Воин Заката

– И ты думаешь, я тебе поверю?

Всему есть свой предел. Ронин схватил Борроса за грудки и притянул к себе, пока лица их не оказались совсем-совсем близко:

– Надо было мне бросить тебя подыхать в прошлом цикле. Чего ради я так напрягался – тебя спасал?

– Отпусти меня.

Ронин разжал пальцы. Колдун поправил рубашку.

– Расскажи мне, что произошло.

Ронин рассказал ему о поединке с Маршем.

– Ты сломал ему хребет? – переспросил Боррос, мечтательно улыбнувшись. – Ты уверен?

Ронин пожал плечами.

Колдун на мгновение закрыл глаза.

– Это было бы здорово... – Он снова взглянул на Ронина. – Продолжай.

Ронин рассказал о том, как им с К'рин пришлось спускаться на Сехну по старой заброшенной лестнице, потому что та лестница, которой они обычно пользовались, оказалась заваленной всяким хламом – и отнюдь не случайно, как он теперь понимал, – и о том, как они нашли ниру.

– У нее на жетоне было написано «девяносто девятый», но я понятия не имею, что она делала так высоко. Она была... вся искалечена. Конечно, руку она могла потерять и в результате несчастного случая, но вот язык... Она...

В серых глазах колдуна вспыхнули золотые искры. Его голова опять дернулась. Он поежился, но ничего не сказал.

– Мы не могли ее бросить. А потом...

Желтая голова Борроса качнулась из стороны в сторону.

– Мне кажется, я...

– ... она их всех забрала с собой...

– Не может быть.

– ... туда вниз, в яму.

– Не может быть, нет... Ее жетон, ты его видел. Как ее звали?

– Я не понимаю, зачем...

– Говори! – колдун буквально впился в него взглядом.

– Корабб, – ответил Ронин. – Ее звали Корабб.

Глаза колдуна вдруг смягчились – у Ронина невольно возникла ассоциация с мечом, убранным в ножны.

Боррос отвернулся:

– Мороз бы их всех побрал! Что же они творят?!

– Я вообще ничего не понимаю, – тряхнул головой Ронин.

– Да, – прошептал колдун. – В это я верю охотно.

* * *

– Сначала, я думаю, никто не верил, что я смогу построить эту машину, – спокойно рассказывал Боррос. – В конце концов, Мастаад находился при мне неотлучно и докладывал им о каждом моем шаге. Поначалу я не обращал на него внимания. Просто старался ни к чему его не подпускать, потому что такой у меня стиль работы. Да и вообще я не люблю, когда кто-то лезет в мои дела. Но он был как-то уж слишком нетерпелив, слишком настойчив, и тогда у меня зародились первые подозрения. И потом, эти слухи... ну ты понимаешь... о том, что служба безопасности «пасет» всех колдунов. – Боррос поднял руки. – Откуда ты знаешь, чему можно верить, чему нельзя. Мало ли что говорят... Я как-то не придавал этому значения. Однако, как только я убедился, что я смогу сделать эту машину, я начал подозревать всех и вся. Однажды я застал его за чтением моих записей, и все мои опасения подтвердились. Я его выгнал взашей, а записи сжег. Он, конечно, не смог их прочесть, но он и так знал достаточно, чтобы сообщить им, что мне по силам построить такую машину. И они, ясное дело, не заставили себя ждать.

– Но ты говоришь, что машина, которую ты изобрел, может определять направление ветра и температуру воздуха на поверхности. Почему...

– Почему они так испугались? Потому что она докажет, что Наверху есть жизнь. Что там живут люди. А им это не нужно. – Колдун вздохнул. – Старый порядок укоренился во власти. Есть, конечно, противостояние группировок, но это так... мелочь. Если будет война, неважно, кто победит. Как бы там ни было, все равно саардины останутся у власти. Старые схемы, они не меняются. Война принесет разрушения. Будет много смертей. Но потом все войдет в свою колею. Все стабилизируется. И все будет по-прежнему.

Он взглянул на Ронина.

– Ты представляешь, что будет с Фригольдом, если люди узнают, что на поверхности можно жить? Что там тоже есть люди. Все сразу рванутся Наверх. Фригольд рухнет. Власти саардинов придет конец. А покуда мы заперты здесь, у нас просто нет выбора.

– Но здесь мы умрем. Мы уже умираем медленно, но верно, – возмутился Ронин. – И власти должны это понимать.

Боррос кивнул.

– Да, они понимают. Но ты сам говоришь, что это медленная смерть. Вот и они полагают, что век, может быть, два мы еще протянем. А потом... – Он пожал плечами. – Они живут настоящим.

Колдун провел руками по одеялу.

– Я видел, что там, на поверхности, – сказал Ронин.

– Да?

– Есть такая машина – Линзы. Она показывает поверхность планеты. Там все покрыто снегом и льдом. Все.

Колдун усмехнулся:

– Прямо над нами – да. Слежавшийся лед. Пласт глубиной в километр, я думаю, хотя точно это не определишь. Но я узнал, что наш Фригольд расположен вот здесь, – растопырив пальцы обеих рук, он описал в воздухе сферу и указал на самый ее верх, – то есть если представить планету как шар, мы находимся примерно в этой точке. Близко к полюсу. Полюса расположены сверху и снизу шара. Здесь всегда все покрыто льдом. Тысячу лет назад снега и льда было меньше, сейчас они покрывают большую площадь. Но отнюдь не всю планету. Ты понимаешь? У центра планеты теплее, земля там коричневая, а в ясном небе сияет солнце. Оно согревает людей и землю.

– Откуда ты знаешь?

Боррос пожал плечами:

– Все равно это все бесполезно. Знания бессмысленны. Потому что уже очень скоро мы все... и Фригольд, и те люди, которые живут на поверхности... все будет уничтожено.

– Ты говорил об этом, когда...

– Да, ты при этом присутствовал, и ты видел, в каком я был состоянии. Тогда я был еще более восприимчив к излучениям.

– Это было... я как будто чувствовал чье-то присутствие.