Жажда страсти

– Думаю, у него припадок, – сказал Роб, нахмурившись. – С ним случалось такое раньше?

– Будь ты проклят, Берлингем! Отпусти меня! – закричал Пертуи. Он снова попытался освободиться.

– Он просто голову потерял, – обратился Роб к груму. – Я боюсь за него. Я не уверен, сможете ли вы с ним справиться. Я – его кузен и считаю своим долгом доставить его в сохранности домой. – Он еще крепче схватил Пертуи за воротник и похлопал того по щекам. – Ничего не помогает, – вздохнул он.

Грум внимательно посмотрел на своего хозяина и покачал головой.

– Никогда его таким не видел. Что я должен сделать, сэр?

– Выпусти меня! Чтоб тебя, выпусти меня! – Пертуи был в бешенстве.

– Не обращайте внимания, – сказал Роб. – Боюсь, у него пена изо рта пойдет, но я за ним присмотрю. Его нужно как можно быстрее увезти. Может быть, вы возьмете экипаж и поедете вперед, чтобы подготовить его семью, а мы поедем за вами в кабриолете.

– О сэр, он в таком состоянии, что вы не сможете сами править, – предупредил встревоженный грум.

– Доверьтесь мне, – угрюмо ответил Роб. – Леди Элизабет, наши шляпы, пожалуйста. А вы, – опять обратился он к груму, – поднимите, пожалуйста, верх. Мне не хочется, чтобы мистера Пертуи видели в таком состоянии, и не хотелось бы смущать его самого, если он хоть что-нибудь соображает. – Роб встряхнул Пертуи и снова похлопал его по щекам.

Сейчас Пертуи действительно выглядел невменяемым. Одежда его была в полном беспорядке, дыра на панталонах стала еще больше. Волосы стояли дыбом, и глаза бешено вращались, он брызгал слюной и пытался вырваться. Роб взял из рук Бетс шляпу и нахлобучил ее на голову кузена, надел свою, втолкнул Пертуи в кабриолет и забрался туда следом за кузеном.

– Поводья, – приказал он груму.

Тот повиновался, и они тронулись в путь.

Когда они были уже достаточно далеко от Найтсбридж-Терес, Роб отпустил Пертуи и удивленно посмотрел на свою руку.

– Ты чуть руку мне не оторвал. Я и не знал, что у тебя железная хватка, Джордж.

– Ты – ублюдок! – крикнул Пертуи.

– Перестань, Джордж! Моя мать с тобой не согласится. Как насчет небольшой прогулки? Мне бы хотелось выяснить парочку вопросов.

– Мне нечего тебе сказать! – Пертуи с ненавистью смотрел на кузена.

– Ах, так? Может быть, сразу отвезти тебя в Бедлам[1 - Бедлам – психиатрическая больница в Лондоне (Прим. перев.).]? Твой грум и Фортескью, не говоря уже обо мне, с готовностью подтвердят, что ты подвержен приступам буйства. И что тебя нужно изолировать. Ты понимаешь, о чем я. Возможно, твой бедный мозг не выдержал той нагрузки, которая обрушилась на него в результате интенсивного изучения часов. Наверное, так оно и есть. – Роб с жалостью смотрел на своего кузена.

– Никто тебе не поверит. Мой отец этого не подтвердит. Он знает, что я – нормальный.

– Но твой отец – всего лишь барон. А я – граф, будущий маркиз. Что его слово против моего? Не говоря уже о вдове графа Стенбурна? Леди Стенбурн с радостью будет свидетельствовать против тебя, если такая необходимость возникнет, я в этом уверен.

– Будь ты проклят! Кичиться этим передо мной! Думаешь, я не знаю, что ты будущий маркиз? Я всю жизнь помню об этом. И все из-за случайности, обычной случайности. Я должен был стать маркизом, а не ты!

– Что? О чем ты говоришь? Ты никогда не смог бы получить титул. Ты можешь сегодня убить меня и еще, возможно, бессчетное количество родственников, но ты все равно никогда не сможешь стать маркизом. – Роб смотрел с удивлением на кузена, который сидел сейчас, обхватив голову руками.

Может быть, у него действительно с головой не все в порядке? Неужели из-за этой безумной идеи Пертуи так его ненавидит и оказался способен на такие пакостные трюки?

– Твой прадед и моя прабабка были родными братом и сестрой, – проговорил Пертуи.

– Да?

– Но моя прабабка была старше! Она должна была родиться мужчиной! Будь все проклято, она должна была родиться мужчиной!

– Что? Неужели с ней что-то было не в порядке? Никогда об этом ничего не слышал. Надеюсь, ты не хочешь сказать, что она…

– О нет, ты, подонок! Она была совершенно нормальной женщиной, насколько мне известно. Но неужели ты не понимаешь, она была старше. Если бы она была мужчиной, она бы стала маркизом и мой дед был бы маркизом, и мой отец, и я…

– О Боже, – вздохнул Роб. Он подъехал к тротуару и остановился.

Он ехал, не задумываясь, куда едет, стараясь лишь избежать столкновения с телегами, повозками, экипажами, попадавшимися им на узких улицах. Сейчас он вдруг обнаружил, что находится на незнакомой улице. Вокруг громко кричали извозчики, прохожие, уличные торговцы, зеваки. Неприятный запах был почти невыносим. Это была не самая фешенебельная часть Лондона. Не следовало здесь надолго задерживаться.

– Мы едем в парк, – объявил Роб молчавшему кузену. – Найдем там тихое местечко, и ты расскажешь мне свою печальную историю. Сможешь сам потом добраться домой? Без грума… На кой черт тебе грум, Джордж? В кабриолете грум ни к чему.

– Присматривать за ним, конечно, – ответил Пертуи. – Никогда нельзя быть уверенным, что какому-нибудь ловкому мошеннику не придет в голову поживиться, – он с гордостью посмотрел на свой кабриолет и погладил с любовью кожаные сиденья. Затем он посмотрел на Роба. – Я отвезу тебя домой, если хочешь, и сам поеду домой. Извини, но у меня нет сегодня времени, возможно, как-нибудь в другой раз. У меня есть другие дела…

– Ничего не выйдет, Джордж, – решительно сказал Роб. – Мы едем в парк и пробудем там столько, сколько мне будет нужно. Если ты не захочешь потом отвезти меня домой, я пройдусь пешком.

Робу удалось попасть в поток едущих экипажей, и вскоре они оказались на знакомых улицах. Он направил кабриолет в Гайд-парк, нашел тихую безлюдную дорожку и остановился.

– Джордж, тебе придется рассказать мне, что ты все это время вынашивал в своей бестолковой голове. Тебе придется признать, что ты подстроил то, что произошло со мной и миссис Драмонд-Барел в «Олмеке». Тебе придется облегчить душу, или, клянусь Богом, ты отправишься в Бедлам. – Увидев, что Пертуи колеблется, он положил свою сильную руку ему на плечо и сказал: – Начинай.

– Ты всегда был заносчивым, – вырвалось у Пертуи. – Старше меня, больше меня. В те времена, когда уважаемый маркиз… – он презрительно фыркнул, – с маркизой жили в своем красивом лондонском доме со своим сыном, слугами и прочее. Помнишь? Наши семьи постоянно ездили друг к другу в гости. Ты относился ко мне как к ничтожеству. С этого все и началось.

– Я относился к тебе как к ничтожеству? Когда такое было? Я прекрасно помню, как ты ныл, когда тебе не дали самый большой кусок пирога. Мне хотелось врезать тебе как следует, но моя мать учила меня быть вежливым с гостями. Я ненавидел, когда ты приходил, Джордж. Ты был самым жадным мальчишкой, которого я, к своему несчастью, знал. И потом…

– И потом! – закричал Пертуи и вскочил, но кабриолет под ним зашатался, и он снова сел. – И потом. Ты не забыл про крикет! Ты запретил мне прикасаться к твоей бите. А ты говоришь о жадности! Я был твоим гостем, но нет, маленький Джордж не должен прикасаться к драгоценной бите дорогого Роберта. Кто из нас жадный?

– Дурак, ты же разбил мою лучшую биту. Помнишь, как ты вышел из себя? Ты колотил ею по железным перилам крыльца. Было такое впечатление, что ее слон жевал. Почему ты это сделал, Джордж? Я забыл.

– Ничего подобного не было! Я ее даже не поцарапал!

– Джордж, мы с тобой спорим, как десятилетние мальчишки. Мы так весь день можем ругаться и ничего не решим. Успокойся, кузен.

Пертуи откинулся на спинку сиденья и сердито посмотрел на Роба.

– Оставим в покое все наши воображаемые детские обиды, – предложил Роб. – Давай-ка поговорим об этом деле: с моим прадедом и твоей прабабкой. Скажи, ради Бога, почему я виноват в том, что она была женщиной, а не мужчиной?

– Потому что ты не достоин быть маркизом, – с горе чью сказал Пертуи. – У тебя есть все мыслимые и немыслимые пороки, и ты гол как сокол. Я, в отличие от тебя, умею красиво одеваться, – он с сожалением посмотрел на свою пострадавшую одежду, – и не пью, и не играю в азартные игры. Я никогда не содержал ни одной любовницы, и никогда не дрался на дуэли. Я не швыряю на ветер все свое состояние. Я…

– Как же ты тогда проводишь свое время, черт побери? – спросил Роб, глядя на кузена с жалостью. – О, можешь не отвечать. Ты занимаешься часами, не так ли?

– А что в этом плохого? Что полезного ты когда-нибудь сделал?

Роб на минуту задумался. А что, в самом деле, полезного сделал он? Любил своих родителей, старался быть послушным сыном, решил спасти семью, выгодно женившись. Не так уж много, принимая во внимание всю свою предыдущую беспутную. Он рассмеялся немного смущенно.

– И я что-нибудь сделаю, я уверен, – кивнул он.

– Ты понял, о чем я говорил, – сказал Пертуи, самодовольно ухмыльнувшись.

– Даже если ты и прав, ты не сможешь унаследовать титул, – повторил Роб. – Я не могу изменить правила, Джордж, и ты это прекрасно знаешь. Я стану маркизом Флитом, если доживу, нравится тебе это или не нравится. Поэтому для чего срывать на мне свое зло?