Черный клинок

– Я не знаю, кто такая Достопочтенная Мать, – сказал он наконец.

– Вы встречались с Нишицу в храме Запретных грез?

– Да.

– Значит, вы видели Достопочтенную Мать. Она руководит обществом Черного клинка.

Юджи вспомнил красивую женщину, сидевшую поблизости от Нишицу. На протяжении всей их встречи она оставалась молчаливой и неприметной, как ширма из рисовой бумаги. Какие же неслышимые голоса звучали в ее голове?

– Нишицу сказал, что моя мать убила Хирото за то, что он раскрыл ее тайну – участие в обществе Черного клинка.

– Ложь в обрамлении правды гораздо эффективнее, – услышал, он в ответ Оракула-Хану. – Минако действительно член "Тошии Куро Косай" и, вероятно, совершала в прошлом сомнительные поступки. Но в данном случае ее намерения чисты. Она желает положить конец преступной власти Достопочтенной Матери. С этой целью она заручилась поддержкой сначала моей, а потом и Чики. Сейчас же ей понадобилось привлечь также и вас.

– Но моя мать была там. Я ее видел, – запротестовал Юджи. – Она созналась в убийстве Хирото.

– Нет. То, что вы видели, – это проявление "макура на хирума". Минако даже близко не подходила к храму Запретных грез, когда вы находились там.

И тут Юджи вспомнил, что уже тогда кое-что показалось ему странным. В облике матери чего-то недоставало. У него возникла ассоциация с куклой-марионеткой "бунраку", которую он когда-то видел лежащей без движения после спектакля. Она выглядела потрясающе живой и в то же время неестественной, лишенной внутренней сути, бездушной. Оракул сказал правду: Нишицу и Ивэн обманули его.

– Зачем они пытаются настроить меня против моей матери?

– Достопочтенная Мать не оставила Минако иного выбора, кроме как предоставить в распоряжение общества Черного клинка вас и меня, Оракула. Минако решила сотрудничать с Достопочтенной Матерью и Нишицу вплоть до того момента, когда она сможет использовать против них свое единственное оставшееся оружие. Но теперь, похоже, им стало известно, что она намерена выступить против них.

– Боже мой!

– Юджи-сан, я боюсь за вас. И за нее.

– Что мне делать? – воскликнул Юджи, не скрывая страха. – Теперь я как в ловушке между Нишицу и моей матерью!

* * *

Бросниану Ленфанту, бывшему сенатору от Луизианы и формальному главе фирмы "Ленфант энд Ленфант", понадобилось полтора дня, чтобы раздобыть полный комплект архитектурных проектов клиники "Грин бранчес". Он сделал это по заданию Яшиды, выполнявшего, в свою очередь, приказ Хэма Конрада.

Ленфант сохранил все до единой важные связи, которыми он оброс за время своего официального пребывания на Капитолийском холме. Его статус в этом мире, где так ценятся обаяние и влияние, тоже оставался прочным. В Вашингтоне многие определяют влияние как умение добиваться результатов, и Ленфант тут явно котировался высоко.

Архитектурные проекты "Грин бранчес" он получил в Управлении водного хозяйства Арлингтона, поскольку все коммерческие структуры обязаны по закону предоставлять такие бумаги в этот орган Ее Величества Бюрократии. Милдред, двоюродная сестра Бросниана Ленфанта, очень кстати оказалась сотрудницей соседней конторы, и ей не составило никакого труда удовлетворить его просьбу.

Отличительной чертой Милдред являлась дотошность, благодаря которой Ленфант снабдил Хэма и Яшиду не только обновленными планами перестроенного Торнбергом здания, но и первоначальными схемами.

Уже вечерело, когда он вернулся к себе домой на Кафедрал-авеню в районе Весли-Хайтс на северо-западе Вашингтона. Скинув пальто и шляпу, он прошел по старинному ковру к бару и налил себе порцию крепкого шотландского виски, к которому пристрастился, еще когда находился в Лондоне с миссией по выявлению каких-то фактов.

Сквозь толстые свинцовые стекла Ленфант увидел на ветке какую-то птицу, наверное, вьюрка – первого вестника весны. Он вернулся в парадный холл с мраморным полом и хрустальной люстрой и поднялся по широкой изгибающейся лестнице в спальню. Присев на край постели, он снял туфли и коснулся босыми ступнями мягкого ковра, покрывавшего весь пол. Затем, отхлебнув глоток виски, пересел за ночной столик и взял трубку телефона, официально не имеющего никакого номера. Эта привилегия дорого обошлась ему, но у него имелись достаточно веские причины обхаживать нужных людей в телефонной компании.

Он начал было набирать номер Торнберга, чтобы проинформировать того о подробностях выполненного им задания Яшиды, как из холла послышался какой-то звук.

Положив трубку на место, Ленфант вышел из спальни. Он успел лишь мельком увидеть нечто вроде тени, нечто бесформенное, но обладающее весом, и ощутил, будто к шее приложили холодное полотенце. В следующий миг это нечто швырнуло его так, что он перекувырнулся через ограждение второго этажа и полетел вниз по лестнице.

Первый удар, от которого Ленфант охнул, чувствуя, как что-то у него сломалось, пришелся на середину лестничного пролета. Стукнувшись о перила, он кубарем покатился вниз по ступеням, до самого конца, и там растянулся, сильно ударившись щекой и плечом о мраморный пол.

Ленфант лежал в шоке, настолько сильном, что даже не чувствовал болевых импульсов в мозгу. Он понимал, что ему нанесли очень серьезные травмы, потому что, насколько мог видеть, его рука и нога находились в положении, возможном лишь при переломе. К тому же дыхание давалось с необычайным трудом, а во рту ощущался вкус крови.

Он обдумывал свое положение некоторое время, но как долго – неизвестно, поскольку состояние шока исказило ощущение времени, стерев различие между минутами и часами.

Вдруг он ощутил, что его кожа покрывается мурашками. Что-то двигалось слева от него. Ленфант скосил глаза и увидел, что спускается человеческая фигура. К нему вернулось воспоминание о той силе, которая перебросила его через ограждение второго этажа.

– Здесь везде кровь, – произнес Джейсон Яшида, встав над Ленфантом. – Вы, сенатор, все тут испачкали.

Ленфант попытался шевельнуть рукой, но Яшида придавил ее ботинком.

– Нет, сенатор. Так не пойдет, – сказал он, нагибаясь и доставая у Ленфанта миниатюрный кинжальчик, который тот всегда носил с собой. – И хозяина твоего тоже звать не надо. Я не хочу предупреждать его заранее о нашем прибытии.

Ленфант давно уже отказался от попытки подать голос. Боль стала слишком сильной, хотя странное оцепенение продолжало бороться с ней за господство над телом. В то же время его разум совсем прояснился. С леденящей душу отчетливостью, которая иногда возникает именно в такие моменты предельного стресса, он понял, кто все последнее время столь ловко и хладнокровно расправлялся со всеми этими сенаторами. Правда, лично ему это уже не могло ничем помочь.

– И разумеется, мне нужно сделать так, чтобы вы ему ничего не рассказали. Никогда.

Одновременно с этими словами Яшиды что-то мертвой хваткой сдавило сердце Ленфанта. Его тело дернулось, как лягушка на лабораторном столе, глаза вылезли из орбит, а рот наполнился кровью.

– Бог ты мой, – промолвил Яшида, наклоняясь над ним. – Вы, сенатор, похожи на саму смерть.

* * *

– Сколько в год мы платим Ленфанту? – спросил Хэм, изучая вместе с Яшидой подробный чертеж клиники.

– Он получает сто тысяч и право пользоваться, когда ему надо, оборудованием в офисе на Кей-стрит, – ответил Яшида.

Он прибыл на встречу с Хэмом сразу после того, как разделался с трупом Ленфанта. Способ ликвидации практически исключал вероятность того, что следы сенатора будут когда-либо обнаружены, разве что аллигаторам в Вашингтонском зоопарке почему-либо придется не по вкусу какая-то часть его тела.

– Добавь ему до ста пятидесяти и скажи, что мы даем ему машину на выбор. Американскую, разумеется, – сказал Хэм. – Я ценю этого пария на вес золота и хочу, чтобы он даже не подумал уйти от нас.

Чертежи давали хорошее представление о помещениях "Грин бранчес". На первый взгляд клиника отличалась странной планировкой – три наземных этажа и четыре подземных. Очевидно, что в ходе проведенной по указаниям Торнберга широкой реконструкции основание первоначального фундамента разрушили и вырыли более глубокий котлован.

Но, если вдуматься, все это имело смысл. Наличие в распоряжении Торнберга всякой суперсовременной техники требовало, чтобы штат лаборатории размещался в просторных помещениях, изолированных от света, пыли и инфекции, которые случайно может занести вспомогательный персонал, снующий туда-сюда по лабораторным коридорам. Лучший выход – спрятать лаборатории под землей, а административные и прочие подразделения разместить на наземных этажах, чтобы их сотрудники не имели контакта с исследователями.

Задача заключалась в том, чтобы проникнуть в клинику "Грин бранчес" и раздобыть неопровержимые доказательства: фотографии или компьютерные дискеты. Нелишне было узнать и о характере экспериментов, проводимых там на похищенных и одурманенных наркотиками иностранцах.

– Я хочу лишить отца не жизни, а возможности заниматься бизнесом, – объяснил Хэм Яшиде.

На чертежах реконструированного здания все изображалось очень детально, благодаря чему Хэм и Яшида смогли точно определить, в каких именно помещениях размещены администрация, бухгалтерия, больничные палаты, ординаторские, кабинеты для рентгеноскопии и тому подобное, а какие – из тех, что под землей, – отведены для проведения окутанных тайной биомедицинских исследований и оценки результатов экспериментов.

И тут именно Хэм додумался, как проникнуть внутрь. Он обнаружил на чертежах берущий начало в трех кварталах от клиники старый туннель для электрокабелей, заброшенный после того, как клинику, потребности которой после реконструкции возросли, подключили к недавно отстроенной подстанции. По мысли Хэма, туннель, если только его не заблокировали по окончании работ, выведет их на первый подземный этаж клиники.

Яшида изучил новые чертежи, но так и не обнаружил никаких признаков того, что этот участок изначальных подвальных помещений как-то перестраивался. Они с самого начала использовались для утилизации медицинских отходов, и все здесь осталось в неприкосновенности.

Конец дня Хэм и Яшида провели, вновь и вновь анализируя план своего вторжения, пока не сочли, что не упустили ни одной детали и предусмотрели все мыслимые и немыслимые случайности. Еще полтора часа ушли на то, чтобы собрать все необходимые инструменты, а затем они отправились обедать в гриль-ресторан "Оксидентал".

Поднимаясь по ступенькам к ресторану, Хэм вспомнил тот день, когда на этом самом месте он встретился с Марион, и его вновь охватило чувство утраты. Если ее смерть хоть чему-то его научила, так это тому, что не с каждой женщиной можно расстаться легко и безболезненно. Эта мысль пришла ему в голову как откровение, вместе с осознанием того, каким глупым зеленым юнцом он был, когда клялся прожить всю жизнь со своей супругой, внешне эффектной, но такой пустой внутри.

Впервые он признал свою собственную ответственность за неудавшуюся личную жизнь, и даже если убийство Марион не несло в себе ничего положительного, тут оно ему неожиданно помогло. Хоть какой-то толк. Не считая, вероятно, лицемерия, Хэм больше всего ненавидел бессмысленную смерть, никому ничего не дающую.