Гордость и Принуждение

– Поживешь пару дней в моей старой квартире, – все также строго говорил он, – пока не решу, что с тобой дальше делать.

Я осторожно покосилась на него. Интересно, какие там у него варианты в голове?

– Сейчас зайдешь к себе, – продолжал он распорядительным тоном, – за пять минут соберёшься и назад.

Я вздохнула с облегчением. Пока все обстоятельства складывались в мою пользу: я поела, мне есть где переночевать, и я могу не бояться, что ночью ко мне заявится Вермель.

Однако так мне казалось, пока я не вошла в свой дом. Едва я переступила порог и зажгла свет, как меня накрыла жгучая безысходность.

Я недооценила Вермеля по всем фронтам. Все, что было ценное в нашей с Алексом квартире было разбито в хлам: телевизор, компьютер, ноутбук, кондиционер, приставка, варочная поверхность из закалённого стекла, вся кухонная техника, даже мой любимый ночник, проецирующий сиреневый космос на потолок. Здесь было уничтожено все, что я могла продать и заплатить за услуги адвоката. У меня осталась только квартира, и то не факт, что Вермель не уничтожит ее к завтрашнему утру.

Гнев требовал сейчас же найти эту скотину и выцарапать ему глаза. Все, ради чего я работала столько лет, ради чего ходила по лезвию ножа разрушилось, а я не могла даже написать заявление в полицию.

Ненавижу! Уничтожу! Сначала вытащу Алекса, а потом – умру, но отомщу!

– Ива, – Фогель с силой развернул меня к себе и потряс за плечо как тряпичную куклу. Оказывается, все это время он что-то говорил, но я была поглощена своими мыслями. – Я надеюсь ты не собираешься отключаться во второй раз?

Я отрицательно мотнула головой.

– Просто возьми свои документы и пойдем отсюда, – он ободряюще погладил меня по плечам.

– Мне нечего брать, – с трудом выдавила я. Горечь поражения встала комом в горле.

Фогель тяжело вздохнул, но в его глазах уже не читалось раздражение, скорее сочувствие.

– Я разберусь с этим, не переживай, – он развернул меня и направил к выходу. – Ключи давай, – скомандовал он.

– Вы хотите отобрать у меня и квартиру? – волна гнева прошла, и я почувствовала себя жутко уставшей от пережитого за день.

– Что значит «и»? – возмутился Фогель. – Я ничего у тебя не отбирал. Просто не хочу, чтобы ты попыталась прийти сюда одна.

Не дождавшись моих действий, он просто выхватил ключи у меня из рук.

– Не надо, прошу! – я бросилась на него, пытаясь забрать свое, но Фогель удерживал меня за талию, не прилагая при этом никаких усилий. – Это все, что у меня осталось!

– Успокойся, – он сунул ключи в карман своих брюк, и обхватил ладонью мое лицо. – Я ничего у тебя не забираю. Это ради твоей же безопасности.

Мягкий тон Фогеля заставил меня вновь поверить ему. Я коротко кивнула и позволила ему самому запереть дверь и увести меня прочь.

Рейн вывел меня на улицу, усадил в свою машину и пристегнул ремень. Затем сел сам и поехал в неизвестном для меня направлении. Мне было глубоко все равно. Я была раздавлена, измотана физически и эмоционально. Жутко хотелось спать. На часах было уже половина второго ночи. Я бессильно откинула голову на подголовник.

– Спи, – сказал он, нажав на кнопку под пассажирским сиденьем. Оно тут же плавно опустилось и приняло горизонтальное положение.

Я повернулась на бок, лицом к Фогелю и пару секунд смотрела в его лицо, а затем плавно провалилась в сон. Меня разморило так сильно, что я почти не проснулась, когда Рейн внёс меня на руках к себе домой, и тем более, когда раздел и уложил в кровать. Я смутно ощущала его физические прикосновения, но так и не смогла заставить себя проснуться.

Это был самый тяжёлый день в моей жизни и хотелось, чтобы он поскорее закончился, а я снова наполнилась силами.

Глава 23

Рейн удивился насколько быстро заснула Ива. Всего минуту назад, он откинул ей пассажирское кресло, а она уже крепко спит с выражением обречённой усталости на лице.

Как же она измотана! Его маленькая Ива. Он вспомнил выражение гордости и непобедимости на ее ещё совсем юном лице, когда она впервые пришла к нему в офис. Она совсем не выглядит на двадцать шесть. И дело не в чертах лица. Ее манера поведения свидетельствовала о том, что она застряла в подростковом периоде и никак не может из него выбраться. Наверняка, она столкнулась с отсутствием поддержки близких, раз никак не может пережить этот момент. Но все равно, в двадцать шесть себя так не ведут.

И потом, почему ей некуда пойти? Где ее семья? И как имея такое блестящее образование и ухоженную внешность, можно опуститься до того, что ей нечего есть и негде спать. Что скрывает эта девочка и почему она так нелогично ведёт себя по отношению к нему? Он ясно чувствует, как она одновременно боится его, но доверяет. Как тянется к нему каждый раз, когда он проявляет силу, будто сама хочет быть в его власти, несмотря на всю гордость, независимость и агрессию. Она будто просит его каждый раз загасить, потушить в ней тот огонь, что разрушает ее жизнь. Она расхлебывает огромной ложкой все последствия своего поведения, но не может перестать плодить их своим отношением к миру. Она будто умоляет закрыть ее от собственных мыслей.

И вот почему ей так хорошо с ним в постели. Это единственные моменты, когда она отключает свой измученный мозг и полностью отдается в руки Рейну. Когда страсть перекрывает все остальные эмоции, и она позволяет себе быть собой. Той девушкой, которой и должна быть: импульсивной, честной, невероятно чувственной. И в то же время, ей нравится испытывать боль. Едва ощутимую, но все же боль. Так она самоутверждается, будто просит наказание за все свои ошибки по жизни. И получает облегчение от искупления. Это – ненормально, но так сексуально. С ней Рейн и сам себя чувствует открытым, живым и сильным мужчиной. И если это единственный способ для Ивы забыться, излечиться, то Рейн сегодня же запрет ее в своей квартире и будет брать её хоть сутки напролет. Ее искренность, принадлежность ему пьянит сильнее, чем секс. Она наполняет его эмоционально.

Рейн остановился на светофоре и снова перевел взгляд на спящую Иву. На ее хрупкие плечи, острые ключицы, которые проглядывали из ее свободного струящегося выреза платья. На ее тоненькие ручки, покоившиеся на плоском животике. На животике, который он хотел ласкать до бесконечности. На худенькие ножки, едва прикрытые коротеньким подолом платья. Ему сейчас же захотелось коснуться ладонью ее нежной кожи бёдер, пройтись пальцами по внутренней стороне, слегка сжимая и подбираясь все ближе к заветной точке.

Рейн хотел ее даже такую: спящую, обессиленную и беззащитную.

Он вернулся взглядом к дороге, но продолжал думать о ее теле, губах, длинных волосах.

Наконец они приехали, и Рейн провел мощными пальцами по ее маленькому лицу. Ее близость и отсутствие отказа дурманили, хотя ему больше нравилось, когда Ива включает строптивость. Но сейчас этот момент физического и морального превосходства сводил с ума. И Рейну хотелось лично попереубивать всех недомерков, которые прежде смели касаться ее, смели спать с ней. Она только для него!

Он вышел из машины, и, обойдя ее, открыл пассажирскую дверь. Затем осторожно отстегнул ремень и взял девушку на руки. И ему показалось, что в руках у него ничего нет – настолько она невесомая. Ива лишь вздохнула во сне, и уткнулась лбом в его грудь.

Мужчина бережно внёс ее в квартиру и уложил на кровать. Медленно убрал темные пряди с ее лица, нежно касаясь щеки. Ива спала. Рейн снял готические босоножки Ивы, увивавшие хрупкую лодыжку черными ремешками. Его заводит даже ее обувь! Ухватившись за подол платьица, мужчина потянул его вверх, стараясь все сделать как можно аккуратнее, но, дойдя до груди увидел, что девушка открыла глаза. Ее усталый сонный взгляд, казалось, не фокусировался ни на чём, но она поняла, что ее раздевают и пыталась проснуться.

– Все хорошо, – поспешил успокоить ее Рейн. – Я лишь хочу уложить тебя спать. Ничего не будет.

Она послушно подняла ручки вверх, позволяя раздеть ее до конца. Сняв платье, Рейн уложил девушку на белоснежную подушку, оставив ее в маленьких черных трусиках.

Он на несколько секунд прикрыл глаза, чтобы восстановить глубокое дыхание и не видеть такое желанное тело. Нужно подождать до утра.

Затем он накрыл Иву тонкой простыней, через которую все равно угадывались восхитительные женские изгибы, собрал ее одежду и пошел закрывать входную дверь на ключ. Не хватало только чтобы завтра утром она сбежала!

Рейн перешёл в гостиную. Спать на кровати, рядом с практически обнаженной Ивой сейчас было не лучшей идеей. Он понимал, что ему не удастся не только заснуть, а даже продержаться больше десяти минут. А диван в гостиной был недостаточно длинный и широкий для комплекции Рейна. В надежде убить время, Рейн включил телевизор и принялся бесцельно переключать каналы, пока не заметил, как и сам провалился в сон.

Глава 24

Резкий звонок мобильного нарушил сон Фогеля.

– Да, – хрипло произнес он, а затем прочистил горло. От неудобной позы, в которой он заснул, болело все тело.

– Ну что, пробил я твою девочку, – говорил Влад с присущим ему энтузиазмом, несмотря на бессонную ночь. – Оочень интересный экземплярчик.

– Что там? – насторожился Рейн.

– В общем, так, – Влад сделал глоток чего-то и продолжил. – Не стыкуется твоя девочка совсем никак. Значит, приехала из провинции три года назад, при чем два года назад закончила престижный университет. Улавливаешь?

– Не совсем, – Рейн устало хрустнул шейными позвонками.

– Там, где она жила не было филиала этого универа, следовательно, перевестись она не могла. А тут, мало того, что она его окончила с отличием, так ещё и за два года.

Рейн усмехнулся. Какая талантливая стажерка ему досталась, прямо вундеркинд!

– А чем занималась после? – интерес к Иве у Рейна возрос ещё в десять раз.