Убийство в старом доме

– Он друг миссис Парри, – буркнула я, жалея, что он злословит, особенно теперь, когда нас легко могут подслушать.

– Да не бойтесь вы! – ответил мой спутник, словно прочитав мои мысли. – Старина Тиббет никогда не слышит никого, кроме самого себя. По-моему, он ухаживает за тетей Джулией. Желаю ему удачи!

Фрэнк хихикнул, а я совершенно не понимала, что в этом смешного.

– Когда вы уезжаете в Россию, мистер Картертон?

Мой спутник досадливо поморщился:

– Надеюсь, еще не скоро… Извините, если я вас обидел! Я надеялся, что вы окажетесь гораздо лучше Мэдди. Когда вы чуть не откусили Тиббету голову в ответ на его слова, мои надежды возросли. Пожалуйста, мисс Мартин, не разочаровывайте меня! – При этом он закатил глаза, скорчив шутовскую мину.

Его слова не развеселили, а заинтриговали меня. Кто такая Мэдди?

К сожалению, мой вопрос созрел, когда мы уже добрались до столовой. Пришлось его отложить для более подходящего момента.

Вскоре стало очевидно, что говорит за столом только один человек – доктор Тиббет. Звучным, гулким голосом он изложил нам свое мнение по всем злободневным вопросам. Фрэнк, однако, время от времени вставлял короткие замечания. Их оказалось как раз достаточно, чтобы доктор Тиббет не умолкал. Миссис Парри внимала каждому слову доктора богословия с восхищенным почтением. Вспомнив слова Фрэнка о том, что почтенный джентльмен ужинает здесь дважды в неделю и часто приезжает в гости, я приуныла. Поскольку миссис Парри выразила надежду, что я – хорошая собеседница, я воспользовалась первой предложенной мне возможностью, чтобы самой вступить в беседу, и спросила доктора Тиббета, находится ли его приход неподалеку отсюда.

Оказалось, что доктор Тиббет, хоть и был посвящен в духовный сан, никогда не был приходским священником – кроме краткого пребывания на посту викария в молодые годы. Почти всю жизнь он проработал школьным учителем и директором частной школы. Я решила, что он поступил благоразумно, ведь сделать карьеру на духовном поприще трудно, если у тебя нет влиятельного покровителя. Приходской священник живет лишь на то, что жертвуют его прихожане. Часто его положение немногим лучше, чем положение бедной родственницы вроде меня. Зато директор в хорошей школе – пост почетный, требующий к себе уважения, да и жалованье вполне достойное. Вот где он научился так гладко и властно говорить! Даже к нам он обращался как к своим ученикам.

За то, что я посмела прервать его плавную речь, доктор решил поставить меня на место:

– Надеюсь, мисс Мартин, вы приспособитесь к порядкам этого дома и не обманете ожиданий миссис Парри.

– Постараюсь, – ответила я.

– Вам следует знать, – продолжал доктор Тиббет, бросив на меня свирепый взгляд, – что нашу дорогую хозяйку однажды уже постигло жестокое разочарование.

Я встревожилась и попыталась вспомнить, что же такого я натворила за свое недолгое пребывание в Лондоне. Чем я успела обидеть мою благодетельницу?

Фрэнк развеял мои страхи, пояснив:

– Доктор Тиббет имеет в виду не вас, мисс Мартин!

Миссис Парри ужасно сконфузилась. Она отложила в сторону вилку, с помощью которой увлеченно поглощала тюрбо, и с достоинством промокнула губы салфеткой.

– К сожалению, я еще не рассказывала мисс Мартин о постигшем меня ужасном огорчении. Решила, что лучше завтра…

– Вот как! – воскликнул доктор Тиббет, нисколько не смутившись своей бестактности. – Неприятные объяснения лучше не откладывать на потом.

– Д-да, в самом деле, – запинаясь, пробормотала миссис Парри.

Фрэнк решил вмешаться и объяснить мне, в чем дело. По выражению его лица я поняла, что самодовольство доктора Тиббета его изрядно раздражает.

– Видите ли, – обратился он ко мне, – никакой тайны здесь нет. И вообще не произошло ничего особенно страшного. Вот как было дело, мисс Мартин. До вас у тети Джулии была другая компаньонка. Ее звали Мэдди Хексем.

– Мисс Маделин Хексем, – раздраженно уточнил доктор Тиббет, видимо обидевшись на Фрэнка из-за того, что тот его перебил. – Молодая особа из провинции – откуда-то с севера, как и вы, мисс Мартин.

– У нее были превосходные рекомендации! – довольно театрально, на мой взгляд, воскликнула миссис Парри. – Она служила у приятельницы миссис Беллинг!

– Однако, – продолжал доктор Тиббет, не сводя с меня сурового взгляда, – она не привыкла к Лондону. Неумение приспособиться к жизни в большом городе и его соблазнам наложилось на ее достойную сожаления слабохарактерность и, не скрою, лживость! Не сомневаюсь, свои превосходные рекомендации она также добыла обманным путем. Она все время притворялась, мадам! Притворялась!

– Суть дела в том, – громко перебил его Фрэнк, – что мисс Хексем неожиданно пропала из дома, ни словом не обмолвившись, что уезжает. С тех пор ее никто не видел. Она ничего с собой не взяла, и вначале мы все подумали, что она стала жертвой несчастного случая. Мы сообщили о ее исчезновении в полицию. Не могу сказать, что полицейские очень старались разыскать ее… Однако вскоре оказалось, что нам вовсе не нужно было волноваться за нее…

– Она написала нам, – объяснила миссис Парри. – Дней через десять я получила от нее письмо. Не длинное, но вполне достаточное, чтобы… не скажу, что мы успокоились, но, во всяком случае, поняли, что произошло. Я очень удивилась. Хорошо, что она хотя бы разъяснила нам, почему она исчезла!

– Что же здесь хорошего, мадам? – возразил доктор Тиббет, злорадно потирая руки. – Она впала в грех и невоздержанность, вот что мы узнали из ее письма!

– Сбежала с мужчиной, – перевел Фрэнк.

– Она написала, что ей очень жаль доставлять мне неудобство, – с грустью произнесла миссис Парри. – Она не взяла с собой ни своих пожитков, ни платьев, поскольку, если бы кто-то увидел, как она выходит из дому с саквояжем, неизбежно последовали бы вопросы. В конце письма она просила меня распорядиться ее вещами, как я сочту нужным.

– Никакого понятия об ответственности, – с чувством произнес доктор Тиббет. – Распущенность нравов, мадам, распущенность нравов, весьма прискорбное, хотя и обычное среди нынешней молодежи явление!

– Когда это случилось? – отважилась я спросить.

– Примерно шесть или восемь недель назад, – ответил Фрэнк. – Нет, пожалуй, с ее бегства прошло месяца два. Должен признаться, тогда я тоже очень удивился. Мэдди всегда казалась мне серой мышкой… Ну кто бы мог подумать?

– Притворщица! – отрезал доктор Тиббет.

Здесь разговор прервался, поскольку унесли остатки тюрбо и подали жареную телячью ногу. Когда разговор возобновился, все, словно сговорившись, решили больше не упоминать о моей предшественнице.

После ужина доктор Тиббет и Фрэнк Картертон удалились в библиотеку, чтобы выкурить там по сигаре, а мы с миссис Парри вернулись в гостиную. После дня на меня навалилась усталость; я изо всех сил старалась не уснуть.

Миссис Парри воспользовалась случаем и заговорила о возможном отъезде Фрэнка в Россию:

– Я, конечно, знала, что Фрэнка куда-нибудь пошлют. Но надеялась, что он поедет в какое-нибудь приятное место вроде Италии. Мы с мистером Парри ездили в Италию в свадебное путешествие. Там такой мягкий климат и такие красивые пейзажи… Я просто влюбилась в эту страну! Помню, мы жили на красивой вилле на берегу озера, окруженного горами. Время от времени над озером разыгрывались живописные грозы; тогда молнии разрывали небо от одной вершины до другой! Но Россия… Что он будет там делать? Подумать только, всего лет десять назад мы сражались с русскими в ужасной войне на Черном море… Отец Фрэнка служил в кавалерии; он тоже мог бы получить назначение, если бы не застрелился за несколько лет до того!

Я понятия не имела, как утешить ее, но вскоре к нам присоединились мужчины, и я была избавлена от необходимости отвечать. Когда они вошли, мне показалось, что Фрэнк слегка покраснел и взволнован. Может быть, они поссорились? Если да, то ссора никак не повлияла на доктора Тиббета. Тот ловко взмахнул фалдами фрака, уселся в кресло и завладел разговором.

Нам пришлось выслушать его мнение о текущем положении англиканской церкви. По словам доктора Тиббета, нашу церковь со всех сторон окружают враги. Сторонники отделения церкви от государства сплачивают ряды; они просочились даже в парламент. Более того, сообщил доктор Тиббет, церковь подрывается растущим влиянием методистов снаружи и зловещими намерениями трактарианцев изнутри, не говоря уже о нападках дарвинистов и их пагубных теорий!

– Я читала книгу мистера Дарвина о происхождении видов, – звонко произнесла я, радуясь возможности показать себя хорошей собеседницей, и остановить на миг-другой безостановочную обличительную речь доктора Тиббета. От его гулкого, как из бочки, голоса у меня разболелась голова. Миссис Парри кивала, как автомат, а Фрэнк сидел, уставясь в потолок и время от времени что-то бормоча в знак согласия, хотя он, скорее всего, понятия не имел, с чем соглашается. Я подозревала, что мысли его витают совершенно в другом месте.

Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы – все ошеломленно молчали. Миссис Парри бросила на меня озадаченный взгляд. Фрэнк оторвал взгляд от потолка, поднял брови и широко улыбнулся. Доктор Тиббет сложил пальцы домиком и заявил:

– Порядочным девицам не следует читать такие книги!

– Мой отец купил ее незадолго до смерти. Более того, он читал ее в последний вечер своей жизни.

– Понятно! – воскликнул доктор Тиббет, как будто мои слова все объясняли.

В глазах Фрэнка заблестели веселые огоньки. Он откашлялся и сказал:

– В отличие от мисс Мартин, я этой книги не читал, но, насколько я понимаю, Дарвин и его последователи-натуралисты пришли к выводу, что сотворение мира, как оно описывается в Библии, – полный вздор. Мир не был создан за шесть дней, и до того, как мы с вами очутились на Земле, на ней существовали всевозможные странные и чудесные животные. Не так ли, мисс Мартин?

Доктор Тиббет набрал в грудь побольше воздуха и ответил:

– Лично я согласен с тем, что не всегда следует воспринимать слова Ветхого Завета буквально… Так, в нем говорится о шести днях творения, хотя, возможно, в виду имеются шесть веков. Но чтобы Землю населяли чудовища? Мы должны отнести их большинство к тому же классу, что и русалки, водяные и гигантские морские змеи, о которых рассказывают невежественные моряки.