Убийство в приличном обществе

– А! – воскликнул он наконец. – Нет, для портрета она позировала чуть позже… Кажется, тогда ей исполнилось пятнадцать.

– Простите меня, сэр, но я вынужден задавать вам и личные вопросы. Сколько ей было лет, когда вы поженились?

– Восемнадцать. – Бенедикт язвительно улыбнулся. – Я понимаю, куда вы клоните, инспектор. Да, я… был несколько старше жены. Точнее, я старше ее на пятнадцать лет.

Значит, когда художник рисовал пятнадцатилетнюю Аллегру, ее будущий муж уже был тридцатилетним мужчиной. Может быть, он и заказал ее портрет?

– Позвольте спросить, когда вы приобрели эту картину?

Бенедикт снова поднял брови и на сей раз ответил с ноткой досады:

– Портрет написали для меня. Тогда я уже обо всем договорился с ее отцом. Он согласился выдать дочь за меня, когда она достигнет восемнадцатилетнего возраста. До тех пор я вынужден был вместо оригинала утешаться этим портретом.

Я задумался. Была ли пятнадцатилетняя Аллегра так же рада будущему замужеству, как и ее более зрелый супруг? Некоторые произнесенные Бенедиктом слова меня беспокоили. Например, он сказал, что Аллегру невозможно было не «обожать», а не «любить». Можно возразить, что они означают одно и то же, но, опять-таки, в общем смысле все может быть и наоборот. «Утешаться» портретом вместо живой девушки… Это слово также резануло меня.

– Инспектор, позвольте мне тоже кое о чем спросить вас, – нарушил мои раздумья Бенедикт.

Я с удивлением понял, что две или три минуты молчал.

– Конечно, сэр.

– Какое отношение имеют ваши вопросы к поискам убийцы моей жены?

– Возможно, и никакого, сэр, но нам необходимо знать прошлое жертвы.

– Теперь вы его знаете, – просто сказал он.

– У вас нет детей? – задал я последний личный вопрос.

– Нет, – холодно ответил Бенедикт. Мне показалось, что я задел его за живое. – Инспектор, мне сейчас очень тяжело; может быть, вы приедете в другой раз? Или я с радостью приеду в Скотленд-Ярд, и мы обсудим дальнейшее… В самом деле… врач прописал мне порошки для успокоения нервов. Сейчас мне нужно выпить лекарство.

Его слова плавно подвели меня к последнему вопросу.

– Я все понимаю, сэр. Мне говорили, что вы потеряли сознание в морге после того, как опознали тело.

Он кивнул. Я заметил, как его лицо исказила гримаса боли.

– По словам служителя Скалли, который сопровождал вас, когда вы пришли в себя, вы говорили о каких-то «воротах». Насколько я понял, вы еще сказали: «Они хотели спрятаться за воротами, но ничего не вышло». Возможно, я неправильно все понял или Скалли неточно передал мне ваши слова.

– Нет, он все передал верно, – отрывисто ответил Бенедикт. – Хотите знать, что я имел в виду? Извольте, я покажу!

Он встал и подошел к столу, на котором грудой лежали кожаные папки. Выбрав одну из них, он протянул ее мне. Я понял, что передо мной альбом с эскизами. Бенедикт открыл его и вскоре нашел, что искал. Он повернул альбом ко мне и показал картину.

Передо мной была акварель, подписанная «С.Б.», наверное, копия, сделанная им во время первой поездки в Италию или позже. Сцена была средневековой по стилю и довольно устрашающей. Призрачная фигура на призрачном коне гналась за группой молодых людей, также верховых. Фигура, которая явно олицетворяла саму Смерть, галопом пронеслась мимо пары дряхлых стариков, очевидно не обратив на них внимания. Старуха изум ленно погрозила ему пальцем, не в силах поверить, что Смерть выбрала не их с престарелым супругом. Но Смерть предпочла иные жертвы. Она преследовала молодых. Все они были нарядными и златокудрыми. Их отставшие спутники, уже павшие жертвами Смерти, безжизненно висели в седлах; перепуганные лошади неслись неведомо куда. Молодые люди впереди группы озира лись в ужасе и отчаянии. Судя по всему, они стремились проскочить в открытые ворота какого-то города, обнесенного высокой стеной. Возможно, они надеялись спастись там от преследующей их апокалиптической фигуры. Но в глубине души они догадывались, что обречены. Это было написано на их лицах. Даже их лошади все знали; они выкатили глаза и раздували ноздри. Они достигли ворот, но это не спасло никого. Молодость, красота, богатство… ничто не способно обмануть преследователя.

– Я скопировал ее, – пояснил Бенедикт, – с фрески в часовне одной доминиканской церкви в Боцене, как город называют австрийцы, в Южном Тироле. Итальянцы называют город Больцано. Фреска носит название «Триумф Смерти». Как видите, Смерть получает удовольствие, хватая молодых и красивых. Ей положено забирать стариков, но она… – Бенедикт захлопнул альбом. – Инспектор, Смерть забрала и мою жену. Я на пятнадцать лет старше ее, но смерть первой забрала мою жену. Никто не может ее остановить. Ни одни ворота не спасут от нее.

– Ваша жена умерла не обычной смертью… – неуклюже возразил я.

– Смерть есть смерть, – ответил Бенедикт. – Ни один из нас не способен убежать от нее, и отгораживаться от нее бесполезно. Но уничтожать так бездумно и так бессмысленно такую красоту… непростительно!

Я снова выразил вдовцу свои соболезнования и извинился за вторжение. По-моему, он меня не слышал.

Мисс Марчвуд ждала меня внизу. Когда я спустился со второго этажа, она молча направилась в ту самую малую гостиную с роялем. Я закрыл за нами дверь и, подойдя к ближайшему окну, раздернул шторы. Я люблю видеть лицо собеседника. Бенедикт меня переиграл, но во второй раз такой номер не пройдет! По лицу компаньонки я понял, что она не одобряет моего поступка, но, возможно, она меня поняла. По-прежнему молча мы сели напротив. Мне казалось, что фарфоровые часы на каминной полке тикают слишком громко.

Я понял, что мисс Марчвуд ждет, когда я начну. Чтобы разбить лед, я заметил:

– Красивые часы.

– Мейсенские, – ответила она. – Мистер Бенедикт приобрел их во время своих поездок в Европу.

Приобрел… как и саму миссис Бенедикт. Она стала очередным его шедевром.

Я спросил у мисс Марчвуд, давно ли она служит компаньонкой у миссис Бенедикт.

– С тех пор, как мистер Бенедикт привез жену из Италии в Англию, почти девять лет. – Глаза за стеклами пенсне быстро замигали. Она не собиралась лить слезы в моем присутствии.

– Наверное, за девять лет вы с миссис Бенедикт успели очень сблизиться. Представляю, сколько вы пережили, – сочувственно заметил я.

Она наклонила голову, но ничего не ответила. У меня сложилось впечатление, что любые сведения мне придется тащить из Изабеллы Марчвуд клещами. Она хранит верность мертвой хозяйке? Или неверно понимает, что такое благопристойность? Ей кажется, что само мое присутствие пятнает дом. Мне следовало заниматься своими тягостными расспросами вдали от этой богатой гостиной с полированным роялем, фотографией в серебряной рамке и часами мейсенского фарфора?

– Мисс Марчвуд, были ли вы счастливы здесь до этого трагического события? – спросил я.

– Я была здесь очень счастлива! – отрезала она, кладя руки на колени и плотно сжимая губы.

– Очень хорошо. Пожалуйста, расскажите, что произошло в прошлую субботу.

Я думал, что мисс Марчвуд откажется, но она заговорила довольно быстро. Мне даже показалось, что она заранее отрепетировала свой рассказ, предчувствуя мой приход. И все же я не мог не заметить: когда она говорила, ее сложенные пальцы то сжимались, то разжимались.

– Миссис Бенедикт пожелала отвезти украшение, брошь, в одну ювелирную лавку в Берлингтонском пассаже. Она хорошо знала владельца – его фамилия Тедески. По происхождению он итальянец, наверное, поэтому миссис Бенедикт нравилось посещать его лавку. Она… и мистер Бенедикт… раньше часто покупали у мистера Тедески разные товары.

– Почему она повезла туда брошь? С ней что-то было не так?

– Нет, просто брошь ей не нравилась, поэтому миссис Бенедикт ее не носила. Она хотела узнать, нельзя ли сделать из нее кольцо. Ювелир сказал, что можно. Мы… она… оставила брошь ему.

– Уезжая из дому, вы не ожидали, что погода в Лондоне быстро испортится?

Мисс Марчвуд сняла пенсне и надавила на переносицу, где от пенсне остался слабый красный след.

– Нет, хотя и у нас небо было затянуто облаками. Конечно, иногда лондонские туманы доходят и до наших краев. Но ничто не указывало на это, когда мы отправились в путь.

Она снова надела пенсне и несколько суше продолжала:

– Пообедав, мы сели на поезд, который отходил в половине третьего. Подъезжая к Лондону, мы заметили, что над городом стоит желтый туман. Он уже добрался до самых окраин… К тому времени, как мы подъехали к Ватерлоо, стало очень неприятно. Выйдя из поезда, мы увидели, как туман клубится вокруг нас. И запах стоял ужасный. Я предложила миссис Бенедикт вернуться. Нам надо было лишь перейти на другую платформу и сесть на первый же поезд, который шел домой. Но она возразила, что мы не задержимся надолго, если найдем экипаж. Так мы и поступили.

– Вам быстро удалось найти экипаж?

– На вокзале? Нет. Выйдя оттуда, мы наняли большой тарантас; других на улице не было.