Оценить:
 Рейтинг: 0

Тотальная война. Выход из позиционного тупика

Год написания книги
1935
Теги
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
7 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

I армейский корпус – южнее Роминтенской рощи на Мариамполь,

8-я и 1-я кавалерийские дивизии предшествовали I армейскому корпусу в направлении на шоссе Вержболово – Ковно.

Движение протекало не совсем так, как я ожидал. Трудно было отличать свои части от противника. Иногда две наши колонны вступали между собой же в перестрелку. Войска слишком энергично атаковали фронтально, не выжидая подхода соседних колонн. Самым крупным недоразумением явилось заявление XI армейского корпуса 11 сентября, что он атакован превосходящими силами противника. Этот случай был возможен, мы должны были учесть его. При взаимоотношении сил наших и противника фронт нуждался в непосредственной тактической поддержке охватывающих корпусов. Поэтому мы должны были решиться XVII и I армейские корпуса двинуть круче на север, чем это предполагалось первоначально. Через несколько часов выяснилось, что сообщение XI армейского корпуса ошибочно. Но приказ охватывающему крылу был уже отдан. Позднее корпуса опять были повернуты на прежние направления, но все же полдня, по крайней мере, было потеряно.

Успехи 8-й армии были выдающимися. Все наступление, за четыре дня которого было пройдено много более 100 километров, было победоносным шествием войск, уже ослабленных продолжительными боями и всякого рода лишениями и усилиями. Это особенно относится к коренным частям 8-й армии; гвардейский резервный корпус и XI армейский корпус храбро сражались на Западном фронте под Намюром, но до сих пор все-таки еще не переживали столь тяжелых дней.

Результаты этого сражения не так бросаются в глаза, как сражение при Танненберге. Недоставало воздействия на тыл противника, оно было невозможно. Противник не остался на месте, а отступил, так что оказалось возможным только фронтальное и фланговое преследование. Под Танненбергом захвачено свыше 90 000 пленных, теперь же мы насчитали 45 000. Но всего, что при данных условиях можно было достичь, мы достигли.

В сущности, Ренненкампф как будто вообще и не думал о серьезном сопротивлении. Во всяком случае он очень своевременно начал отступление и двигался по ночам. Наши летчики указывали дороги, по которым двигались колонны, но их донесения звучали слишком неопределенно. Русские сумели организовать отступление и продвигали массы по местности без дорог.

Нашим непрерывным наступлением, связанным с охватом, мы так энергично гнали русскую армию, что она в полном беспорядке отошла за Неман. На ближайшие недели эту армию, без усиления ее новыми войсками, можно было считать не вполне боеспособной.

Сражение у Мазурских озер не было оценено по достоинству. Это было широко задуманное и планомерно проведенное решительное сражение против значительно превосходящего противника. Оно было связано с крупным риском, но противник не сознавал своей силы; он даже ни разу не довел до конца боя и уклонялся чересчур поспешным отступлением. Под нашим давлением это отступление приняло характер бегства.

В стороне от главного поля сражения успешно действовали 3-я резервная дивизия энергичного генерала фон Моргена и ландверная дивизия генерала фон дер Гольца. 8 сентября у Бялы они столкнулись с превосходящими силами противника и разбили подходившие русские подкрепления. Этим они устранили серьезную опасность для армии, сражавшейся далее к северу. Генерал фон дер Гольц остановился перед Осовцом. Генерал фон Морген захватил после оживленного боя Августов и Сувалки. Великий князь Николай Николаевич намеревался помочь оттуда Ренненкампфу, но это ему не удалось.

13 сентября сражение в существенных частях закончилось. К этому дню войска группировались приблизительно так:

Крепостные гарнизоны генерала фон Мюльмана – у Млавы; ландверная дивизия фон дер Гольца – перед Осовцом; 3-я резервная дивизия – у Августова и Сувалок,

XI армейский корпус – севернее Вержболова,

I резервный корпус – Владиславов,

Гвардейский резервный корпус был уже оттянут севернее Велау,

Главный резерв Кёнигсберга – в Тильзите.

Таким образом, в центре поля сражения различные корпуса очень тесно сблизились друг с другом. Отчасти им уже не хватало пространства, и они, естественно, являлись первыми освободившимися для дальнейших операций частями. Уже при начале наступления против Ренненкампфа не могло быть никакого сомнения, что оно не будет развито за Неман. Я все время не оставлял мысли, покончив с Ренненкампфом, начать наступление на Нарев. Часть войск должна была быть оставлена для обеспечения восточной границы Восточной Пруссии, остальные силы – перейти через южную границу для совместных действий с австро-венгерской армией, как это мыслил генерал фон Конрад. Соответствующие распоряжения уже отдавались, но им не суждено было осуществиться.

Штаб 8-й армии в течение всего времени победоносного шествия войск из Алленштейна на вражескую территорию непосредственно следовал за ними. Я постоянно настаивал на том, чтобы мы сохраняли тесное соприкосновение с отдельными начальниками и войсками. Для передачи приказаний и доставки донесений это было безусловно необходимо, так как технические средства связи были еще далеко не совершенны. Телефонные перспективы в Восточно-Прусской провинции были весьма посредственны. Служащие отчасти покинули свои места, радиостанции действовали хорошо, но они имелись только в кавалерии и в штабе армии. Ввиду этого моим главным прибежищем являлись автомобили и посылка офицеров моего штаба. Сотрудники добровольного автомобильного корпуса в роли шоферов вели выдающуюся работу. Они совершали поездки, которые напоминали дерзкие пробеги кавалерийских разъездов. Немногочисленные летчики были полностью использованы для разведок; для службы связи пользоваться ими я не мог. Несмотря на ограниченность средств связи и осведомления, все же удавалось постоянно быть ориентированным и своевременно рассылать приказы штаба армии. Мне самому много приходилось говорить по телефону; я подгонял, где это представлялось целесообразным, и входил в частности, когда считал это необходимым для общего успеха. Такие личные сношения с начальниками штабов были полезны, они давали возможность непосредственно выслушивать и воздействовать.

У нас был ряд новых ночлегов. В Норденбурге мы первый раз попали в город, который продолжительное время был занят русскими. Там все было невероятно загрязнено. Весь рынок был полон нечистот. Помещения были тошнотворно запачканы.

В Инстербурге мы жили в гостинице «Дессауский двор», это помещение только что перед тем покинул Ренненкампф. Великий князь Николай Николаевич тоже лишь в последний момент уехал из города[7 - Всю германскую печать обошло утверждение инстербургского трактирщика, что у него до последней минуты располагался русский Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Трактирщик принял за Верховного главнокомандующего одного из молодых великих князей, служивших в гвардейской кавалерии. Великий князь Николай Николаевич в Восточную Пруссию в течение всей войны не въезжал. – Примеч. ред.].

Нам представлялось возможным обстоятельно осмотреть русские позиции. Всеми нами владело чувство глубокого удовлетворения, что нам не пришлось их штурмовать, так как это стоило бы нам больших потерь.

В августе и сентябре многие русские части вели себя при вторжении в Восточную Пруссию образцово. Винные погреба и склады охранялись. Ренненкампф поддерживал в Инстербурге строгую дисциплину. Но война все-таки сопровождалась бесконечным ожесточением и большими ужасами. Казаки были свирепы и дики, они жгли и грабили. Многие жители были убиты, совершались насилия над женщинами, часть населения рассеялась. В большинстве случаев в этих жестокостях не было никакого смысла. Население не оказывало ни малейшего сопротивления. Оно было покорно и, что соответствует и нашим взглядам, не принимало участия в борьбе. Вся ответственность за эти злодеяния ложится на русских[8 - Прусские ландштурмисты, ушедшие с продвижением русских в подполье, несомненно, производили нападения на одиночных русских солдат и офицеров. Создалось то же положение для русских в Восточной Пруссии, какое испытали германцы в Бельгии. Ламентации Людендорфа довольно беспредметны. – Примеч. ред.].

Русская армия легла тяжелым бременем на Восточную Пруссию. Теперь у нас было гордое чувство, что мы освободили германскую землю от врага. Ликование и благодарность населения были велики. Страна была освобождена не для того, чтобы вновь попасть под чужое иго. От такого позора да сохранит нас Бог.

14 сентября в Инстербурге мы находились в полном ощущении победы и великих достигнутых результатов. Тем неожиданнее было для меня внезапное мое назначение начальником штаба Южной армии, которая должна была формироваться под начальством генерала фон Шуберта в Бреславле.

VI

На западе германское наступление закончилось неудачей.

Правое крыло западной германской армии было недостаточно сильно и захватывало недостаточный фронт. Удаление гвардейского резервного и XI армейского корпусов зловеще дало себя знать. Наоборот, это крыло следовало усилить корпусами из Лотарингии и Эльзаса. Это вытекало и из этюдов генерала графа фон Шлифена. Вразрез с теориями графа фон Шлифена развернувшиеся там войска надвинулись к линии Люневиль – Эпиналь настолько вплотную, что оказались там пригвожденными. То же самое случилось бы со всеми армиями, если бы мы не двинулись через Бельгию, а сохранили правое крыло южнее Лонгви. В то время, как мы истекали бы кровью на барьере французских крепостей Верден – Бельфор, наше правое крыло было бы атаковано со стороны Бельгии союзными франко-англо-бельгийскими армиями и было бы разбито. Одновременно мы потеряли бы Нижнерейнскую промышленную область; наше поражение стало бы безусловным.

Был отдан приказ об отступлении от Марны. Мне не удалось установить, имелись ли для этого основания или нет.

Теперь война должна была затянуться надолго и потребовать от отечества невероятного напряжения. Настал час, когда в Германии действительно все должно было быть поставлено на ноги для войны, и с этой целью должна была начаться большая агитационная работа. В конце октября 1914 года я был в Берлине и меня поразило господствовавшее там настроение. Исключительная серьезность нашего положения абсолютно не давала себя знать.

Для двойственного союза Германии и Австро-Венгрии явилось тяжелым и зловещим событием, что, уступая в числе и будучи со всех сторон обставлены врагами, немцы сразу же решительным ударом не покончили с навязанной им войной и не разбили превосходящего по числу, но менее обученного противника. Если можно было ожидать, что на стороне немцев, благодаря их крепким традициям, еще надолго сохранится известный перевес, то надо было учитывать, что с течением войны различие в степени обученности между противными сторонами сгладится. Сильная убыль кадровых офицеров могла опасно сказаться. Во всяком случае, чтобы превосходство противника в числе было менее чувствительно, надо было напрячь все усилия, чтобы обеспечить за нами превосходство в выучке.

Мы особенно должны были готовиться к тому, что Англия использует время, чтобы увеличить свою боевую силу и создать наравне с флотом и сильную армию. Людей для этого было достаточно. Чтобы, несмотря на все, выиграть войну, мы должны были ничего не упустить. Вся Германия должна была превратиться в военный лагерь. Это было моим новогодним пожеланием к 1 января 1915 года, посланным мной в одну из газет. Осенью 1914 и зимою 1914/15 года Верховное военное командование сформировало от 18 до 20 дивизий. Мы создавали новые дивизии из ландверных и ландштурменных частей. Мы начали уменьшать число батальонов в дивизии с 12 до 9, а из сэкономленных батальонов с добавком к ним артиллерии и специальных частей формировали новые дивизии. Мы делали многое, но во всех отношениях все же недостаточно.

8-я армия, несомненно, находилась теперь в состоянии предоставить несколько корпусов для отправки на запад. Мне не известно, обсуждало ли верховное командование этот вопрос, или же ввиду трудного положения австро-венгерской армии совершенно не поднимало его. К моему глубокому сожалению, как я это теперь увидел, австро-венгерская армия была совершенно разбита и отошла с огромными потерями за реку Сан. Русские следовали за нею; русское вторжение в Моравию, а затем в Верхнюю Силезию стало возможным. Надо было помочь австро-венгерской армии, иначе она могла быть уничтожена. Наступление 8-й армии через Нарев, которое обдумывалось в начале сентября, теперь было бы ударом по воздуху. Подкрепления должны были подойти непосредственно, и надо было придать им возможно большую силу. Западный же фронт усилить мы были не в состоянии.

Приказ, который я получил вечером 14 сентября в Инстербурге, гласил, что два корпуса из состава 8-й армии должны были образовать Южную армию в Верхней Силезии. Это предприятие как будто имело в виду только отпор и являлось только оборонительным. Во всяком случае, оно было недостаточным, чтобы хоть в какой-нибудь степени восстановить положение в Галиции. Нам нельзя было только отражать, мы должны были действовать. Ввиду этого я по телефону немедленно переговорил с верховным командованием и лично с генералом фон Мольтке и предложил отправить главные силы 8-й армии под командованием генерала фон Гинденбурга в Верхнюю Силезию и Познань. Только слабые силы должны были оставаться для обеспечения Восточной Пруссии на тот случай, если русские со свежими силами опять начнут вторжение в эту несчастную страну. Во всяком случае, я надеялся, что до этого момента еще имеется время. Еще в течение операции на всякий случай было дано распоряжение об усилении и развитии укреплений Летцена и озерной позиции. Мы налегали на то, чтобы не только составлялись проекты, но и соответственные работы энергично бы велись в действительности. Линия реки Ангерапа тоже должна была быть укреплена. Эти мероприятия отвечали изменившейся обстановке и в дальнейшем себя окупили.

Генерал фон Мольтке обнадежил меня, что мое предложение будет рассмотрено, и кратко сообщил мне о резком изменении обстановки на западе. До сих пор до нас доходили только случайные слухи. Генерала фон Мольтке положение на западе глубоко волновало. Это был мой последний служебный разговор с этим выдающимся человеком. Он остро схватывал военные вопросы и умел необычайно ясно разбираться в обстановке крупных операций. Но он не был решительным человеком и был настроен скорее мирно, чем воинственно; мне вспоминаются многие его беседы. В последние месяцы перед началом войны его здоровье, несмотря на повторный курс лечения в Карлсбаде, сильно пошатнулось.

В эти дни руководить операциями начал военный министр генерал фон Фалькенгайн.

Вечером 14 сентября я распрощался с генералом фон Гинденбургом и с товарищами. Мне было нелегко после двух побед покидать командующего и штаб армии. Генерал фон Гинденбург постоянно одобрял мои предложения и охотно брал на себя ответственность за них. Мы были одинаково мыслящими людьми, и между нами создались отношения, построенные на взаимном доверии. В штабе царствовало полное согласие во всех военных вопросах.

Рано утром 15 сентября я оставил Инстербург и на автомобиле отправился через Грауденц и Торн к месту своего назначения в Бреславль. Круг моей дальнейшей деятельности был мне абсолютно неясен. Он казался мне у?же моей прежней ответственной деятельности. Но вскоре я нашел более широкое и важное поле действий.

Осенняя кампания 1914 года в Польше

I

Поездка в Бреславль была далеко не веселой. Я проезжал через Алленштейн и там пообедал в той же гостинице, в которой я недавно жил. Мирная жизнь постепенно входила в колею. Днем я был в Грауденце. После этого началась буря и дождь. Я проехал Бромберг и темной ночью добрался до Познани. Мой отец происходил из померанской купеческой семьи и прожил там до конца Франко-прусской войны 1870–1871 годов. Я тоже жил в Познани и был рад снова ее увидеть. С 1902 по 1904 год я был там старшим офицером генерального штаба при штабе V армейского корпуса. На этой должности, а также на предыдущей, когда я был офицером генерального штаба при штабе 9-й дивизии в Глогау, мне предоставлялась возможность изучить трудные условия Познанской провинции. На одном маневре я побывал в районе Ярочина и Плешена. Польский национальный дух не был благодарен нам за то, что мы дали полякам. Правы были те, кто постоянно предостерегал Германию об их стремлениях. Я с глубокой болью слежу за печальным периодом развития, наступившим для моей родной провинции.

Рано утром 16 сентября я прибыл в Бреславль. Вскоре мне передали телеграмму, в которой верховное командование соглашалось с моим предложением, сделанным вечером 14 сентября. Генерал фон Гинденбург с главными силами 8-й армии должен был следовать в Верхнюю Силезию для непосредственной поддержки австро-венгерской армии. Эти силы образовывали 9-ю армию.

В Восточной Пруссии в составе 8-й армии остались: 1-я кавалерийская дивизия, I армейский и I резервный корпуса, 3-я резервная дивизия, ландверная дивизия фон дер Гольца, несколько ландверных бригад, главный резерв Кёнигсберга, а также гарнизоны висленских крепостей, за исключением 35-й резервной дивизии, составленной преимущественно из гарнизона Торна. Командующим 8-й армией был назначен генерал фон Шуберт.

9-я армия была образована из 8-й кавалерийской дивизии, XI, XVII и XX армейских корпусов, гвардейского резервного корпуса, 35-й резервной дивизии и ландверной дивизии генерала фон Бредова. Предстояло установить ее развертывание. Прикрывать его должен был ландштурм, растянутый на охране границы на польской территории, на обширном фронте от Катовиц до Торна.

Штаб 9-й армии стремился сосредоточить ее между Бейтеном и Плешеном. Верховное командование считало необходимым, принимая во внимание австро-венгерскую армию, сдвинуть район развертывания более энергично к югу, чтобы германская поддержка более бросалась в глаза Австро-Венгрии и ее армии. Таким образом, правое крыло 9-й армии – XI армейский корпус – направлялось в Краков, левое было соответственно отодвинуто на юг. Близкое соприкосновение с австро-венгерской армией, естественно, ограничивало свободу операций 9-й армии. Но особенного ущерба от этого, однако, не происходило.

17 сентября генерал фон Гинденбург прибыл с частью штаба в Бреславль. Мы еще раз оказались призванными для совместной работы на важнейшем пункте театра войны.

Уже рано утром 18 сентября я выехал в Ней-Сандец, в ставку австро-венгерских войск. Несмотря на пасмурную, даже дождливую погоду, поездка дала мне новые впечатления. Верхняя Силезия со своей высокой культурой до сих пор оставалась мне неизвестной. В Галиции я познакомился с самой грязной страной Европы и получил представление о польском хозяйстве. Особенно отсталыми в Галиции были польские евреи; они были еще менее культурны, чем их единоверцы и соплеменники в Польше. Вина ложится не на один этот народ, но и на правящих им.

В Ней-Сандеце я представился эрцгерцогу Фридриху. Это был человек с горячим немецким сердцем и настоящими солдатскими чувствами. Я с уважением вспоминаю о нем. Душою руководства операциями австро-венгерской армии являлся генерал фон Конрад. Это был умный, духовно-эластичный и значительный генерал[9 - Я не могу себе представить, что генерал фон Конрад признает за истину изложенное в книге Новака «Путь к катастрофе». – Примеч. авт.]. Он был умственно исключительно одаренный полководец и постоянно давал новый импульс австро-венгерской армии. Это останется навеки его заслугой. Но австро-венгерская армия была недостаточно сильна, чтобы в каждом отдельном случае осуществлять его смелые проекты. В мирное время для армии делалось слишком мало. В мирное время ею явно пренебрегали; на родине она не встречала того обязующего к подвигу отношения, как наша армия в Германии. Цвет строевого офицерского состава, который соединял армию в одно целое, несмотря на вражду отдельных национальностей, был уже выбит. Те, которые еще оставались, во многих отношениях оставляли желать лучшего и не являлись больше связующим звеном армии. Хорошие, храбрые солдаты также уже полегли на полях сражений. Австро-венгерская армия была совершенно иначе воспитана, чем германская. Генерал фон Конрад до этого времени не особенно высоко ценил наши приемы мирного обучения. Теперь он мне откровенно высказался за его основы. Он полагал, что не может быть достаточно оценено именно все то, что содействует укреплению дисциплины. Австро-венгерский генеральный штаб слишком увлекался теорией и был чужд строевой службе. Слишком много приказывалось свыше и слишком подавлялось стремление к самостоятельному творчеству. Тыловая служба была хорошо поставлена, но она поглощала множество офицеров.

Мои отношения с генералом фон Конрадом всегда оставались удовлетворительными. Личные свидания, которые мы иногда имели, оказывали благотворное действие. Порой я получал впечатление, что австро-венгерский офицер, находившийся при моем штабе для связи, докладывает не только факты, но и сплетни. На офицере связи союзной державы лежит особенно важная задача. Он может легко принести вред. Ввиду этого он должен быть исключительно твердой личностью.

Обсуждались прошлые и будущие операции. При дальнейшем отступлении австро-венгерская армия отошла не только за реку Сан, но и за реку Вислоку. Теперь свыше сорока ее дивизий были стянуты на западном берегу реки Вислоки между Карпатами и рекой Вислой. Для меня было непонятно, как армия могла там уместиться. Мне это стало ясно, когда я потом осведомился об огромных потерях пленными. Армия находилась в невероятном расстройстве. Генерал фон Конрад совершил настоящий подвиг, когда в начале октября, надеясь на германскую помощь, решился снова перейти в наступление, даже если бы до того времени австро-венгерская армия продолжала отходить под русским натиском.

9-я армия своим развертыванием уже прикрывала северное крыло австро-венгерской армии от возможного охвата; в ближайшее время она должна была выйти на одну высоту с австро-венгерской армией и примкнуть к ее наступлению. Союзные армии должны были атаковать русских там, где их встретят. 9-я армия должна была при этом зорко следить за своим левым крылом и открытым левым флангом.

С русской стороны, в широко открытой на запад излучине Вислы, находилось только несколько кавалерийских дивизий и стрелковых бригад. Последние не смогли воспрепятствовать утверждению на польской территории германских частей, охранявших границу, и движению ландверного корпуса Воирша через Польшу на Радом к Висле, а также переправе его через Вислу севернее устья реки Сана. Этот корпус подал к востоку от Вислы руку помощи австро-венгерской армии еще до ее поражения. Главная масса русских войск находилась еще восточнее реки Сана, имея небольшие части западнее ее. На верхнем Нареве и на реке Немане находились войска, разбитые в Восточной Пруссии. Сибирские армейские корпуса еще не прибыли полностью на западную русскую границу, часть их еще была в пути. Они были особенно хороши и доставили нам много хлопот.
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
7 из 8