Скрытые глубины

Наступило неловкое молчание. Едва договорив, Кэт поняла скрытый смысл своих слов.

– Но он бы не бросил ее! – воскликнула она. – Вы же видели, какой он с ней. Он ни за что бы не ушел и не оставил ее одну.

– Джефф?

– Я не бросал ее, – сказал он. Она знала, что он старается держать себя в руках, чтобы доказать ей и Кэт, что он может, что больше он не теряет контроль над собой.

– Я бы даже до конца дороги не дошел, не вообразив непонятно что. Думал бы, вдруг дом загорится. Вдруг ей станет плохо. Я бы ее не оставил. В любом случае я мог увидеть Люка когда угодно. Зачем ждать до глубокой ночи?

– Ну хорошо, – сказала Вера. – С этим разобрались. Можем идти дальше. Хотя на самом деле не разобрались. Он мог попросить кого-нибудь посидеть с Ребеккой. Или, если ему совсем приперло, все же оставить ее одну, что бы он сейчас ни говорил при жене. Завтра она отправит свою команду поговорить с соседями. Проверить, не нанимали ли кого-нибудь в качестве няни. Или не видели ли, как машина отъезжает от дома. Она перевела дыхание.

– У вас есть идеи, кто мог хотеть убить Люка? Джули сказала, что у него не было врагов, но мать всегда считает, что ее ребенок и мухи не обидит. Мне нужно за что-то зацепиться. С чего-то начать.

Из гостиной было слышно, как девочка подпевает какой-то песенке по телевизору. Вера не очень-то разбиралась в детях, но подумала, что, наверное, настолько самостоятельный ребенок – это необычно. Этот дом не был похож на тот в Ситоне, где вырос Люк. Здесь царил покой и порядок. Семья жила однообразной жизнью. Джули же была необходима драма. Вера не спускала глаз с пары, ожидая, когда они заговорят.

– Люк мог очень раздражать, – сказал Армстронг. – Сам того не желая. Он просто не понимал, что ему говорят. Просишь его что-нибудь сделать, а он смотрит на тебя так, как будто это ты рехнулся, раз ожидаешь от него понимания. Это могло навлечь на него неприятности. Некоторые из тех, с кем он связался, привыкли, что к ним относятся с уважением.

– Типа Шарпов?

– Возможно.

– Шарпы винили Люка в смерти их сына?

Похоже, Армстронгу нужно было время, чтобы обдумать это.

– Я с ними не общаюсь, – сказал он наконец. – Я не знаю. Но они ведь не славятся терпением, да? А Люк вывел бы из себя даже святого. Если бы кто-то из них спросил его, что случилось тем вечером, когда погиб Томас, Люк не смог бы ответить. Он начал бы нервничать, суетиться. Не смог бы произнести ни слова и просто уставился бы на них. Как я уже сказал, это бесило. Даже если вы не верите, что Люк виноват, это все равно вас взбесит.

– Но не настолько, чтобы пойти к нему домой и задушить его, – сказала Кэт.

Армстронг пожал плечами:

– Не знаю больше никого, кто мог бы хотеть его убить.

– Люк когда-нибудь говорил с вами об этом несчастном случае?

– Не о самом случае, – сказала Кэт. – Он приезжал к нам вскоре после того, как это случилось. Говорил о тех цветах, которые потом бросали в реку. О том, какие они красивые. Он ходил туда с Джули и, кажется, был под большим впечатлением. На первой полосе «Хроники» была фотография. Он принес ее показать мне.

В дверях кухни появилась Ребекка. Она стояла, застенчиво, но с любопытством глядя на незнакомку.

– Джефф, можешь заварить чай? – спросила Кэт. – Мне нужно собираться на работу.

Она пошла за Верой к выходу. На кухне Джефф включил радио и вместе с Ребеккой подпевал попсовой песне.

У Веры было много вопросов. Она хотела знать, как Кэт и Джефф познакомились. Что она в нем нашла? Как увидела за хамоватостью и гневом будущего любящего отца? Но, возможно, это просто любопытство и не ее дело. Она удовлетворилась лишь одним комментарием.

– Мне говорили, что ваш муж немного вспыльчив, – сказала она. – Сейчас это не было заметно.

Кэт на секунду остановилась и потянулась к дверной ручке.

– Он счастлив, – ответила она. – У него больше нет причин злиться.

Вера подумала, что это прозвучало немного поспешно. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но давить не стала. Ей нужно было увидеться еще кое с кем.

Глава восьмая

Лежа в ванне под приоткрытым окном, глубоко под горячей водой, Фелисити предавалась воспоминаниям. Она не была склонна к самокопанию и не понимала, в чем причина сейчас. Возможно, дело было в шестидесятилетии Питера. Иногда юбилеи производили на нее такой эффект. Или это хандра, вызванная менопаузой. Встреча с Лили Марш вывела ее из равновесия. Она завидовала молодости и жизненной энергии девушки, ее подтянутой коже и плоскому животу, завидовала ее независимости.

Фелисити вышла замуж слишком рано. Она познакомилась с Питером на вечеринке. Она тогда была еще студенткой, всего шесть недель как начала учиться. Родители пытались убедить ее выбрать университет подальше от дома, но ее и так пугала перспектива жизни в общежитии. Ей хотелось хотя бы иметь убежище в часе езды от учебы. Ее отец был священником, мягким, не напористым в вопросах религии, но скупым на ласку. На самом деле ей понравилась студенческая жизнь, новые знакомства, поздние посиделки и особенно мужчины. Она видела, что они находят ее привлекательной. Им нравилась ее застенчивость, возможно, они даже видели в ее скромном поведении особый вызов. Но она не знала, как на них реагировать, и бродила вокруг, диковатая и немного потерянная. Алиса в академической стране чудес.

Итак, она пришла на вечеринку в студенческое общежитие в Хитоне. Там был голый деревянный пол, индийские хлопковые платки на стенах, незнакомая музыка и тяжелый запах «дури», который она ощущала, но не знала, что это такое. Она помнила, что было очень холодно, несмотря на то что в комнату набилось много людей. Ударили первые осенние морозы, а отопление еще не включили. На улице кучки сырых опавших листьев примерзли к тротуару.

Что Питер вообще там делал? Это было совсем не в его стиле, да и вообще ниже его достоинства – брататься со студентами. Но он был там, в вельветовых штанах и шерстяном свитере ручной вязки, старомодный, словно сошел со страниц романов Кингсли Эмиса. Он пил пиво из банки и выглядел жалко. И хотя на студенческой вечеринке он был белой вороной, Фелисити он показался знакомым – по крайней мере, его типаж. В их приходе были одинокие мужчины, которых притягивала церковь, потому что там им бы точно не отказали в гостеприимстве. Последний священник был ужасно застенчив. Ее мать смеялась над ним за спиной, а деревенские старые девы бальзаковского возраста сражались за его симпатию, угощая его рагу из ягненка и пряными коврижками.

Но когда Фелисити заговорила с Питером, она обнаружила, что он совсем не похож на хилых молодых христиан, которых она встречала в летнем лагере, или на того симпатичного священника. Он был резким, высокомерным и вполне уверенным в себе, несмотря на странную одежду.

– Я договорился о встрече, – сказал он раздраженно. – Но человек не пришел. Пустая трата времени.

Фелисити не поняла, говорил ли он о мужчине или женщине.

– Мне нужно проверять работы.

Тут она поняла, что он не просто взрослый студент. Тогда он не выглядел на тринадцать лет старше нее. Его статус ее пленил. Ее всегда влекло к авторитетным мужчинам. Ей нравилась идея предоставить контроль кому-то другому, кто будет ее обучать и информировать. У нее было так мало опыта общения с мужчинами. Она была убеждена, что сделает все неправильно. Лучше позволить кому-то знающему вести ее за собой.

Она робко спросила его о работе, и он начал говорить об этом с таким энтузиазмом и пылом, что она была покорена, хотя и не понимала ни слова. Они перешли в холл, где музыка была не такой громкой, и сели на лестницу. Они не могли сидеть рядом, потому что нужно было пропускать людей, которые постоянно бегали наверх в туалет, так что он сел на ступеньку выше, а она заняла место у него в ногах.

Разговор не был его монологом. Он спросил ее про нее саму, слушал, как она описывает свой дом и родителей.

– Я единственный ребенок. Думаю, меня очень оберегали.

– Наверное, все это – настоящий шок, – сказал он. – В смысле, студенческая жизнь.

Ей не хотелось говорить, что вообще-то она получает удовольствие от университетского шума, хаоса и свободы. Казалось, ему нравится видеть ее ранимой, и возражать ему казалось грубостью. Он даже благосклонно отнесся к ее вере, словно это было уместно для человека на этом этапе жизни. Словно ей было шесть лет и она верила в зубную фею.

– Даже я согласен с тем, что не все можно объяснить наукой, – сказал он и впервые прикоснулся к ней, погладив ее по волосам, словно желая убедиться в том, что она не выставила себя дурой. И она была ему благодарна за понимание.

Они ушли, когда вечеринка была в самом разгаре. Он предложил проводить ее до общежития. Они сели на автобус до города, потом прогулялись по парку Таун-Мур. Было ужасно холодно, все кругом было белым и серебристым, в низинах клубился туман, изо рта шел пар. Стояла полная белая луна.

– Она кажется слишком тяжелой, – сказала Фелисити. – Словно вот-вот упадет на землю.

Она ожидала краткую проповедь о гравитации и планетах, но он остановился, посмотрел ей в глаза, взяв ее лицо в свои руки в перчатках.

– Ты прелестна, – сказал он. – Я никогда не встречал никого, похожего на тебя.

Позже она осознала, что, по-видимому, так оно и было. Он учился в школе для мальчиков, затем сразу пошел в университет, и вся его энергия была направлена на научную работу. Возможно, он мечтал о женщинах, возможно, эти мечты преследовали его, врываясь в его сознание каждые шесть минут. И, уж конечно, у него наверняка был сексуальный опыт. Но он не позволял себе отвлечься на все это. До этого момента. Они пошли дальше, и он приобнял ее за плечи.

Перед общежитием он притянул ее к себе и поцеловал, снова провел рукой по волосам, но уже не нежно, а резким движением, которое заставило ее понять, насколько он расстроен. Усилие, с которым он прижимал руку к ее волосам и голове, было единственным выражением желания, которое он мог себе позволить. Она чувствовала, как в нем словно электрический ток звенит и искрит сдерживаемая страсть.

– Мы можем пообедать вместе? – спросил он. – Завтра.