Черное сердце

– Вы узнаете обо всем на пресс-конференции, – упрямо твердил Туэйт. – Если, конечно, наберетесь терпения.

– Да будет вам, сержант, – заныл репортер с радио, – дайте нам хоть какую-нибудь информацию. Мы же вынуждены сдвигать время передач.

– Я могу сообщить вам лишь следующее: по просьбе полицейского управления Нью-Йорка мистер Ричтер выполнял одну весьма щекотливую операцию. Более комментариев не имею.

– Дайте же нам что-нибудь еще! Это не информация, а какое-то недоразумение! Расскажите подробности!

– Когда я гляжу на вас, ребята, у меня сердце разрывается. Я прекрасно понимаю: вы делаете свое дело. Данте же и мне заняться моим. Скажите спасибо, что я организовал для вас пресс-конференцию, так что встретимся в одиннадцать вечера. Я очень терпеливый человек, но никому не рекомендую испытывать мое терпение.

Не обращая внимания на негодующие возгласы, он направился к Уайту.

– Пошли, – кивнул он Трейси и Лорин и повел их к своей машине. Позади, с трудом сдерживаемые несколькими полицейскими кордонами, бесновались журналисты.

Они проехали мимо машин «скорой помощи», грузовиков с полицейскими из отрядов по борьбе с терроризмом, фургонов медэкспертов. Движение по Третьей авеню было перекрыто полностью.

– Я-то думал, это будет мелкомасштабная операция, – удивленно пробормотал Трейси.

Туэйт поглядел на него в зеркало заднего вида и ухмыльнулся:

– Нельзя же, чтобы все лавры достались тебе одному! – Туэйт включил сирену, выражение его лица сразу же изменилось. – Боже, такого кошмара, как в этом доме, я еще не видел! Может, ты скажешь, что же там все-таки произошло?

Трейси откинулся на сиденье и вздохнул. Мелькавшие за окнами полицейского автомобиля уличные фонари походили на падающие звезды.

– Медэксперты рано или поздно опознают женщину из подвала, – заговорил наконец Трейси. – А о том, что было наверху, могу рассказать прямо сейчас. Тот молодой человек – сын Макоумера. Киеу каким-то образом удалось подстроить так, что сын выстрелил в отца. Макоумер среагировал инстинктивно и однозначно – по другому быть и не могло, я-то знаю его подготовку... – Он убил своего сына.

Туэйт присвистнул:

– Господи, зачем Киеу это понадобилось? Ради чего он пошел на такое?

– Месть. Другого разумного объяснения я не вижу.

– Что-то не понимаю.

– А ты и не пытайся. В культуре Запада аналогов этому явлению нет, просто поверь мне на слово. Для человека вроде Киеу честь значит куда больше, чем жизнь.

Как для Кима, подумал Трейси.

– Расскажи мне об этом Киеу, – попросил Туэйт.

Они приближались к Кэнел-стрит, что в центре Чайнатауна. В этом есть нечто символическое, подумал Трейси, вспомнив рыбацкую семью танка. Они выловили его из воды, обогрели, дали кров и пищу, а потом их утлое суденышко вновь растворилось в перламутровых водах залива.

Трейси в общих чертах описал схватку на лестнице, правда, на этот раз ему пришлось все же останавливаться на подробностях, которые он опустил в разговоре с Туэйтом сразу после того, как вышел из комнаты Макоумера. В зеркальце он поймал удивленный взгляд Туэйта.

– Лично я не могу в это поверить, – пробормотал Туэйт.

– А у тебя нет иного выбора.

– Видишь ли, – обернулся Туэйт, – скоро состоится эта чертова пресс-конференция. Туда обязательно притащится и капитан Флэгерти, мой начальничек, а также комиссар и мэр. Прежде, чем я суну туда нос, мне хотелось бы самому разобраться.

– По-моему, – решительно вмешалась в перебранку приятелей Лорин, – сейчас самое главное, выяснить, где находится Киеу, а не что он сделал.

Все замолчали. Сидевший рядом с Туэйтом патрульный Уайт неловко заерзал. Туэйт усмехнулся:

– Она права. Но беспокоиться, по-моему, нет причин. Мы разыщем его. Всей этой хреновине конец, и мне глубоко плевать на какого-то там Киеу.

– А вот это напрасно, – возразил Трейси. – Макоумер – всего лишь половина всех проблем, вторая половина – Киеу. Он знает все секреты «Ангки», ему ничего не стоит запустить план Макоумера, его финальную часть.

Туэйт недоверчиво хмыкнул:

– Чего ради? Ты же сам сказал, что он искал способ убрать Макоумера. Значит, он ненавидел его, а это, в свою очередь, убеждает меня, что он не станет продолжать начатое Макоумером.

– Вот здесь ты ошибаешься, – снова возразил Трейси. Машина притормозила у полицейского управления. – Его чувства по отношению к Макоумеру – вопрос сугубо личный. А реализация очередной стадии плана – бизнес. Одно никак не связано с другим.

Туэйт повернул ключ зажигания и заглушил двигатель:

– О чем ты, черт возьми? Он ненавидит этого человека, но тем не менее выполняет его приказы? Почему? Ответь мне, ради Христа? Это же полное безумие!

– В том случае, если рассматривать ситуацию только под одним углом. – Трейси наклонился вперед. – Пойми, Киеу – камбоджиец. А это значит, что когда-то, скорее всего в детстве, он постигал учение Будды. Я думаю, он и сейчас считает себя буддистом.

– Ну и что? – Туэйт недоуменно смотрел на него. Трейси с трудом подавил раздражение. Он вспомнил бои с Киеу. Он видел его горящие глаза, на себе испытал его нечеловеческую силу. Это была сила духа, говорящая о том, что Киеу – личность, и личность по-своему уникальная. В схватке такие вещи становятся понятными после первого же обмена ударами: направляет ли тебя дух, формирует ли дух твою стратегию. Сейчас Трейси уже мог сказать, что знает Киеу. Для этого не понадобилось много времени: первый же бой дал достаточно пищи для размышлений.

– А то, что одна из основных заповедей буддизма – фанатичный поиск мира, – ответил Трейси. – Буддийский монах не станет сажать овощи и фрукты для пропитания. Знаешь почему? Не потому что ленив или не любит поесть, а потому, что когда будет возиться на своей делянке, случайно может наступить на какого-нибудь жучка или убить мотыгой червяка. Он зависит исключительно от крестьян, которые снабжают его продовольствием.

– Ты хочешь сказать, что этот человек... Это чудовище, которое, как нам известно, убило, как минимум, троих, а скольких вообще – этого не знает никто, так ты хочешь сказать, что этот монстр – убежденный пацифист? – недоверчиво спросил Туэйт.

– Именно это я тебе и пытаюсь втолковать.

– Тогда ты просто рехнулся. Убийство и пацифизм – понятия взаимоисключающие.

– Нет, – Трейси покачал головой. – Ты снова рассуждаешь как представитель Запада. В сознании человека Востока, точнее Азии, двойственном, по сути, с младенчества, эти два понятия вполне могут сосуществовать. Одно не влияет на другое. Киеу учился искусству убивать у красных кхмеров. Убийство для них – политический императив: они убивали, чтобы освободить свою родину от тирании. Эту мысль вдалбливали в голову Киеу непрестанно, и он поверил в это. Но при том верил в мудрость Амиды Будды, потому что это знание первично и без него жизнь теряет всякий смысл. Он верил в то, что ему предначертано. Он верил в Будду.

– В Камбодже, может, все и так, – нетерпеливо перебил его Туэйт. – А как насчет этой страны? Он убивает здесь. Это не одно и то же.

– Абсолютно одно и то же, – невозмутимо ответил Трейси. – Если у него есть достаточно убедительные мотивы продолжать убивать.

– Ты хочешь сказать, что Макоумер?..

– Когда дело касается людей – особенно людей, – важно нажать на нужную кнопку, и тогда получишь желаемый результат. Если находишь достаточно веский мотив. Пусть даже рациональное или иррациональное зерно этого мотива спрятано глубоко в подсознании, – Трейси пожал плечами.

Туэйт провел рукой по лицу:

– Ну, и что, черт побери, я теперь должен говорить на пресс-конференции? Мы уперлись в тупик.

– Думаю, ты ошибаешься.

Лорин вздрогнула: по голосу Трейси она уже все поняла. В полутьме салона глаза его сверкали. Лорин почувствовала, как снова защемило сердце.

– Нет, – взмолилась она, – нет, прошу тебя. Трейси накрыл ее руку ладонью. Лорин пыталась что-то возразить, слова не шли к ней. Что могут слова? – в отчаянии подумала она. Он уже принял решение. Она закрыла глаза, чтобы никто не заметил ее слез. Смерть и разрушения. Вот что она видела перед собой. Смерть и разрушения.