Эликсир жизни

Гардеробная королевы

А тем временем во Дворце, в маленькой гостиной Сары Хип Септимус пришел в себя. Когда он открыл глаза, в голове у него все гудело и жужжало, и он не сразу понял, где находится. Тусклый сероватый свет сочился сквозь занавески в цветочек, в воздухе чувствовалась речная сырость. Не самое приятное утречко, в такое совсем не хочется вылезать из постели…

Дженна сонно зевнула. Она натянула вязаное одеяло по самый нос, мечтая, чтобы день ушел и вернулась ночь. Какое-то дурное предчувствие вновь одолело ее, хотя она не могла вспомнить почему.

– Доброе утро, Сеп, – сказала она, – как ты себя чувствуешь?

– Брр… – промямлил Септимус что-то невразумительное. – А где я?

– Мм, у мамы в гостиной, – сонно пробормотала Дженна.

– А, ну да, я вспомнил… Королева Этельдредда…

У Дженны сон как рукой сняло, и она сразу поняла причину своего дурного предчувствия. Лучше бы не понимала.

А Септимус вспомнил что-то еще. Практические предсказания!

Он резко сел (его соломенные космы встали дыбом) и бешеными глазами посмотрел на сестру.

– Мне надо идти, Джен! Я опоздаю! Нет, ну я так и знал, что все испорчу!

– Что испортишь?

– Практические предсказания. Я так и знал!

– Так это же хорошо. – Дженна села и улыбнулась. – Считай, ты сдал экзамен, раз предвидел это.

– Не думаю, что все так просто, Джен, – угрюмо ответил Септимус. – Уж Марсия-то точно на такое не согласится. Мне лучше поторопиться.

– Постой, Сеп, – возразила Дженна. – Ты не можешь так уйти. Сначала я должна тебе кое-что показать. Я обещала.

– Обещала? Что значит «обещала»?

Дженна не ответила. Она медленно поднялась с кушетки и осторожно сложила вязаное одеяло. Септимус заметил тревогу и волнение в глазах сестры и решил не торопить ее.

– Да не беспокойся ты, – сказал он, неохотно вылезая из импровизированной постели. – Хорошо, я посмотрю, что ты хотела мне показать, а потом уже пойду. Точнее, побегу. Если бежать быстро, то еще можно успеть.

– Спасибо, Сеп, – ответила Дженна.

Когда они закрыли дверь в гостиную Сары Хип, сквозь потолок в комнату вплыл призрак королевы Этельдредды. С довольной миной на несимпатичном лице королева уселась на кушетку, подняла книжку, которую Сара оставила на столе, и с завороженным отвращением принялась читать роман «Истинная любовь не лжет».

Септимус и Дженна пошли по Долгому променаду – широкому коридору, который тянулся вдоль Дворца, точно хребет. На рассвете здесь никого не было, потому что слуги тихонько готовились где-то к новому дню, а многочисленные Старейшины, бродившие тут ночью, заснули с первыми лучами солнца. Кто-то сидел в дверном проеме, подперев косяк, кто-то довольно храпел на изъеденных молью стульях, которые были расставлены вдоль стен тут и там для тех, кто утомится, шагая по длинному коридору.

Обветшалый красный ковер тянулся вдаль по старым каменным плитам, будто широкая тропа. Дженне всегда казалось, что Долгий променад тянется бесконечно, хотя теперь гулять по нему стало гораздо интереснее, чем раньше. Ее отец, Мило Банда, привез из Далеких стран всевозможные сокровища и драгоценности и расставил в пустых нишах и углублениях. На самом деле Мило так понравилось «оживлять обстановку» во Дворце, что вскоре он отправился в новое плавание, чтобы прикупить еще больше диковинок.

Когда они проходили мимо особенно странноватой витрины (Мило разместил там высушенные головы с Каннибальских островов в Южных морях), Септимус засмотрелся.

– Пошли, Сеп, – заворчала Дженна. – Хватит разглядывать эту жуть!

– Да разве головы страшные, Джен? Ты погляди на тот портрет. Вот где точно жуть! Это же старушка Этельдредда?

Портрет был внушительный, в полный рост. Королева Этельдредда сурово смотрела на Дженну и Септимуса со своей высоты, и художник очень точно уловил ее неизменное выражение лица. Королева стояла, высокомерно прислонившись к стене Дворца.

Дженна вздрогнула.

– Папа нашел это в запечатанной комнате на верхнем этаже, – очень тихо прошептала она, как будто Этельдредда могла их услышать. – Он вынес его оттуда, потому что портрет пугал его новую колонию шустрых шашек. Надо попросить его унести картину обратно.

– И чем скорее, тем лучше, – согласился Септимус. – Пока он не напугал высохшие головы.

Через несколько минут Септимус и Дженна были у покоев королевы на последнем этаже башни в дальнем крыле Дворца. Высокая позолоченная дверь с прекрасными изумрудно-зелеными узорами блестела в лучах утреннего солнца. Дженна отстегнула от кожаного ремешка, затянутого поверх золотого кушака, большой изумруд и золотой ключ. С опасливой осторожностью она вставила ключ в замочную скважину посредине двери.

Септимус отступил назад и смотрел, как Дженна тычет ключом в ничем не примечательную и немного потрескавшуюся стену (так ему казалось со стороны). Это нисколько не удивляло мальчика: он знал, что дверь в покои королевы могут видеть только ее потомки.

– Я подожду тебя здесь, Джен, – сказал Септимус.

– Нет, Сеп, ты пойдешь со мной.

– Но… – запротестовал было Септимус.

Дженна ничего не сказала. Она повернула ключ и отскочила в сторону, когда дверь с грохотом опустилась поперек коридора, точно подъемный мост. Тогда Дженна схватила брата за руку и потащила прямо к совершенно непроницаемой и очень твердой стене.

Септимус начал сопротивляться:

– Джен, ты же знаешь, я не могу туда войти!

– Да можешь, Сеп! Я тебя проведу. Просто возьми меня за руку и иди за мной.

Дженна упрямо тащила его вперед. У него на глазах она исчезла в стене, и вот уже только ее рука, сжимающая его собственную руку, осталась снаружи. Ничего подобного Септимус раньше не видел, хотя повидал всякое. Он инстинктивно шарахнулся назад, уж очень ему не нравилась мысль оказаться в стене, даже ради Дженны. Но нетерпеливая сестра волокла его вперед, пока он не уперся носом в стену. Точнее, проткнул носом стену… Еще один упрямый рывок – и Септимус вдруг оказался в покоях королевы.

Сначала он мало что разглядел, потому что окон в комнате не было, ее освещал только огонь в камине. Но вскоре глаза мальчика привыкли к темноте, и пришло время удивляться. Покои оказались гораздо меньше, чем он ожидал. Можно сказать, здесь было очень тесно. Комната была обставлена просто: только одно удобное кресло и ветхий коврик перед камином. Единственное, что заинтересовало Септимуса, – кладовка в углу, на потертой двери которой знакомыми золотыми буквами было написано: «Нестойкие снадобья и особые яды». Точно такая же дверца вела в кладовую тетушки Зельды в ее сторожке на Болотах Песчаного Тростника. И Септимусу вдруг страшно захотелось бутербродов с капустой.

Но ни Септимус, ни Дженна не видели того, кто сидел в кресле у огня. Это был призрак молодой женщины. Обернувшись к гостям, она с восхищением смотрела на девочку. На длинных черных волосах женщина носила золотой обруч – такой же, как у Дженны. На ней были алые королевские одежды, расшитые золотом, и над самым сердцем темнело кровавое пятно. Насмотревшись на дочку, королева перевела взгляд на Септимуса и увидела его зеленый наряд, ярко-зеленые глаза и серебряный пояс ученика Архиволшебника. Убедившись, что мальчик – подходящая компания для ее дочери, женщина спокойно откинулась на спинку кресла.

– Забавно тут, – прошептал Септимус, разглядывая, по всей видимости, пустое кресло.

– Знаю, – вполголоса ответила Дженна.

Вспомнив слова Этельдредды, она оглядела комнату, почти надеясь встретить дух своей матери. Ей показалось, будто что-то мелькнуло в кресле, но, взглянув еще раз, она ничего там не увидела. И все же… Дженна отбросила мысли о матери.

– Пойдем, – сказала она Септимусу.

– Куда, Джен?

– В кладовку тетушки Зельды.

Дженна открыла дверь и встала в ожидании Септимуса.

– Вот здорово, ты хочешь сводить меня в гости к тетушке Зельде?