялый двор оказался маленьким, низким зданием возле церкви Святого Эгидия в Полях. Через центральные ворота они вошли во двор. Перед ними тянулось длинное здание конюшни.

– Дядя Мангот никому не доверяет, – шепотом пояснил Бреннан. – Дело в том, что лошадь не его. Дядя взял ее напрокат у соседа, и, если кобылу украдут, ему вовек не расплатиться. Да и в любом случае во дворе ночевать дешевле, а когда ворота запирают на засов, тут не опаснее, чем в комнате.

Дядю Бреннана они нашли в дальнем конце конюшни. Лошадь стояла в стойле, а старик сидел в маленькой крытой повозке, стоявшей во дворе. В темноте Мангота трудно было разглядеть. Рядом с повозкой висел глиняный горшок с горящей лучиной, но в окружающей тьме лицо старика казалось мутным пятном.