Воин Заката

Нира погладила себя по ноге, и тут Ронин заметил, что ступня и подъем у нее забинтованы.

Она перехватила его взгляд.

– Да вот попала в одну из них. Мороз их всех раздери, как больно! – Она передернула плечами. – Мы работали на воздушной машине... такая старая, ну ты знаешь, одна из первых. Еще до того, как мы приступили к работе, нас предупредила, что там, внизу, очень скользко. Чтобы мы были осторожнее. Но я все-таки поскользнулась, упала на раскаленный металл и... – Лицо ее перекосилось. – О, это было ужасно. Нога попала в машину! Они почти целую смену решали, что со мной делать и как меня вытащить. – Не глядя на больную ногу, нира потрогала ее чуть выше повязки. – Через какое-то время я вообще перестала что-либо чувствовать. И когда кто-то сказал, что надо послать за доктором, чтобы он мне отрезал ногу, мне было уже все равно. Они боялись повредить машину, потому что мы до сих пор не знаем, как она действует. Мы знаем только, что она работает и не дает нам погибнуть. – Лицо ее вдруг озарилось блаженной улыбкой. – Но они все же сумели вытащить ногу, правда, сломав мне лодыжку. И все закончилось хорошо.

В приемную вышел Сталиг и помог женщине пройти в операционную. Уходя, она обернулась и долго смотрела на Ронина, пока не скрылась за дверью. Он никогда не разделял презрительного отношения других меченосцев к нирам и ученым. И к рабочим, кстати, тоже. Они же не виноваты, мороз побери... и кто-то же должен был...

Его размышления прервал Сталиг, позвав его из кабинета. Из операционной было несколько выходов, и по какой-то для него самого непонятной причине Ронин был рад, что нира ушла через другую дверь. Ронин прошел в кабинет к целителю, обогнув овальную казенную плиту посередине операционной. Оранжевый нет ламп отражался от ее отполированной до блеска поверхности и покатых граненых боков, причем блики падали так, что на секунду Ронину показалось, что плита залита кровью, стекающей в узенькие желобки и струящейся по боковым граням красной густой паутиной. Он моргнул, пытаясь отогнать видение, и снова взглянул на плиту. Светлый серо-розовый камень с белыми прожилками под мрамор. Ронин медленно двинулся мимо высоких шкафов в кабинет.

Здесь по-прежнему царил беспорядок. Сталиг сидел на кушетке и сортировал таблички.

– Поосторожнее с ними, – заметил он, когда Ронин принялся убирать со стула целую кипу таких же табличек.

– И давно ты пользуешь ниров?

Целитель махнул рукой.

– А-а, они там, внизу, слишком много работают. Мы... – Сталиг попытался удержать на колене стопку табличек, но наконец не выдержал и побросал их все на пол. – Мы здесь, наверху, должны со всем разбираться и молчать себе в тряпочку, а если кто вякнет, так его тут же записывают в вольнодумцы. – Целитель отряхнул свои леггинсы. – Я уже слышал о заварушке на Сехне. Тебе сейчас только этого не хватало... Что случилось? Снимай рубашку.

Пока Ронин рассказывал ему о том, что произошло, Сталиг снял бинты и осмотрел рану.

– Идиот этот ученый, – с раздражением заметил он. – Конечно, ему тоже несладко приходится. Они сожгли все его книжки тому назад пару веков. – Сталиг осторожно смазал шов на плече Ронина. – Мои, впрочем, тоже, однако... Это кто тебя так обработал? – Он указал на плечо Ронина. – Мне здесь уже делать нечего, разве только повязочку новую наложить. И через несколько циклов ты и думать забудешь о том, что у тебя здесь вообще что-то было.

– Это К'рин.

Почему он об этом спросил, интересно?

– Мы заходили к тебе после Сехны, но тебя не было.

– Да, меня не было. Я тебе уже говорил, меня завалили работой и... – Целитель пожал плечами. – А даггамы были? То есть на Сехне?

– Были. Но ничего страшного. Просто составили протокол.

– Хорошо, – с видимым облегчением произнес Сталиг. – По крайней мере, Фрейдал тебя не вызывал.

Что-то в нем изменилось, подумал Ронин.

– Нет, он меня вызывал. С утра пораньше. В первую смену.

На лбу целителя выступил пот.

– Я же тебе говорил! Побери тебя мороз, я тебя предупреждал!

– Успокойся.

Сталиг уже наложил повязку, и Ронин встал.

– Он просто хотел сверить мои показания с отчетом даггамов. Да что с тобой?

Сталиг уселся за стол. Он был бледен как мел.

– Могу я тебя попросить об одном одолжении? Забудь о том, что вчера мы с тобой вообще куда-то ходили, ладно?

Он поднял глаза – слезящиеся и усталые глаза – и пристально посмотрел на Ронина. Со стола на пол упала табличка. Сталиг как будто этого и не заметил.

– Этого просто не было.

Воцарилась неуютная тишина. Сталиг сверлил Ронина взглядом, исполненным молчаливой мольбы.

– Я не могу.

– Мороз милосердный!

У целителя был такой вид, как будто Ронин его ударил. Лицо его вдруг исказилось, и он рухнул плашмя на кушетку. Его губы дрожали. Ронин достал вино и, опустившись перед Сталигом на колени, заставил его выпить.

– Я хорошо тебя знаю, – прошептал доктор, слегка успокоившись. – Я сделал все, что мог.

Казалось, он разговаривает сам с собой.

– Сталиг, – произнес Ронин как можно мягче, – ты должен мне помочь. Я хочу поговорить с Борросом.

– Ты хочешь, чтоб я помог тебе умереть? – Голос целителя был едва различим.

– Я вовсе не собираюсь умирать, – спокойно возразил Ронин.

Он хотел, чтобы Сталиг понял.

– Это может быть очень важно. Для всего Фригольда. Помнишь наш разговор?

Доктор внимательно посмотрел на него.

– Зачем тебе это нужно?

Ответ уже не имел значения, потому что аргумент Ронина сработал.

Так что Ронин лишь молча пожал плечами.

– Но ведь должна же быть какая-то причина!

– Я и сам толком не знаю.

Старик вздохнул и покачал головой:

– Я так и знал...

Он встал и добавил, повернувшись к Ронину спиной:

– Приходи после Сехны. Мне нужно еще раз взглянуть на твое плечо.