Ковид-19. Реанимация

“Еще не известно”, – отвечает, – “Лапаротомию будешь делать?”

“Да. А что это?”

“Сделаем тонкий надрез вот тут (сразу под ребрами, в области солнечного сплетения, там как раз и находится поджелудочная железа) и через видеокамеру осмотрим все внутренние органы.”

Двери палат в отделении нараспашку. Отовсюду доносятся шипение кислородных масок. По стенам коридора поверху проложены медные трубочки, по которому гонят кислородную смесь. Все больные лежат в прозрачных масках, похожих на намордники. Над койками колбы с бурлящей водой – увлажняют кислород, чтобы не обжечь слизистую.

Коридор длиннющий. Посередине – сестринский пост. Хирург меня оставляет для оформления и уходит “ненадолго”.

Я поправляю одноразовую маску. Улыбчивая медсестра сообщает, что маску лучше снять. Такое замечание меня удивляет, ведь везде всем говорят, что маски обязательны в общественных местах. А в самом сердце инфекционного отделения медсестра работает без этого средства защиты?! Я спрашиваю, почему она не надела маску.

“Толку от нее никакого”, – таков ответ, – “Я не заболею. Здесь везде ковид. Если заразиться, уже заразилась бы”.

Снова заполняю бумаги. Голова уже не соображает, спрашиваю, что и где написать. Подписываю согласия на лечение от ковида, в том числе не возражаю против применения экспериментальных препаратов. Пять или шесть незнакомых названий на латинском языке. Парочка похожа на чью-то фамилию и имя.

Сразу скажу, этими лекарствами никому ковид не лечили. Всем ставили капельницы левофлоксацина – антибиотик для лечения пневмонии.

Определили меня в палату номер тринадцать. Там уже лежали трое. Все смотрят в телефоны. Один включил канал Россия. Там идет русский сериал. Громкость на всю палату. Другой – слушает радио без наушников. К уху поднес.

Шумно. Еще булькают и шипят кислородные маски и колбы. Моя койка возле двери. Спросили, как меня зовут. Почему в хирургии. Говорить сил не было. Коротко объяснил: аппендицит. Имен своих новых соседей не запомнил. От голода и болей в животе память никакая стала.

Принесли наволочку, простыню и пододеяльник. Сам заправил. Пододеяльник просто положил под одеяло. Так многие делали. Лег.

В палате окна без штор и гардин. Пластиковые. Ручек нет. Все щели между оконными рамами заделаны монтажной пеной.

Для четырех коек и тумбочек едва хватает места. Раковина в углу. Три стула. Над койками трубопровод для кислорода подходит только в три места. Один больной шмыгает едва перебирая ногами в туалет с небольшим баллоном под мышкой. Баллон подключен к его маске. Розетки (самая важная деталь койко-места) расположены не везде. Над одной койкой их две. Возле моей – ни одной.

Написал в телефоне в ВК маме: “Жду операцию диагностическую (что называется лапаротомия, не вспомнил). Обещали оперировать сегодня. Экстренный случай потому что”.

Лежал в одежде. Приходил доктор, интересовался, что и как болит, смотрел живот.

Чую, что носки мои пахнут. Чистые утром надел. От резиновых сланцев ноги вспотели. Снял носки. Спрятал под одеяло возле ног. Полежал час. Потом кое-как потихоньку дошел до поста медсестер, спросил адрес больницы. Не запомнил улицу. Написал в сообщения в ВК маме. Телефон больницы записал.

В коридоре видел хирурга. Он сообщил, что будет операция, но позже, сейчас занята операционная.

Оказывается операционную, готовит медсестра минут сорок, а то и больше. Дают назначения медсестре в реанимации (она все там умеет и ассистирует хирургу). Она получает лекарства, в закрытой кладовой – анестезию. Ампулу или две, например пентала. Собирает приборы. Баллон с сжатым кислородом, переносной аппарат ИВЛ (Искусственной вентиляции легких, размером чуть больше микроволновки, вешается на изголовье каталки), инфузомат – прибор – капельница точно дозирующий наркоз.

Вернулся в палату. Догадался включить на телефоне геолокацию. Город “М” улица “К 24”. Скопировал правильный адрес, справочные телефоны и отправил маме и брату в сообщениях в ВК.

Прошелся по темному коридору до туалета, посмотрел в окно, сфотографировал (хотел домой отправить) – ничего не видно, получилась темная размытая картинка.