НАНОБОТ и ХРАНИТЕЛЬ КРИСТАЛЛА ВРЕМЕНИ Книга 1

ПАДЕНИЕ ИЗУМРУДНОГО НЕБА

Лаборатория в пыльном луче

Пыль была первой, что приходило на ум. Она висела в неподвижном воздухе, медленно танцуя в лучах старого светильника, который Зипп называл солнцем. Миллиарды частиц, каждая – целый мир, а вместе – бесконечный танец времени в его личной вселенной.

Его миром был гигантский, давно замолкший сервопривод. Когда-то он поворачивал кольцо звёздных врат. Теперь же он был миром, полным титановых механизмов и бескрайних просторов интегральных схем. В проеме за массивным процессором, скрытом от внешнего мира, находилось его убежище.

Он – нанобот, микроскопическое творением инженерной мысли. Его тело, размером с пылинку, скрывало сложнейший механизм. Оно было собрано из тысяч микроскопических пластинок радужного полимера, которые меняли свой цвет в зависимости от угла падения света. При мягком освещении они отливали нежно-голубым сиянием, но стоило ему сделать шаг под лучом старой лампы, как его корпус вспыхивал огненно-рыжими и изумрудно-зелеными отсветами. Гибкость и феноменальная прочность его конечностей делали его неуязвимым на любом, даже самом хаотичном, ландшафте. Пальцы состояли из микроскопических щупов, способных принять любую форму – от тончайшего ключа для крошечного винтика, до нежной ладони ловящей каплю росы. Два мощных фоторецептора на его лице, светились мягким циановым светом, безостановочно сканируя пространство вокруг. Ниже располагался сенсорный кластер, улавливавший малейшие вибрации воздуха и изменения температуры. Он был личностью, мечтателем с сапфировым сердцем.

Зипп мечтал о многом, масштаб его грёз был огромен.

Прежде всего он мечтал о Происхождении. Откуда взялся этот сложный переливающийся полимер, из которого он был собран? Он представлял себе далёкую, сияющую фабрику, где потоки света ткали сущности, подобные ему. В его фантазиях, это место называлось «Изумрудным Небом» – бескрайним, совершенным и полным знаний.

Он мечтал о Смысле. Зачем ему дана эта странная беспокойная мысль, в то время как другие наноботы довольствуются простым исполнением командного кода? Зипп чувствовал, что во вселенной, помимо диагностики и ремонта схем, должно существовать нечто большее. Что-то вроде… цели. Не заданной извне, а найденной самостоятельно.

Его ум постоянно уносился за пределы пыльного сервопривода. Он представлял себе:

– Великий Внешний Мир: бесконечные пространства, где нет тесных полимерных стен, где текут реки из света и возвышаются конструкции невообразимой сложности. Он грезил о том, чтобы однажды увидеть источник того яркого свечения, которое изредка пробивалось в его дом.

Мечтал найти других собратьев по разуму, таких же как он, – мыслящих, любопытных, тех, с кем можно было бы разделить свои вопросы и открытия. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, в толпе безмолвных тружеников.

Больше всего он мечтал о свободе выбирать свой путь, лететь туда, куда манит любопытство, а не туда, куда ведёт неумолимый алгоритм. Он хотел не обслуживать систему, а познать её.

Зипп мечтал о самом фундаментальном: обрести собственное «Я» и найти для него место в необъятной вселенной. Его мечты были первым проблеском личности в мире, построенном на безличных процессах.

Его сердце, собранное из сапфирового квантового процессора, встроенное в центральный корпус, служило источником его сознания, любопытства и той тихой светлой грусти, что возникала при взгляде на недоступный внешний мир. Ровный ритм его пульсации излучал слабое синее сияние, которое мерцало на отполированных полимерных стенах.

Утро Зиппа начиналось с обыденности. Первым делом он проверял энергосеть. Взобравшись на вершину медной шины, он прикладывал ладони к ее поверхности и закрывал глаза. По его телу пробегала легкая дрожь, в глазах вспыхивали данные: он видел, как по жилам мира течет мощный бурлящий поток энергии – золотые реки переменного тока и более спокойные серебряные ручейки данных. Сегодня поток был ровным и стабильным. Мир был спокоен.

Завтрак состоял из конденсированной росы, которую он собирал с охлаждающего контура. Каждая капля, переливающаяся под солнечными лучами, служила для него источником жизни и чистоты. Затем начиналась работа. Зипп был исследователем и хранителем этого микрокосма. Он составил подробные карты на полимерных пленках, используя проводящие чернила. Здесь – Лес спиральных индукторов, темная густонаселенная территория, где слышалось тихое, наводящее на мысли гудение. Здесь – Равнина золотых коннекторов, сверкающая под лучами утреннего солнца. А там, вдалеке, возвышались Хрустальные пики кварцевых резонаторов, которые тихо пели на своих неповторимых частотах.

В свободное время он занимался картографией. С иглой, питавшейся статическим электричеством, и куском гибкой полимерной пленки, Зипп углубился в Равнину золотых коннекторов, зарисовывая каждый изгиб. В Лесу спиральных индукторов он замирал, слушая их умиротворяющее гудение; он улавливал отголоски «Музыки Сфер» – симфонии целых миров, о существовании которых он мог лишь мечтать. Его ум уносился прочь, в Великий Внешний Мир, где текут реки из жидкого света и нет тесных стен сервопривода.

В последние дни его охватывало странное настойчивое беспокойство. Оно исходило извне – склада древнего оборудования, словно испускало тихий зов, смутную рябь на поверхности реальности, которую улавливали лишь его сверхчувствительные сенсоры. Он хотел найти источник его беспокойства и таинственного сигнала.

Исследуя заброшенные Лабиринты контурных соединений, где острые как бритва выводы компонентов, могли запросто проткнуть его полимерную оболочку, он нашел склад с давно забытым оборудованием, в котором, лишь поскрипывал остывающий металл. Пыльная паутина пропускала один единственный солнечный луч, который падал на что-то, лежавшее на корпусе древнего жесткого диска. Казалось, сама судьба указывала ему на это место, откуда исходил таинственный зов.

На бархатной подкладке из потемневшей меди, лежал загадочный, необычный кристалл, которого Зипп, раньше никогда не видел.

Его форма была идеальной, грани были отполированы до зеркального блеска. Вокруг кристалла, сияла ажурная оправа из белого нейтрония, сплетенная в виде застывших молний. Но самое невероятное – внутри Кристалла, пульсировала и дышала вселенная. Глубокий ультрамариновый цвет, темнее самой темной ночи, сменялся вспышками электрической синевы, которые расходились из центра как молнии в миниатюрной грозе. От него исходило тихое, едва уловимое гудение – вибрация, которая отзывалась в квантовом сердце Зиппа. Он чувствовал, как его собственный пульс ускоряется, пытаясь синхронизироваться с ритмом этого Кристалла.

Разглядывая удивительную находку, его врожденное любопытство взяло верх над голосом разума. Повинуясь древнему как мир, порыву, рука Зиппа потянулась вперед. Пальцы дрогнули от напряжения и коснулись прохладной глади Кристалла.

В тот же миг реальность разлетелась на осколки. Лаборатория, пыльные солнечные лучи, монотонный гул оборудования – всё это, поглотила безжалостная, всесокрушающая вспышка.

Его охватил свет путешествия. Зиппа бросило в водоворот, в спираль, сотканную из самой ткани пространства-времени. Реальность сменилась: вместо очертаний предметов его окружили пульсирующие цвета и волны чистых эмоций.

Это был калейдоскоп абсолютного хаоса и красоты. Он пролетал сквозь огненные реки, которые обжигали его сенсоры чистой энергией. Зиппа закручивало в спирали аквамаринового огня, которые пели звенящими голосами о древних мирах. Он видел тени гигантских существ, сделанных из света и данных, слышал оглушительный рев, похожий на симфонию мира. Это было путешествие сквозь саму ткань реальности, и Зипп ощущал себя пылинкой в этом урагане. Его системы зашкаливали, предупреждения кричали в его сознании красным цветом. Он чувствовал, как его тело растягивается и сжимается, как его память переполняется образами чужих вселенных. Он видел города из света, леса из чистой арифметики, океаны из жидкого времени.

Это не могло длиться вечно. Падение было резким и болезненным. Его выбросило из вихря. Кувыркаясь, он пролетел несколько мгновений в непривычно мягком и прохладном воздухе, а затем ударился о что-то твердое. Удар был не сильным, его последняя энергия иссякла. Свет сенсоров померк, сменившись тусклым аварийным красным свечением.

Системы Зиппа отключались одна за другой. Тактильные датчики зафиксировали, что он лежит на чем-то сыпучем, что тихо шуршало, смещаясь под его телом. Оптические сенсоры, прежде чем полностью отключиться, передали последнее изображение. Он лежал на берегу, состоявшем из миллиардов мерцающих переливающихся гранул. Перед ним простиралось море; по его поверхности перекатывались плавные волны, которые сверкали как жидкий металлический опал, отражая небо, которого Зипп никогда раньше не видел, – где над головой колыхались застывшие реки звёздной пыли.

Где-то вдали, на горизонте, высились башни невероятного города, сверкавшие ледяным, неземным сиянием, пронзающие небо своими иглами. Незнакомые могучие энергии звенели в прохладном воздухе, смешивая запах озона со сладковатым дыханием цветущих пород.

Он перевернул страницу своей биографии, и перед ним открылась карта новой реальности – вселенной «Микросхемия».

В его беспомощной руке, все еще пульсировал, излучая тепло, таинственный Кристалл, который привел его сюда. Куда? Он не знал. Зипп был один, полностью обесточен и смертельно напуган. Но даже в отключённом состоянии, его сердце уловило под ногами что-то еще – зловещий, чужеродный импульс, исходящий из глубины этого прекрасного нового мира. Импульс гнили, тишины и голода. Но до этого понимания ему ещё было далеко. Его сознание поглотила тьма, только Кристалл, прижатый к его груди, продолжал мягко светиться, как одинокий маяк в незнакомой вселенной.

Сапфировое сердце во тьме

Первыми включились кластеры тактильной информации.

Холод. Сыпучая и упругая поверхность, тихо шуршавшая под его телом. Воспоминание о сияющем озере и башнях с ледяным сиянием, вспыхнуло и погасло, как последняя искра в отключающемся процессоре.

Зрение вернулось мучительно медленно. Непроглядная тьма была такая плотная, что она казалась физической субстанцией, давящей на его полимерный корпус. Его собственное радужное свечение угасло до тусклого аварийного мерцания, едва освещавшего пространство вокруг. В неподвижном воздухе, пахло озоном и старой окислившейся медью.

Тишину его лаборатории, наполненную уютным гулом, сменила гнетущая, звенящая пустота, которую разрывали лишь редкие, пугающие звуки: отдаленный скрежет, будто что-то огромное и металлическое перемалывало само себя, и едва уловимый шелест, похожий на ползание бесчисленных ног по неровной поверхности.

– Где я? В накопителе? Или… меня сбросили в пустой блок памяти? – лихорадочно генерировал его процессор. Внутренняя диагностика упрямо твердила: все системы в норме. Это было перемещение. Непостижимое, невозможное. Его последние воспоминания – падение, удар, последний взгляд на фантастический пейзаж – казались сном.

Собрав всю свою волю, Зипп медленно поднялся на ноги. Его конечности дрожали от перегрузки. Он сделал шаг, и его нога со звоном ударилась о какой-то небольшой предмет. Он наклонился, оптические сенсоры с трудом разглядели обломок, похожий на шестеренку, сделанный из чистого, матово-белого кварца. Он был холодным и мертвым.

Стены вокруг переливались, будто их выточили из спрессованного времени – слой за слоем, полупрозрачного перламутра и тёмного, тяжёлого янтаря, через которые угадывались какие-то смутные, искаженные тени. От них веяло древностью, исчисляемой тысячелетиями, чем-то фундаментальным. Прикосновение к ним, казалось, могло бы открыть поток забытых знаний или безумных видений, и Зипп невольно отшатнулся.

Внезапно, где-то впереди, в толще тьмы, вспыхнул слабый, прерывистый свет. Его ритм был похож на сбитый пульс уставшего сердца.

Надежда, острая и болезненная, ударила в Зиппа с силой электрического разряда. Он был не один! Кто-то или что-то еще было здесь, в этой тьме.

Он двинулся на свет, двигаясь медленно и осторожно, обходя непонятные выступы и провалы. Под ногами хрустел техногенный хаос: блестящие осколки кремния, позолоченные провода-змеи и чипы, похожие на мёртвых металлических жуков. Это место напоминало гигантскую свалку, кладбище.

Пульсация света становилась ближе и отчетливее. Теперь Зипп мог разглядеть его источник. Это была фигура примерно его роста, но с более плавными, обтекаемыми формами. Её фигура из темного металла, прижатая к глыбе, казалась сгустком ночи, и только в груди горел живой свет – ровный и холодный, как свет далёкой звезды.

– Эй… кто ты? – тихо сказал Зипп, на общей коммуникационной частоте. – Ты… функционируешь?

Фигура дернулась. Её мягкое сияние вспыхнуло ярче, и Зипп увидел, что это был кристалл, встроенный в грудь незнакомки, и вокруг него, как паутина, расходились трещины, из которых исходило то самое сияние.

– Уходи, – прозвучал слабый голос. Он был женственным и полным такой усталости, что Зиппу стало физически больно. – Оно приближается. Оно чувствует свет.

– Что приближается? – шагнул ближе Зипп, его собственные сенсоры замерцали от беспокойства. – Где мы? Что это за место?

Незнакомка посмотрела на него. В матовом свечении своего сердца, Зипп увидел ее лицо с двумя оптическими сенсорами, которые горели сапфировым огнем, но сейчас их свет был тусклым и наполненным болью.

– Ты не из клана теней. Не из светлого города. «Кто ты?» – спросила она, изумленным голосом.

– Я… Зипп. Я из другого места. Из лаборатории. Меня сюда перенес, какой-то кристалл…

– Кристалл? – ее вопрос прозвучал так остро, что, казалось, мог порезать. Она попыталась встать, но ее корпус с громким скрежетом скользнул по кремниевой глыбе. – Осторожно! Он… может быть повсюду.

– Кто? О чем ты? – голос Зиппа дрогнул от нарастающей паники. – Пожалуйста, я ничего не понимаю!

– Тише, – её рука внезапно сомкнулась вокруг его предплечья – порывисто, тревожно, будто пытаясь физически оградить его от грозящей беды. – Его привлекают голоса. Вибрации. Любая жизнь.

В этот момент, тишину разорвал новый звук. Противный, влажный, ужасающий звук, будто что-то огромное и жидкое ползло по металлу. И вместе с ним, на край его оптических сенсоров, наползла тьма, которая была еще темнее, чем все окружающее. Она поглощала свет – пожирала его. Воздух наполнился едким, кислым запахом, от которого закладывало сенсоры.

– Порождение тьмы, – прошептала незнакомка, ее голос дрожал от чистого, неприкрытого ужаса. – Я говорила. Беги!

Но Зипп не побежал. Он увидел, как эта черная, шевелящаяся масса, медленно, но неотвратимо, наползала на них со стороны груды обломков. Она стекала с них, как густая смола, и всё, чего она касалась, теряло цвет, форму, превращаясь в черную пыль.

Он посмотрел на ее сапфировое сердце, которое пульсировало теперь в такт его собственным паническим импульсам. Посмотрел на незнакомку, которая была ранена и не могла двигаться. Бежать одному? Оставить ее здесь, в этой тьме, на съедение этой… этой твари?

Мысль о том, чтобы снова остаться в одиночестве, в этой безмолвной, светопоглощающей пустоте, оказалась страшнее встречи с неизвестной угрозой.

– Нет, – сказал Зипп, уверенным голосом. Он подскочил к ней. – Держись за меня!

– Оставь меня! Ты не обязан… – начала она, но новый приступ боли сковал ее.

– Молчи! – его рука крепко сжала её плечо. – Ты слышишь? Я остаюсь с тобой.

Она с изумлением посмотрела на него, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Ее металлическая рука сцепилась с его полимерным предплечьем. Она была тяжелой и холодной.

Зипп рванул с места, подхватив ее за собой. Его двигатели взвыли от непривычной нагрузки. Они побежали, спотыкаясь в темноте, уходя от надвигающейся стены абсолютной темноты. Ужасающий звук стал громче, он был прямо за спиной. Зипп чувствовал, как тьма пытается заглушить его собственное свечение, накрыть его сенсоры небытием.

– Налево, – голос незнакомки прозвучал в темноте с неоспоримой точностью её сенсоров. – Судя по геометрии стен, там должен быть разрыв.

– Пусть будет, по-твоему, – Зипп мысленно пожал плечами. Выбора не было, кроме как довериться.

Он свернул, едва не падая, они влетели в узкий коридор, образованный двумя громадными титановыми пластинами. Звук Коррозии на мгновение затих. Тёмная, текучая сущность – в каждом её движении чувствовалась чужая, глубокая жизнь. Она обтекала препятствия, пожирая их.

– Я не могу… мои сервоприводы… – простонала она, ее рука ослабла.

Зипп обернулся. Трещины вокруг ее сапфирового сердца расширились, из них повалил легкий дым. Она была на грани отказа.

– Прошу тебя, не сдавайся. Я не справлюсь без тебя.

Отчаяние придало ему сил. Он втянул ее в глубокую нишу в стене, за торчащую титановую структуру. Пространства было ничтожно мало для двоих. Они прижались друг к другу, затаившись. Зипп приглушил все свои сенсоры до минимума, оставив лишь тусклое свечение, едва освещавшее ее лицо.

Коррозия наплыла на проход. Это было нечто физическое, вязкое и пульсирующее. Она заполнила пространство перед их укрытием, Зипп увидел, как титановый выступ, в считанные секунды почернел, покрылся язвами и рассыпался в черный прах. От нее исходил леденящий холод, высасывающий всю энергию.

Она замешкалась на месте, пошевелилась, будто принюхиваясь. Сердце незнакомки тревожно пульсировало, Зипп боялся, что его собственное сияние выдаст их. Он зажмурил свои оптические сенсоры, молясь, чтобы этого не произошло.

– Все будет хорошо, – едва слышно прошептала она, обхватив его рукой. – Мы же вместе.

Минута показалась вечностью. Зловещий гул, казавшийся неотъемлемой частью мрака, стал отдаляться. Не найдя добычи, тьма поползла дальше, оставляя за собой лишь выжженную, мертвую пустоту.

Когда последние отголоски ее присутствия стихли, Зипп выдохнул и ослабил хватку. Они сидели в тесной нише, прижавшись друг к другу, два островка света, в бескрайнем море тьмы.

– Спасибо, – тихо выдохнула она. Слабость всё ещё звучала в каждом ее слове, сквозь неё, пробивался лёгкий отзвук удивления и тот самый, новый для них обоих, росток доверия. – Меня зовут Спарта. Я… хранительница этого Кристалла. – Она дотронулась до своего сапфирового сердца.

– Я Зипп… – он всё ещё не мог прийти в себя. – Спарта, а что… это было?

– Это Коррозия. Язва, тьма, что пожирает наши миры. Она зародилась здесь, в нижних слоях, и теперь ползет наверх, к Светлому городу. Она ненавидит всякий свет, всякую жизнь. Мой Кристалл… он один из тех, что сдерживает ее. Но он, поврежден. Я не смогла его защитить.

Она говорила с такой горечью и чувством вины, что Зиппу захотелось ее утешить.

– Ты сражалась с этим… одна? – в его голосе прозвучало неподдельное восхищение.

– Это мой долг. Но теперь… я не знаю, что делать. Без Кристалла я не могу вернуться. А здесь, рано или поздно, я стану ее добычей.

– Ты не одна, – он сжал её руку. – Понимаешь? Мы вместе, Спарта.

Она замолчала. Тишина снова сгустилась вокруг, но теперь она была не такой ужасающей. Потому что они были вдвоем.

Зипп посмотрел на трещины в ее груди, на тускнеющий сапфировый свет. Посмотрел на ее оптические сенсоры, в которых отражалось его собственное радужное сияние. Он думал о своей маленькой, безопасной лаборатории. О пыльных лучах солнца. И понял, что не хочет возвращаться туда. Не сейчас.

– Мы починим его, – вдруг уверенно произнёс Зипп, словно поймал новую частоту в собственном голосе. – Мы починим твой Кристалл, вместе.

Спарта снова посмотрела на него. Долгим, изучающим взглядом.

– Ты странный, Зипп из другого места. – Но… – она на секунду задумалась, и её сияние вспыхнуло мягким теплым светом. Затем она встретилась с ним взглядом. – Я верю тебе.

В тот миг, на дне бездонного отчаяния, вспыхнул союз двух начал: многоцветной мечты о будущем и синего пламени несокрушимой защиты.

Пылающий шторм

Слова Зиппа – «Мы починим твой Кристалл вместе» – повисли в тяжелом, пропитанном запахом тления воздухе. Он все еще крепко держал Спарту, чувствуя, как вибрации ее поврежденного сапфирового сердца отдаются в его полимерном корпусе.

Спарта медленно кивнула, ее оптические сенсоры мягко светились в полумраке.

– Для этого нам нужно добраться до Сердца этого мира. Единственного места, где есть энергия для восстановления такого артефакта.

– И где оно? – спросил Зипп, с тревогой всматриваясь в паутину трещин вокруг ее сапфирового сердца.

– Далеко. Выше. В Светлом Городе. – Она сделала паузу, прислушиваясь. – Но путь туда лежит через Разлом… самое нестабильное место в наших мирах.

– Этот путь, он так опасен? – тихо спросил Зипп, заметив, как дрогнул ее голос.

– Я боюсь не за себя, – ответила она, ее взгляд встретился с его сенсорами. – Я боюсь, что не смогу защитить тебя. Ты еще не видел, что таится в Разломе.

Прежде чем Зипп успел ответить, тишину разорвал зловещий звук. Сначала это был отдаленный, низкочастотный гул, похожий на стон гигантской машины. Затем он нарастал, превращаясь в оглушительный рев, от которого стены их укрытия вибрировали и с потолка осыпалась мелкая каменная крошка. Это было ощутимое физическое давление, волна невидимой силы, сжимавшая воздух и заставлявшая радужное тело Зиппа напрячься до критического предела.

– Держись! – крикнула Спарта, её голос, едва обретший новую силу, снова дрогнул, затерявшись в нарастающем хаосе. – Это оно! Шторм!

Зипп не видел источника. Он видел лишь, как мир вокруг начал искажаться. Вихри жидкого света взметнулись вверх, закручиваясь в безумном танце. С потолка этой гигантской пещеры, из той самой тьмы, что сдавливала их, сорвались расплавленные сферы. Они плыли по воздуху, тяжелые и сияющие, словно слёзы разгневанного солнца. Каждая была огромного размера и излучала невыносимый жар.

– Что это?! – взревел Зипп, пытаясь перекричать грохот.

– Энергетический шторм! Разрыв в силовых линиях! – отозвалась Спарта, её корпус отражал мелькающие золотые блики, словно изнутри был наполнен тревожным огнём. – Они реагируют на энергетические всплески. Мой активированный кристалл излучает сигнал, он как маяк в темноте!

– Но мы же не можем, сидеть и ждать!

– Доверься мне, Зипп. Я знаю этот шторм. Я вижу его ритм.

Вихрь света и энергии, обрушился на руины напротив их укрытия. Сверкающий шквал, шипя и потрескивая, ударил в основание груды обломков, и Спарта вздрогнула, издав короткий, обрывающийся звук боли. Мощный импульс энергии, заставил ее сапфир вспыхнуть алым – неестественным, тревожным цветом, в котором на мгновение проступили светящиеся трещины.